может оказаться опасным.
— Или с чем-нибудь полезным внутри. Вроде кислорода, — добавила Лони по нашей личной внутренней связи.
А ведь верно, подумал я. Мне это не пришло в голову, но если бы мулы наткнулись на О2, власть полевого надсмотрщика сильно пошатнулась бы. И хотя бунтовщикам некуда было бы идти, Докинса они наверняка бы прихлопнули.
Опасения не оправдались. Обломок представлял собой огромный двигатель, один из четырех, которые удерживают челнок в разреженной атмосфере планеты. Он весь блестел, покрытый похожими на алмазы кристалликами. Видно, когда двигатель оторвался, какая-то жидкость вылилась, мгновенно испарилась и замерзла.
Теперь мы были близко к цели и невольно ускорили шаг. Из-за меньшей силы тяжести след крушения оказался намного длиннее, чем был бы на Земле. Судя по обломкам и огромным вмятинам, оставленным в каменистой почве, после столкновения челнок кувыркался еще пару миль, прежде чем окончательно остановиться.
Я описывал Лони то, что мы находили.
— А здесь вроде как кусок крыла с частью двигателя.
— Но фюзеляжа нет? — обеспокоенно спросила киборг.
— Нет, пока нет.
— Хорошо. Ходоки способны выдержать грубое обращение, но лучше бы им оставаться в грузовом трюме.
Куски и кусочки попадались все чаще, пока наконец идущие в голове не увидели основную часть корабля.
— Вот он! — закричала женщина. — Прямо вперед.
Я подошел туда через пять минут и ахнул, увидев размеры рухнувшего челнока. Его корпус уходил на сотни футов в обе стороны и возвышался над головой этажа в три. И никаких следов пожара, что, впрочем, неудивительно: ведь в атмосфере практически нет кислорода. Все повреждения были только от удара. Боковую стенку челнока украшал огромный круг с буквой «М» — «Марсокорп» — в центре. Как раз посередине этого круга корпус и раскололся, так что люк искать не потребовалось.
Приказав нам ждать, Докинс вошел через трещину внутрь. Я проверил кислород. Осталось минут на восемнадцать. Корпы рассчитали правильно: мы добрались за шесть часов. Теперь надо надеяться, что удастся раздобыть кислород из обломков и что хотя бы несколько ходоков будут целы. И тут меня осенило. Не имело значения, вернемся мы или нет. Если борги попадут на место катастрофы и Докинс установит их в машины, корпы уже будут считать миссию успешной. Вот почему «зеленых» и меня выбрали на роль мулов. Нами можно было жертвовать.
Я вдруг увидел Докинса в новом свете. Он с самого начала знал то, что до меня дошло лишь сейчас, и намеревался не только выполнить задание, но и спасти наши шкуры. Нам повезло, чертовски повезло. Но я спросил себя, как долго продержится это везение?
К моему огромному удивлению, Докинс вышел, сообщил, что уцелело шесть ходоков, и распорядился искать герметичный отсек. За десять минут поисков мы ничего не нашли. Пришлось накачать одно из аварийных убежищ, которые есть во всех челноках.
Второго убежища не оказалось. Человек с богатым воображением стал бы представлять себе, что случится, если первая палатка окажется повреждена, но мне было не до того. Воздух кончался, в шлеме раздался предупреждающий звонок, и я подумал, что гораздо приятнее пройти вниз, сорвать с себя скафандр и обрести утешение в маленьком, но хорошо устроенном надувном туалете.
И только с наслаждением облегчившись, я вспомнил о Лони и о том, что сбросил ее вместе со скафандром. Я поспешил назад. Нас было в два раза меньше того количества народа, на которое рассчитано убежище, поэтому проталкиваться не пришлось. Свободно пройдя между людьми, снятыми скафандрами и надувной мебелью, я обнаружил, что два мула отсоединяют Лони от моего скафандра. Я напустил на себя самый угрожающий вид.
— Эй… в чем дело?
У одного мула — мужчины — лицевая пластина была открыта. Он посмотрел на меня раз, потом другой.
— Докинс велел собрать шесть боргов и подключить к ходокам.
Я понимающе кивнул.
— Отлично… но позвольте мне попрощаться.
Мужчина недовольно засопел, но уступил.
— Ладно, только побыстрее.
Кабель был еще подсоединен. Оставив Лони на полу, я поднял скафандр и накинул на спину. Я так долго в нем пробыл, что шлем показался уже привычным и удобным, когда лег мне на плечи.
— Лони?
— Никак мой личный шофер? Куда ты запропастился?
— Прости, мне нужно было в туалет. Но я сразу вернулся.
— Все прощено. Спасибо за поездку. Постарайся попасть на моего ходока, так я смогу отблагодарить тебя.
— Хорошо. Хотелось бы еще поговорить, но парни ждут, чтобы забрать тебя.
— Нет проблем. Если бы у меня были губы, я бы тебя поцеловала.
— Традлемоп.
Затем ее унесли. Не знаю, что подумали другие о моих слезах, мне было наплевать на их мнение.
Дальше дела пошли неплохо. Мы поспали, наполнили свои кислородные ящики из запасов челнока и похоронили пилотов. На все это ушло около двенадцати часов. Солнце как раз выглянуло из-за горизонта, когда мы начали погребальную службу. Могилы выкопали ходоки, оснащенные целым рядом приспособлений. На что нам потребовались бы часы, они выполнили за считанные минуты. Могилы вышли идеально прямые и ровные.
Странные это были похороны. Солнце вставало все выше, и по равнине пролегли длинные черные пальцы теней. Пять машин высотой в четыре этажа встали навытяжку, а одиннадцать одетых в скафандры скорбящих запели «Удивительная милость». Шестой ходок, которым управляла Лони, неторопливыми, осторожными движениями длинных и тонких рук опустил одетых в скафандры пилотов в аккуратно выкопанные могилы.
Наступила минута молчания. Не знаю, какие мысли возникли у других, но я подумал, что никто из нас не знал пилотов и не знал, что это были за люди. И я спросил, в чем разница между киборгами, чей мозг продолжал жить после смерти тела, и пилотами, ушедшими туда, куда и все мертвые? Что мы такое? Неужели лишь куски мозговой ткани? А если так, то как же я? Ведь я лишился порядочного количества серого вещества и, выходит, уже не совсем человек?
От вопросов заболела голова, и я отбросил их.
Могилы засыпали каменистым красным грунтом, в головах установили заботливо сваренные металлические кресты. Они выглядели одинокими, когда мы пошли от них к ходокам. Я ухитрился ехать в машине Лони, хотя большого значения это не имело: внутри все грузовые машины одинаковы.
Лони сообщила хорошую новость: ходокам потребуется меньше двух часов, чтобы покрыть расстояние, которое мы прошли за шесть. Но сама поездка оказалась хуже некуда: бесконечная тряска, толчки, от которых мой бедный желудок то подскакивал к макушке, то проваливался в пятки.
Но все когда-нибудь заканчивается, даже плохое. Завершилась и поездка. К сожалению, конец одного плохого зачастую означает начало другого, ничуть не лучше. Так оно и случилось.
Я знаю, что ходоки притопали к огромному городу-машине под названием «Роллер 3», что их впустили в один из люков, приспособленных для этой цели, но сам этого не видел. По вполне понятным причинам грузовой трюм не оборудовали удобствами вроде телеэкранов, а Лони была слишком занята, чтобы подробно все описать. Поэтому первое, что открылось нашему взору, это герметичный отсек для машин, техроиды с инструментами и посланные за мной люди. Им хватило десяти секунд, чтобы опознать меня, отделить от остальной группы и приказать снять скафандр.
Конвой носил красные береты со значками спецвойск «Марсокорпа». Умелые ребятки, очень умелые. Я
