отключиться.
Мелисса подбежала к нему. Она выглядела встревоженной, как выглядит мать, когда ее ребенок в опасности, так, как должен бы выглядеть он.
— Папа, бежим! Он повторил за ней:
— Бегите! Спрячьтесь в полях! Возьмите с собой мою дочь!
Лана-8 всю жизнь исполняла приказы. Она схватила Мелиссу за руку и побежала.
— Нет! — закричала Мелисса. — Пустите меня! Папа! — но все было бесполезно. Лане-8 невозможно было сопротивляться, и Мелисса вынужденно последовала за ней.
Капитан смотрел, как уводят его дочь, а она плачет и пытается вырваться, и ему хотелось догнать ее, обнять, сказать ей, как он ее любит.
Но время вышло. Почти все оно было потрачено впустую, на ничего не значащие вещи, на так и не выполненные обещания, не исполненные обязательства.
Капитан повернулся и пошел в центр площади. Иль-роннианцы почти тут же его заметили. Один из вертолетов снизился и завис над ним, покачивая пулеметами, а остальные стали садиться. Человек был ценной добычей, и солдаты имели приказ взять его живым.
Сам того не зная и не желая, капитан дал возможность жителям деревни спрятаться. Иль-роннианцы были так заняты поимкой человека, что не обратили внимания на разбегающихся конструктов. Два иль- роннианских солдата подхватили капитана за руки и почти понесли его к вертолету. Большие, жуткие, они были одеты в черные гладкие комбинезоны и хорошо вооружены. У вертолета солдаты на несколько секунд остановились, чтобы обыскать капитана, и сразу же нашли пистолет и нож. Соренсон совсем о них забыл.
Потом солдаты затолкали его в вертолет. Они быстро учились и уже понимали, что каждая секунда, проведенная на поверхности вне пределов базы, — явно лишняя.
Капитана так привязали к креслу, что он мог только вертеть головой. Двери не было, и капитан смотрел, как деревня внизу и уплывает вбок и назад.
Показались поля — по ним бежали конструкты, сами не зная, куда. Стрелки смотрели на них, но не стреляли. У них был приказ: первыми не нападать, особенно в таких далеких от базы местах, как это. Ублюдки стали только отчаяннее сопротивляться.
Лицо Соренсона обвевал ветер, словно хлопал мягкими ладошками. Опьянение проходило, и он начал волноваться. Куда его везут? Кто позаботится о Мелиссе? Будут ли его пытать? От этой мысли у него задрожали руки.
Летели они больше двух часов, и за все это время солдаты не сказали ни слова, хотя у каждого на шее висел транслятор. Они просто молча разглядывали капитана, блестя глазами в темных глазницах и подергивая хвостами. Что они чувствовали? Ненависть? Любопытство? Или им было все равно? Капитану стало не по себе, и он был только рад, когда полет закончился.
Посадочная площадка размещалась посредине треугольного лагеря, когда-то хорошо укрепленного. Сейчас повсюду были видны немалые разрушения: сожженные воздушные машины, накренившаяся радиомачта, полусгоревшие дома.
Вокруг копошилось много солдат песчаного клана — они чинили повреждения, подновляли укрепления, охраняли пленных конструктов. Работники рыли окопы.
Капитан ощутил прилив радости: ну что, попробовали тронуть людей — вот и получайте, это вам урок на будущее! Радость его, впрочем, быстро улетучилась — стоило только солдатам вытащить его из вертолета, провести по полю и втолкнуть в потрепанный челнок. Они увозят его с планеты! Зачем?
Соренсон сопротивлялся, но ничего не помогло. Его втолкнули в шлюз, а оттуда — в тесную каюту. Ложе ускорения оказалось непривычно длинным и жестким.
Появился техник-стрелок громадного роста с угрожающего вида пистолетом на боку. Сопротивляться было бесполезно, капитан и не стал. Через минуту его связали так, что он и пошевелиться не мог.
Челнок вздрогнул и оторвался от земли. Тяжесть навалилась капитану на грудь, на мгновение исчезла и придавила вдвое сильнее.
Капитан расслабил мышцы. Космос все-таки был для него вторым домом. Он понимал его и чувствовал себя в нем уютно. Но вот жара…
Сначала это было просто приятное тепло, а потом стало тяжело. Соренсон начал потеть. Всем было известно, что иль-роннианцы происходили с планеты пустынь и хорошо ощущали себя в жарком климате.
Но чтобы в их кораблях было так жарко
Шло время и капитан сдался, позволив темному мягкому небытию, в которое погружался после алкогольных возлияний, поглотить себя снова.
Потом капитан почувствовал, что его поднимают куда-то к свету. Было так же жарко, но в лицо дул прохладный ветерок, и кто-то ощупывал его лоб шершавыми пальцами.
Кто-то поднял ему голову. К губам поднесли посудину, и в рот полилась холодная жидкость. Она попала не в то горло, и капитан закашлялся.
— Идиоты! — голос был грубый, немного искаженный транслятором. — Вы чуть не убили его!
Какое-то липкое вещество склеивало веки. Капитан с трудом разлепил их и заморгал под ярким светом. Он находился уже не в каюте, а в более просторном помещении, имевшем явно медицинское назначение, — слишком большом для челнока.
Как только капитан перестал кашлять, его уложили на стол.
Над ним склонился илъ-роннианец. На нем был жилет со множеством прозрачных кармашков, и в каждом лежал какой-нибудь электронный инструмент. Заостренным кончиком хвоста илъ-роннианец заслонял глаза капитана от света ламп под потолком.
— Притушите свет! Он слишком яркий для глаз человека!
Соренсон ощутил движение где-то слева, и свет потускнел. Врач (или, по крайней мере, капитан решил, что этот иль-роннианец — врач) взял один из инструментов из кармана и приложил его к внутренней стороне запястья капитана. Тот вздрогнул — в руку ему впилось что-то острое.
— Извините, — иль-роннианец дернул хвостом. — Мне нужно взять кровь на анализ. Это устройство для иль-роннианской кожи, которая немного потолще, чем ваша.
Голос капитана был похож на хрип:
— У нас разная физиология. Что толку в моем анализе крови?
— Больше, чем вы можете подумать, — спокойно ответил врач, убирая первое устройство и помещая на его место второе. — Мы уже кое-что знаем о людях и о том, как они функционируют. «Знай своего врага» — это ведь ваша поговорка? Я специализируюсь в ксеноанатомии. Мы проанатомирова-ли немало человеческих тел. Это удивительно, просто удивительно!
Иль-роннианец убрал приборчик с руки человека, убедился, что ранка надежно заклеена, и удалился, оставив капитана со своими мыслями.
Капитан почувствовал ужас. Ему не понравилось, что иль-роннианские медики могут вот так свободно препарировать человеческие тела. Соренсон представил, как он, мертвый, лежит на холодном металлическом столе, а иль-роннианцы копаются в его внутренностях. Он вздрогнул и попытался сесть, но крепкий служитель толкнул его обратно. Капитан облизал пересохшие губы и решил, что неплохо было бы выпить.
Сиик уселся так, что планета NBHJ-43301-G висела за его левым плечом. Отраженный свет образовал нимб вокруг его головы. Тиикс выиграл у него несколько очков, захватив человека. Это плохо, но не безнадежно. Игра еще не окончена. Сиик улыбнулся.
Тиикс стоял у стены, сцепив руки за спиной. Он покачивался взад-вперед, пытаясь не улыбаться, хоть это было трудно.
Второй командир клана Хиик сидел у стола, прихлебывая мальпу и наблюдая за ними из-под полуприкрытых век. Такое непроницаемое выражение лица он позаимствовал у своего командира, командующего кланом Риита; оно отлично годилось для подобных ситуаций. Складывалось впечатление, что Хиик знал все, что должно произойти, и просто ждал, что подчиненные подтвердят его предположения. На самом же деле Сиик накормил всех до отвала, и второго командира клана теперь клонило в сон.
