подробности.
— Капитан, какой защитой мы располагаем?
— В нашем распоряжении есть кокон, — в переводе на английский язык это называлось «силовое поле», и этот фокус в исполнении Ранье мне доводилось наблюдать, — который теоретически непроницаем ни для дождя, ни для ветра любой силы.
Тон капитана был тверд, но слово «теоретически» говорило о многом. Однако прежде чем я задала следующий вопрос, мне удалось ознакомиться и с качеством кокона, и с его размерами, поскольку ураган наконец-то на нас обрушился. Хотя вернее будет сказать, обрушился на пространство вокруг нас, и это, безусловно, было одним из тех зрелищ, ради которых мне так хотелось попасть на Керторию.
Ветер свистел и завывал, как в лучших фильмах-катастрофах, плотные косые струи дождя били почти параллельно поверхности воды, вздыбившейся пенными волнами, вполне сопоставимыми с морскими, а видимость в резко сгустившемся сумраке сократилась почти до нуля. Завораживающее буйство стихии, достойное лучших образчиков погоды Денеба IV, мы наблюдали с расстояния, едва ли превышавшего три ярда, но при этом обстановка на самом пароме изменилась весьма незначительно — пожалуй, стало чуть прохладнее да появилась незначительная качка… К сожалению, эта фантасмагорическая картина не отменяла ни вопроса, который я собиралась задать, ни ответа, который ожидала получить.
— Отец Ранье располагал подобным защитным коконом?
— Конечно.
— И продержать его и вы, и он могли бы достаточно долго?
— Не менее часа.
Ну, вот теперь нужно было думать очень быстро и стараясь не впасть в панику. Как погибли родители Ранье, стало в целом понятно — когда налетел ураган, они, вероятно, удивились, но при этом чувствовали себя в безопасности, и то, что случилось потом, застало их врасплох. А случилось следующее — надежное и якобы непроницаемое для непогоды силовое поле каким-то образом было прорвано. Каким именно или чем, для меня значения не имело, зато я могла быть полностью уверена, что и меня поле тоже не спасет… Конечно, знать наверняка, что тебе угрожает смертельная опасность, было огромным преимуществом по сравнению с предшественниками, и поэтому теперь оставалась сущая ерунда — за считанные минуты придумать, как от нее избавиться. Или же, вспомнив мрачный прогноз капитана, необходимо было срочно найти достойные контраргументы судьбе, поскольку поблажек та однозначно давать не собиралась.
Вот только моя голова не спешила меня радовать чередой свежих решений, а я тем временем почти машинально зафиксировала заметное ухудшение погодных условий. То есть шквал, прежде бушевавший по-своему однообразно, начал усиливаться — за пределами парома стало темно, как ноябрьской ночью, ливень хлестал сплошной стеной, а ветер закончил исполнять леденящую кровь мелодию и теперь издавал свист на одной высокой ноте. Означать это могло только одно — мы вот-вот попадем в центр урагана, и тогда-то и должна разразиться катастрофа. Более того, стоило мне об этом подумать, и я буквально физически ощутила, как с юга, из глубины шквала, на нас надвигается… нечто. Нечто, которое мы не в силах остановить, от которого нельзя укрыться, и направлено оно именно на меня. Я попыталась успокоить себя тем, что это всего лишь происки разыгравшегося воображения, но, судя по тому, как вдруг напрягся капитан, стоявший уже практически плечом к плечу со мной, ощущения мои были далеко не иллюзией…
И тут вместо спасительного озарения мне пришло на ум совсем уж скверное соображение, причем до отвращения логичное. Итак, предположим, что ураган проламывает защиту и переворачивает паром, но ведь это еще не конец разговора. Я плавала, как рыба, и, думается, не утонула бы в реке, невзирая на шторм и прочие неприятности, а допущение, что родителей Ранье постигла печальная участь просто из-за их неподготовленности в данном аспекте, критики не выдерживало. Хотя бы по той причине, что большинству телохранителей герцога удалось спастись, а тот, кто все это устроил, не мог полагаться на случай, по ходу выясняя, достаточно ли хорошо предполагаемые жертвы умеют плавать. Нет, пугающее чувство, что я являюсь мишенью, нельзя было списать на мнительность, а приближающаяся хрень являлась не просто тараном для создания бреши в защите, но своеобразной керторианской ракетой с надежной системой наведения на цель. И она была уже очень близко.
Настал самый подходящий момент, чтобы выставить себя героем с железными нервами, блистательно находящим выход из кризиса в последнюю секунду, но не будем кривить душой. Меня охватила типичная слепая паника — захотелось побежать и спрятаться, и я побежала… Куда, в сущности, было все равно, и по случайности это оказался нос парома, где я вынужденно остановилась в связи с отсутствием дальнейшего пространства для бегства. Тут-то наконец та часть моего рассудка, которая отвечает за логику и не выключается даже в самых паршивых ситуациях, кое-что выдала. По сути, меня осчастливили насмешкой, выглядевшей примерно так: «И что теперь? Остается только прыгнуть в воду самой, не дожидаясь, пока тебя туда скинут».
Уже в следующее мгновение я очень экономно оттолкнулась и по аккуратной траектории — дабы случаем не задеть край силового поля — полетела вниз, гадая про себя, почему очевидные решения всегда приходят с приличным запозданием. Естественно, до соприкосновения с водой, оказавшейся на удивление теплой, я эту великую загадку жизни разгадать не смогла, а потом пришлось отвлечься на грамотное проведение операции по спасению себя… Прыжки в воду в свое время входили в систему моей подготовки, и хотя в данном случае техника не вызвала бы у инструктора восторга, тем не менее в воду я вошла достаточно уверенно, чтобы по инерции погрузиться футов на пятнадцать и обойтись без распространенных ошибок типа потери слуха или дезориентации. Однако в отличие от тренировок я не стала выполнять переворот и подниматься к поверхности, а наоборот — с максимальной скоростью устремилась в направлении дна, опустилась еще футов на пятнадцать-двадцать и остановилась, когда давление на барабанные перепонки сделалось довольно заметным. Конечно, при необходимости я могла нырнуть значительно глубже, но сейчас смысла не было — уже на этой глубине ничто не мешало мне развернуться в горизонтальной плоскости и спокойно поплыть в сторону, где, по моим представлениям, находился берег Детанов. Да, здесь, под толщей вод, я оказалась в полной безопасности от ветра, ливня и волн со всей их магической природой, и единственной моей задачей было не покидать это надежное (и, черт возьми, такое очевидное) укрытие, пока не выберусь из зоны действия урагана. Иначе говоря, нужно было просто доплыть под водой до берега.
Само по себе мероприятие представлялось вполне выполнимым — мне, наверное, не удалось бы переплыть под водой весь Эйгвин, даже находясь на пике формы, но одолеть половину этой реки я, без сомнений, была способна в любом состоянии, тем более что паром к моменту нашего с ним расставания по идее уже находился ближе к нужному, восточному берегу. Но спустя примерно минуту после начала заплыва некоторые обстоятельства стали внушать мне серьезные опасения: во-первых, мой костюм, совершенно не предназначенный для купания, сильно снижал скорость продвижения, а избавиться от особо мешающих частей гардероба я себе позволить не могла, и во-вторых, как нетрудно догадаться, при таких погодных условиях наверху на моей глубине было совершенно темно, а это создавало реальную угрозу потерять верное направление. Все же я не стала форсировать темп, поскольку излишние усилия приводят к дополнительному расходу кислорода и в плане расстояния никакой выгоды не дают. К моему огромному сожалению, еще секунд через тридцать никаких изменений не произошло, за исключением того, что мои легкие напомнили о необходимости регулярно дышать, и две минуты — это предел. Еще секунд через пятнадцать желание глотнуть воздуха благополучно вытеснило остальные ощущения, а потом стало совсем плохо — легкие жгло нестерпимо, я уже ничего не соображала и из последних сил разгребала воду перед собой, почему-то решив, что всплывать равносильно смерти, и лучше уж так…
Как выяснилось чуть позже, это был типичный бред, к счастью, обошедшийся без фатальных последствий. Правда, когда в глазах у меня вдруг потемнело, успела промелькнуть жуткая мысль, что это, собственно, все, приплыли… А в следующий момент я обнаружила, что темнота представляет собой странную наклонную плоскость и в действительности является чудесным дном реки, в которое я вот-вот впилюсь. Тут уж я не растерялась и устремилась вверх, от радости едва не хлебнув воды, но все-таки до поверхности дотерпела.
О том, как я преодолевала оставшееся до берега расстояние и что происходило в первые минуты пребывания на симпатичном песчаном пляже, рассказать не получится, поскольку единственное сохранившееся у меня воспоминание — это вокруг навалом воздуха и можно дышать сколько влезет… Наконец я более-менее оклемалась, поднялась с четверенек и мутным взором окинула окрестности, но
