промолчать не позволило.
— Вряд ли он не отдает себе отчет в том, в какую игру собирается включиться на правах равноправного участника. Просто считает, что сможет справиться с ситуацией. Тут это, знаете ли, многим свойственно.
— Это вы верно подметили. Вашему мужу, например. Он тоже так считал.
Оставить реплику без внимания было бы умнее, но…
— Да уж, вечно с ситуациями такая ерунда. Но вам-то, конечно, это только на чужих ошибках известно.
Он не разозлился, а лишь как-то странно посмотрел сквозь меня и чуть повел рукой, словно отгоняя воспоминания.
— Боюсь, наша беседа принимает излишне философский характер. Вернемся к вашей истории. Не сомневаюсь, что вы можете мне рассказать еще о множестве интересных событий, но большой необходимости в этом нет. А вот чего я не могу понять, так это как вы оказались на Кертории?
— Через портал на…
— Я не об этом. Принц умен и осторожен. Меня крайне удивляет, что он решился отправить вас сюда. Или это была ваша собственная инициатива?
— Скажем так, он мог этого не допустить, но не стал.
Лицо старого герцога неожиданно прорезала усмешка.
— Не вы ли тут недавно проходились насчет людей, излишне уверенных в собственных силах?
— Между прочим, я пока жива и здорова.
— Но я легко могу это исправить. Окончательно и бесповоротно.
Тут я все-таки заткнулась, и, надо отдать Девейну должное, тему он развивать не стал.
— Что же двигало вами в желании попасть на Керторию?
Очень хотелось заметить, что вряд ли его вопрос относится к делу, но, с другой стороны, когда еще выпадет случай честно на него ответить…
— Глупость, как вы и указали. Также любопытство. Л еще желание пешки сделать такой ход, которого от нее не ожидают, который в принципе не считают возможным.
— Пусть так. Но после нашей последней встречи я навел справки, и выяснилось, что еще до вашего прибытия в столицу имели место два покушения на вашу жизнь, а потом ваше положение стало и вовсе… шатким. Почему же вы не остановились? Что удерживает вас здесь?
— Одно незначительное обстоятельство, — фыркнула я. — Невозможность отсюда выбраться.
— Похоже на недосмотр со стороны Его Высочества, — в тон ответил герцог. — А если бы могли?
— О, если бы я могла покинуть эту прекрасную планету, которую уже начинаю тихо ненавидеть… Как по-вашему, герцог, что предпочтительнее: расписаться в собственном бессилии справиться-таки с ситуацией или идти до конца?
Тут он меня удивил, поскольку довольно резко встал, произнес:
— Что ж, герцогиня, благодарю за беседу, я еще зайду. — И, удостоив меня микроскопическим кивком, удалился.
Единственный вывод из нашей встречи, который пришел мне в голову, едва за моим новоявленным тюремщиком закрылась дверь, можно было сформулировать так: если вспомнить, что Ранье был влюблен в дочь герцога Девейна, то она была совершенно не похожа на отца. Исключительно полезно, конечно…
Следующие два дня прошли вяло и тоскливо. Герцог визитами не баловал, правда, распорядился о некотором смягчении условий моего заключения, для чего камеру оборудовали шнурочком, дернув за который я могла вызвать слугу и изъявить свои пожелания. К сожалению, потребовать, чтобы меня развлекали, наглости не хватило, и проблема, чем бы себя занять, очень быстро встала с печальной остротой. Размышления над собственными действиями были слишком грустными, а над мотивами и возможными поступками Девейна — бесплодными… Ну, относительно бесплодными, поскольку с герцога мои мысли в какой-то момент переключились на Ранье, и очень к месту вспомнился краткий рассказ «моего благоверного» о пребывании в заключении на «Прометее», где он коротал время, обучая парить в воздухе одинокую сигарету. Конечно, с одной стороны, левитация — фамильный талант Галлего, а вовсе не Элерионов, но с другой — попробовать определенно ничто не мешало.
К сожалению, теория и практика отнюдь не сиамские близнецы, и тренировочная хлебная корка упорно валялась у ножки кровати, как будто ее туда приклеили. Не добавляла оптимизма и мысль о том, что начинающим керторианским волшебникам их более старшие и умудренные опытом коллеги наверняка объясняли, как именно следует обращаться с непокорными предметами, я же пыталась изобрести велосипед, не имея никакого понятия о том, что такое колесо. Но мое кредо — никогда не сдаваться, поэтому утром третьего дня я в сто первый раз попыталась подчинить своей воле позеленевший от вредности объект. И разумеется, когда мне почудилось, что он дрогнул, раздался звук отпирающихся засовов.
В результате при появлении хозяина замка на моем лице, по-видимому, возникло далеко не самое любезное выражение, о чем он и поставил меня в известность, после того как поздоровался и занял прежнее место за столом.
— Такое впечатление, герцогиня, будто вы не очень рады моему приходу.
— Отчего же, тут скучновато, знаете ли… Хотя мои эмоции по поводу вашего визита в большой степени зависят от того, с чем вы пожаловали.
— А я пока не знаю. — Если он рассчитывал меня удивить, то, безусловно, ему это удалось.
— Вам нужна еще какая-то информация? — на всякий случай поинтересовалась я.
— Нет. Меня не интересует вся эта ваша мышиная возня.
Очень захотелось спросить: «Так зачем же вы пришли?», но поскольку ответ, похоже, был: «Да просто поговорить с вами еще разок», то я крепко подумала, прежде чем снова открыть рот. И получилось у меня вот что:
— Вам трудно принять решение, но невозможно больше с ним тянуть, не так ли?
— Вы правы. Граф Танварт передал, что прибудет за вами в два часа пополудни.
Не могу сказать, что восприняла новость с радостью или хотя бы спокойно — после слов герцога в области желудка моментально сформировался эдакий малоприятный холодный комок. Однако я промолчала, поскольку попытки торопить, а уж тем более давить на него могли привести к фатальным последствиям. И после небольшой паузы он действительно заговорил, негромко и очень спокойно, отчего я начала нервничать еще больше:
— Ваш проклятый заговор уничтожил мою семью, и надо ли пояснять, как я отношусь ко всем без исключения его участникам. Я бы с удовольствием всех вас уничтожил, но, признаю, это выше моих сил. И конечно, самым разумным поступком с моей стороны было бы не вмешиваться в ваши игры, надеясь, что вы благополучно перегрызете друг другу глотки. Когда вы захотели узнать место тайного хранилища Сара, я без колебаний выдал имевшиеся у меня сведения, потому как был уверен, что вы там свернете себе шею… Но вы шею не свернули, а я благодаря Танварту оказался в ваши дела замешан. Разумеется, я не поверил ни единому слову из той чуши, которой он меня потчевал, но согласился выполнить его просьбу. Не буду прикидываться, будто действовал из бескорыстных побуждений, повинуясь какому-нибудь нелепому чувству долга. Нет, я тоже рассчитывал извлечь выгоду из сложившейся ситуации, но просчитался. Дочь Принца — слишком опасная игрушка, а, как ни удивительно, стать покойником я не спешу.
Звучало обнадеживающе, но можно было не сомневаться, что в следующей части предполагаются новости похуже, и они не заставили себя ждать.
— Теперь у меня есть выбор из трех возможностей. Помочь Танварту, ничего не предпринимая вообще, в какой-то мере помочь вам или же помочь Ректору, просто сообщив ему о том, что здесь происходит. Поскольку для нейтральной стороны всегда выгоднее держаться того, кто сильнее, то последний вариант явно предпочтительнее. Не знаю, чем занят Принц и что происходит за пределами Кертории, но здесь властвует Анг Сарр и сдавать свои позиции не собирается… Однако при всей очевидности выбора что-то мешает мне так поступить.
— Неужели мое личное обаяние? — Это была опасная шутка, но он даже бровью не повел.
— Возможно. А возможно, и ваше упрямство. После общения с вами у меня создалось ощущение, что вопреки всему вы способны одержать победу над Ректором.
