— Скажешь еще, — усмехнулась Тереза и добавила: — Мне пьянчужки не нравятся. Просто подумала, что с ним будет?
— А ничего не будет. Проспится и назад поедет. Бензину я ему немного оставил, деньги у него есть. Пусть катится к своему графу. К тому же, я полагаю, про свое путешествие он вряд ли проболтается.
— А мы с тобою, Янчику, другой дорогой, куда?
— Как куда? К тебе, во Львов… Хочу посмотреть где там моя невеста живет.
— Ой, Янчику, ты снова шутишь! — радостно рассмеявшаяся Тереза внезапно оборвала смех. — А как же…
— Оставь, это уже мое дело…
— А может, ты его совсем бросишь, Янчику?
Упоминание про Львов повернуло мысли Терезы совсем в другую сторону, и она даже приостановилась.
— Ну, зачем тебе они? Да еще после всего, что было…
— А может, и правда, бросить? — поручик испытывающе посмотрел на Терезу.
— Кидай, Янчику, заради бога кидай, а то я как звать-то тебя не знаю… Чи то Ян, чи Мацей, чи той Стефан?
— Ну тут уж дудки, — засмеялся поручик. — Между прочим, ты у меня — тоже штучка… И Мария, и Тереза, разве не так?
— Ой, Янчику, ты все шутишь!
Девушка вздохнула и, посмотрев на Яна, как на клад, который не только отправится с ней в родной город, а может статься, и останется там у нее, начала рассуждать вслух:
— Я вот думаю, как нам лучше до Львова ехать. Дома, надеюсь, нам лучше будет! Только я точно не знаю, как отсюда выбраться…
— Не горюй, милая, выберемся! Где-нибудь в селе подводу наймем. По дороге киптарики — овчины гуцульские, что на плечи набрасывают, себе купим. Хочешь киптарик?
— Вот тебе и на! Киптарик ему захотелось! Нам надо перевал переезжать, чтоб до Львова добраться!
— Конечно, надо, — с усмешкой согласился поручик. — Вот купим киптарики и пойдем себе через тот перевал… Чем плохо, а? Разве у нас не свадебное путешествие, в конце-то концов?
— Это уж точно, свадебное, — грустно улыбнулась Тереза и заспешила следом за своим Янчиком, который уверенно вышагивал в гору…
На перевале бесновался ветер и, несмотря на солнечный день, благодаря высоте все тут выглядело хмурым, и даже захватывающее зрелище синих от туч горных вершин казалось неприветливым. Поэтому Тереза с Яном задержались только для того чтобы оглядеться вокруг, и сразу начали спускаться узкой тропой-дорогой, усыпанной мелким камнем, на котором металлические шины колес сумели выбить только две малозаметные колеи.
Было холодно и, хотя теплые гуцульские накидки из выделанных овчин спасали от пронизывающего ветра, говорить не хотелось. Только когда они молча прошли почти версту и спустились намного ниже, поручик улыбнулся Терезе.
— Ну вот, а ты боялась… Таки одолели перевал!
— Все равно где-то тут ночевать придется, — вздохнула Тереза. — А я уже так домой хочу…
— Ничего, теперь быстро пойдем. Все вниз и вниз…
— Подожди, Янчику, отдохнем немного, — Тереза остановилась. — Ты только посмотри, какая красота!
И правда, кругом поднимались крутые скалы, откуда-то сверху сбегали по камням звонкие ручейки, а с другой стороны речки, вдоль которой шла дорога, в голубой дымке стояла сплошная стена хвойного леса.
— Да, красиво… — вздохнул поручик и придирчиво посмотрел на ногу. — Ты как, к новой обувке приспособилась?
— Да вроде ничего. И идти легко. А у тебя что?
— Да сапог чертов… Ногу стал натирать.
— А ты переобуйся. У тебя же есть во что. Ну смешно выглядеть будешь, так кто тут смотрит?
— Да те еще хуже, — поручик со злостью пнул сапогом камень. — Я ж из-за тебя во все новое вырядился. Только одно дело — в каюте сидеть, а пешком по горам чапать — совсем другое…
— И что ж теперь будет, Янчику? — забеспокоилась Тереза.
— Ничего, обойдется… Найдем где отдохнуть. Пошли дальше.
Миновав два или три поворота дороги, которая кружила ущельем, поручик радостно показал Терезе на недалекий откос.
— Смотри! Я ж говорил, найдем что-нибудь…
— Ой, и правда колыба! — с минуту Тереза всматривалась в неказистую хибарку, приткнувшуюся к горному склону, и только потом спросила: — Что, Янчику, тут и ночевать будем?
— А что такого? Не бойся, не замерзнем, — коротко рассмеялся поручик и решительно свернул на едва заметную тропку, выходившую прямо к пастушьей хижине.
В колыбе, как и надеялся поручик, не оказалось никого. Уже через четверть часа вспыхнула гостеприимная гуцульская ватра, пламя охватило сухие ветки, и клуб дыма, подхватив с собой шлейф искр, расплылся под потолком. Тем временем, пока поручик возился у очага, Тереза хозяйственно развязала заплечный мешок, вытащила белую салфетку и разложила на ней оставшиеся продукты.
Поручик скептически покосился на небогатый стол и молча достал из своего мешка плоскую бутылку. Глянув на просвет, сколько осталось, он глотнул вино прямо из горлышка и, закусывая взятым с салфетки подсохшим куском хлеба, передал бутылку подруге.
— Попробуй.
Тереза слегка опьянела от первого же глотка и, слегка раскрасневшись, ласково обняла поручика.
— Янчику, — ласкаясь, она взъерошила ему волосы. — Скажи мне, Янчику… А ты кто?
— Что, опять не знаешь, как назвать меня?
— Нет, Янчику, я не про это… Скажи, может, ты и правда граф? Тот… Как это? Мацей Сеньковский.
— Еще чего! Успокойся, никакой я не граф.
— Нет, ты мне скажи правду… — мурлыча, как кошечка, Тереза потерлась щекой о плечо Яна. — Я ж чувствую…
— Что ты чувствуешь, мое серденько? — поручик прижал ее к себе и поцеловал в самый кончик носа.
— Нет, ты не шути! — слегка отстранилась Тереза. — Душу я твою чую… Хорошо мне с тобой! Хорошо… Но есть еще что-то, а что — понять не могу…
— А скажи, дивчинко, чего тебя так мое происхождение беспокоит?
— Ну, это ж ясно, Янчику! Я ж сама из простых…
— А я что, сложный? — усмехнулся поручик.
— Янчику, то тебе, может, все равно, а мне это… Понимаешь, отец мой шляхетного рода, а мама — простая селянка, правда, люди говорили, очень красива была…
— И тебе я то же самое говорю, — поручик ласково обнял девушку. — И значения для меня не имеет, есть у тебя магазинчик или нет…
— Да нет, магазинчик есть! — весело рассмеялась Тереза. — Вот будем во Львове, сам все увидишь.
— Ну если магазин есть, то все! Разбогатеем… — Ян скорчил смешную рожицу. — Вот завтра в долину спустимся и паняй до Львова!
Поручик зарылся лицом в распущенные волосы Терезы, и она начала ласково целовать своего Яна…
