– Вам повезло, – раздался голос почтальонши. – Там у них нет очереди, сейчас соединят, идите в будку.
Гера бросился к будке, протиснулся в нее, снял тяжелую трубку телефона. В трубке раздался незнакомый женский голос:
– Москву заказывали?
– Да, – хрипло ответил Гера.
– Набираем, ждите.
Послышался треск, затем и длинные гудки. Они были слишком долгими, потом прервались. В трубке послышался вздох, и у Геры перехватило дыхание. Раздался тот же незнакомый голос:
– Ваш абонент не отвечает… Набираем второй номер?
– Да, мобильный, если можно.
Вновь треск послышался, вновь длинные гудки. И вновь никто не подходил…
«Где же ты ходишь, – страдал Гера, – и почему не отвечаешь? Я же просил тебя не класть мобильник в задний карман брюк!»
– Не отвечает, – вновь раздался незнакомый голос. – Будете повторять заказ?
– Нет, – сказал Гера, молча продолжая выговаривать Татьяне: «…Ты мне скажи: ты и в Пытавине не будешь отвечать? Ты и в Пытавине не вынешь телефон из заднего кармана? Пожалуйста, будь умницей, вынь телефон из заднего кармана!»
Он выбрался из тесной будки. Не зная, чем себя утихомирить, вновь взял со столика журнальчик и дочитал про правую ноздрю: «…Вот почему зимой рекомендуется спать на правом боку, а летом лучше спать на левом».
– Какая ерунда, – сказал он вслух.
– Да, – отозвалась почтальонша, – но так всегда бывает, я заметила. Или часами ждать, пока там очередь, или совсем не ждать, но и никак не дозвониться. Вы еще приходите. Или вы у нас проездом?
– Да, я проездом; я приду… – ответил Гера и отправился назад в контору.
Лика увидела его не сразу, как вошел – она играла на его мобильнике в какую-то игру. Увидев, виновато тряхнула зелено-желтой головой, быстро мобильник выключила и сказала:
– Он зарядился дальше некуда.
Гера попытался узнать у нее, когда пройдет очередной автобус на Пытавино, но Лика не ответила, сказав:
– Зачем тебе Пытавино? Чего тебе в Пытавине? Делать там нечего; звонить ты и отсюда можешь… Ты лучше подожди, когда придет Игонин и отпустит меня на обед.
У меня есть грибной суп, из прошлогодних валуев. Ты любишь грибной суп из валуев?
– Нет, мне нельзя грибы, – соврал ей Гера.
– А что можно? Что ты любишь?
– Я борщ люблю.
– Жаль, у меня сегодня нет борща. Но я могу борщ. Если ты хочешь, я могу специально сделать. И приезжай ко мне на борщ.
– Как я узнаю, когда будет борщ? У нас ведь нет никакой связи.
– А мы договоримся. Ты говори когда, и я сварю.
– Не знаю… Но не завтра.
– Козе понятно, что не завтра. Завтра я буду доедать грибной. И послезавтра буду доедать… Лучше в субботу. Я в субботу целый день дома. Давай в субботу.
– Если приеду, как мне вас найти? – Гера боялся быть невежливым.
Лика схватила карандаш и быстро написала адрес. Протянула его Гере:
– В субботу. Буду ждать с борщом. И больше ты не говори мне «вы». Давай на ты. Точно приедешь?
– Точно, – сказал ей Гера, вышел из конторы и сразу стал придумывать убедительную и необидную причину, из-за которой он в субботу не приедет.
Солнцу, пылавшему над соснами, уже и надоело глядеть ему в лицо и плавить глаза; оно ушло своей дорогой в сторону; потом и за спину ему, а рейсовый автобус на Пытавино – тот все не приходил. Гера не нервничал; внушил себе: чем убедительнее он сумеет победить в себе дрожь нетерпения, тем он вернее дозвонится до Татьяны. Заслышав дальний шум большой машины, он медленно, даже лениво оборачивался на шум. Увидев самосвал или тяжелый длинный трейлер, встречал и провожал и самосвал, нагруженный песком, и этот трейлер с бревнами, стянутыми железной цепью, безо всякой видимой досады, нарочно безучастным скучным взглядом. От долгого сидения на жесткой лавке затекли ноги; Гера поднялся, вразвалку вышел из коробки остановки и, разминая ноги, начал прохаживаться по асфальту. Донесся шум, но не тяжелый шум автобуса или грузовика; Гера даже не поднял головы навстречу шуму, хотя и отступил с проезжей части на обочину. Шум этот близился и, нарастая, вдруг оборвался воем и визгом тормозов. Гера, не глядя, прыгнул в сторону и едва не угодил в кювет. Зло обернулся. Пыльная «газель», крытая брезентом, стояла у обочины. Дверь кабины приоткрылась, из нее выглянул голый по пояс водитель в черной бейсболке, крикнул:
– Чего скачешь, как кенгуру? Садись!
И долго сдерживаемое нетерпение Геры вырвалось наружу победным криком.
– А ты веселый, – одобрительно сказал ему водитель, вновь набрав скорость на пустом шоссе. – И я веселый, я люблю веселых!
Асфальт, плывущий под колеса, пылал на солнце, и казалось, что «газель» не едет, а идет против течения по ручью огненной лавы. Окна «газели» были открыты до упора, воздух упруго бился и кипел в кабине. Гера вынул мобильник и включил его. Дисплей был пуст, лишь одинокий пунктир на его правом краю указывал, что телефон заряжен под завязку.
– Ты местный? Не похоже, что ты местный, – сказал водитель весело.
Гера ответил:
– Да, я не местный.
– Работа здесь?
– Нет, отдыхаю, – сказал Гера, не отрывая глаз от пустого дисплея.
– А я работаю. Тоже не местный. Там, в Хнове, – водитель указал рукой себе за спину, – строят завод. Там будут делать корм для птицефабрик. Корм курам, значит, будет, а рыбы в озере, тут все так говорят, скоро не будет – из такой гадости делают курам корм: из молотых костей, из разной вредной химии. Но мне-то по-фигу, я не рыбак. Лишь бы платили…
– Вы строитель? – спросил Гера.
– Нет, я водитель, я вожу туда курносых. Завод большой, рабсилы требуется много, вот и болтаюсь я туда-сюда, в город – пустой, назад – с курносыми…
– Курносые – значит, молодые и неопытные? – не понял Гера.
– Нет, значит, узбеки там, таджики, я их всех не различаю, может, азеры с хачами, да и какой хрен их разберет. А только все они воняют и после них надо проветривать… Тебе сквозняк, как, не мешает?
– Нет, – хмуро ответил Гера, сунул в карман мобильник и отвернулся к полуоткрытому окну.
Ветер ударил в лицо, солнце в мелькающей красной листве придорожного осинника вспыхивало в глазах и вскипало в них слезами.
Голый водитель азартно проникал в будущее российской сборной по футболу:
– …Мы и без этого голландца рвали всех, кого хотели, вот только мало мы хотели, а с Гусом на Европе мы – да и не захотим, а всех порвем…
Гера его немного слышал, но слушать не желал. Этот крикливый весельчак ему напомнил об одном свидании с Татьяной, и лучше было бы о том свидании не вспоминать и вовсе.
…Был новогодний вечер. По Тверской улице, закрытой для автомобильного движения, медленно шли к Манежной площади громкие толпы. Гера и Татьяна, привыкшие к стремительной ходьбе, ловко лавировали в толпах, не задевая никого из топающих кучками, шеренгами и парами по мокрой наледи, поющих в лад и вразнобой. У самой мэрии ввинтились в тесную и многолюдную толпу московских гастарбайтеров. Гудел
