правда, уже давнишний. И прямо на этой тропке – кучка лисьего помета, как знак презрения к человеку, который решит пойти за добычей по этому следу.
Около часа Сергей проколесил в округе в бесплодных поисках медвежьих следов и уже хотел было двинуться глубже в тундру, но вдруг заметил, как оборвались людские следы. Дальше было такое же красное море ягоды, но туда человек не пошел. Что это? То ли здесь вечер застал ягодника и надвигающиеся сумерки погнали его назад, к цивилизации, в теплый и спокойный уют родного дома, то ли что-то помешало или напугало его. Не в этом ли месте вчера Зоя Степановна закончила сбор ягоды?
Сергей стал передвигаться медленней, еще ниже склоняясь над землей и еще внимательней вглядываясь в пространство между кочками. Вот на ковре из жухлой травы с переплетениями брусничника он заметил какие-то следы. Но на таком покрытии точно определить, чей это след – то ли медведя, то ли человека в 'болотнике' сорок шестого размера, – невозможно.
Сергей пошел дальше. Вмятины от чьих-то ног (или лап) были едва различимы, а иной раз терялись и вовсе. Но вот следы вышли на влажный мшаник, и первый же четко отпечатанный след не оставил никакого сомнения о своей принадлежности: очень похожий на след босого человека, только много шире и глубоко вдавленный в мох под весом своего владельца, с характерными вмятинами от когтей в месте, где должны были заканчиваться пальцы. Сергей неоднократно видел такие следы и знал, кому они принадлежат.
3
Как Сергей и предполагал, после его ухода Лариса больше не ложилась. Через час с небольшим уже нужно будить Танюшку и собирать ее в садик. От ночи у нее на душе остался неприятный осадок. Несмотря на то, что она толком не спала, – сказалось переживаемое волнение после вчерашнего разговора с мужем.
Всю ночь она провела в какой-то полудреме, прерываемой паузами пробуждения, когда она в холодном поту, с дико бьющимся сердцем лежала в кромешной темноте, с трудом возвращаясь к действительности и пытаясь себя убедить, что это был всего лишь сон. Но стоило ей заново задремать, как все начиналось сначала. Вновь какой-то одноглазый полумедведь-полуциклоп с окровавленной пастью и огромными когтями на медвежьих лапах с человечьими ладонями преследовал ее. Она бежит сквозь густой и липкий серо- коричневый туман, постоянно ощущая спиной ледяное дыхание ужасного зверя. Она знает, что Сергей где- то рядом, что он должен вот-вот появиться и убить чудовище, но его почему-то все нет и нет, а силы постепенно покидают ее измученное тело.
И вдруг ее ноги увязают в какой-то противной жиже. Она изо всех сил старается бежать, но ноги не слушаются ее. Прилагая неимоверные усилия, Лариса тщетно пытается выбраться из трясины. Она оборачивается и видит, как тянутся к ней руки-лапы с ужасными огромными когтями, как в радостном оскале открывается пасть чудовища и между клыков тоненькой густой струйкой, словно вязкий ликер, стекает и тянется вниз, на грудь, заросшую густой и грубой бурой шерстью, слюна, смешанная с кровью. Единственный, налитой кровью глаз горит звериным бешенством и лютой ненавистью. Она даже чувствует зловоние, исходящее от этого зверя. Неописуемый ужас сковывает все ее существо. Она открывает рот, пытается закричать, завизжать, позвать на помощь. Но вместо этого из сдавленного спазмами горла вылетает только слабый стон. Лапы все ближе, ближе и… в который уже раз за эту бесконечно длинную ночь Лариса просыпается.
Утром все ночные кошмары кажутся глупыми и нелепыми. То, что в ночной темноте беспокоит нас, сжимает сердце в объятиях страха, при дневном свете представляется пустым и даже смешным. Но ужас, пережитый Ларисой ночью, не ушел, а сконцентрировался и тяжелым грузом осел где-то в глубине души, принеся с собой ощущение приближающейся непоправимой беды. Лариса старалась не думать об этом, пыталась переключить мысли на что-нибудь приятное, но все равно тягостное ощущение не проходило.
'Ладно, к обеду все забудется, – думала она, наливая себе чай. – Причин-то для переживаний вроде бы и нет. Сергей на охоте не мальчик – сам на рожон не полезет. Да и медведь за сутки наверняка уперся уже куда-нибудь к Палане. Так что хватит себя изводить по-пустому'.
Но в мыслях все равно пульсировало: 'Скорей бы вернулся, скорей бы вернулся!'
Лариса намазала маслом кусок хлеба и наскоро перекусила. Как и Сергей, она не любила плотно завтракать, тем более сейчас ей и вовсе не хотелось есть.
Сполоснув под краном кружку из-под чая, она прошла в зал. Передачи по телевизору еще не начались, но нужно было себя чем-нибудь занять, чтобы отвлечься от неприятных мыслей. Вязание не поможет. Включила верхний свет. Подошла к 'стенке' и взяла с книжной полки 'Сестру Керри' Драйзера. Дома Лариса читала очень редко. В основном она занималась этим на работе в ночные часы, в ожидании, когда редкий полуночник заскочит в магазин за бутылкой водки или пачкой сигарет. Но сейчас это был единственный способ хоть как-то забыться. И чтение действительно помогло. Час пролетел незаметно.
Когда Лариса, закончив читать очередную главу, взглянула на будильник, было уже начало восьмого. Пора будить дочь. Завтрак для нее готовить не надо – накормят в садике. А пока соберутся, пока дойдут – вот и еще один час пролетит и приблизит вечер.
Лариса закрыла книгу, положила ее на журнальный столик и пошла в детскую, включив по дороге свет в коридоре. Чтобы у проснувшегося ребенка не резало глаза, свет в детской она не стала включать – вполне хватало освещения, попадающего в комнату из коридора через приоткрытую дверь.
Дочь сладко спала, подложив ладошку под пухленькую щечку. Светлые кудряшки разметались по подушке. И в кого она такая? Ни у Сергея, ни у нее волосы не вьются, да и дедов и бабок таких, кажется, не было. Но, видно, где-то, когда-то в родне что-то подобное было. И это к счастью. Дочка у них просто красавица. Тьфу-тьфу! Ярко-голубые глаза над пухленькими розовыми щечками в обрамлении этих кудряшек, слегка вздернутый аккуратненький носик, упрямо, но не капризно поджатые губки – это ли не прелесть? Вырастет – все парни будут за ней гурьбой увиваться. Тут уж к бабке не ходи.
– Принцесса, а принцесса, – тихо и нежно позвала Лариса, – пора вставать. Женихи тебя в садике уже заждались.
– Какие еще женихи? – донесся ей в ответ заспанный голосок дочери. Она заворочалась и перевернулась на спину, протирая глаза кулачками.
– Какие-какие… Твои женихи, – улыбнулась мать.
Ей нравилось в Танюшке, что та всегда легко поднималась. Не надо было будить и уговаривать по несколько минут. В отличие от многих других детей, для которых детский сад был сущим наказанием, дочь шла туда с нескрываемым удовольствием. Она вообще обожала всякие детские компании и коллективы, где постоянно сама и была заводилой. Ее обаяние сразу же перерастало во влияние, непонятным образом распространяющееся на всех детей рядом.
– Нет у меня никаких женихов, – проворчала в ответ дочка и села в кроватке, сквозь прищуренные веки
