Сталин хорошо знал ситуацию в республиканских партийных организациях и потому с явной заинтересованностью слушал рассказ Пономаренко. В Белоруссии активность коммунистов, в отличие от других республик и областей, была довольно высокой. А партийные организации всех уровней работали продуманно и инициативно, в них действительно бурлила жизнь. Это было просто удивительно, учитывая, что в закончившейся войне погиб каждый третий житель республики — это были самые высокие потери, понесенные в годы этой страшной войны какой-либо нацией. И Сталин испытывал невольные симпатии к столь пережившему и перестрадавшему народу, который, несмотря на все это, сохранил стойкость духа и уверенность в завтрашнем дне. Да и сам Пономаренко в разговоре со Сталиным ни на что не жаловался, он ставил вопросы, относящиеся к этому завтрашнему дню, к будущему буквально возродившейся из пепла Белоруссии.
До войны Минск представлял собой город с узкими, кривыми улицами, низким уровнем благоустройства. В нем не было крупных промышленных предприятий, отсутствовала современная система коммунального хозяйства. Эту ситуацию следовало менять. Пономаренко предложил построить в белорусской столице крупный авиационный и тракторный заводы. Ну а восстанавливать город надо с совершенно новым обликом — широкими улицами и проспектами, красивыми домами и современными коммунальными службами. Все это требовало немало средств из союзного бюджета. Сталин, однако, дал свое согласие, тут же поручив Молотову начать подготовку соответствующего Постановления Правительства о строительстве тракторного завода и вызвать в Минск представителей Госплана и Наркомата автомобильной и тракторной промышленности. Когда тот поморщился — со средствами в тот период была крайне трудно, их не хватало даже для восстановления разрушенных предприятий, жизненно важных для страны, — добавил: «Белорусы этого заслужили. Они должны знать, что их подвиг высоко ценит весь советский народ».
Позже Пономаренко говорил друзьям, что жалел, что не поехал в Потсдам. Надо было все-таки откликнуться на сталинское приглашение, тем более что ему было о чем поговорить с вождем. До пограничной станции Барановичи, где сошел Пономаренко, он успел коснуться в беседе со Сталиным и последних достижений в области металлургии и химии. Белорусский секретарь, инженер по образованию, постоянно читал техническую литературу и следил за научно-техническими новинками. Тут он нашел общую почву с вождем, который также много читал, в том числе книги и публикации на технические темы. Сталин всячески старался поощрять деятельность конструкторов, изобретателей и рационализаторов и, в отличие от других членов Политбюро, подробно изучал наиболее интересные проекты, добивался выделения денег на их реализацию. Его не останавливало даже то, что такие проекты подчас оказывались очередным «вечным двигателем», а выделенные на них средства затрачивались впустую. «Без неудач и риска в науке и изобретательском деле не бывает, — говорил в таких случая вождь — Лучше потратиться впустую на три несостоявшихся изобретения, чем упустить четвертое, которое может в десятки раз компенсировать затраченные средства». Пономаренко придерживался такого же подхода. На всех своих партийных и хозяйственных постах он поддерживал ученых и изобретателей, даже когда их проекты казались многим сомнительными и нереальными.
Руководителя республики не остановила, например, неудача с проектом производства искусственного каучука из торфа, которым были так богаты болота белорусского Полесья. В каучуке, закупавшемся за рубежом, сильно нуждалась промышленность страны, особенно оборонная. В лабораторных условиях, в пробирках уже получали искусственный каучук и вполне приемлемого качества. Сталин лично интересовался ходом работ, оказывал необходимую поддержку. Но наладить серийное производство искусственного каучука не удалось, хотя для этого и был построен ряд предприятий и даже начато строительство комбината, на что затрачены немалые средства, Потерпела неудачу и попытка производить бензин из торфа, хотя экспериментальные опыты вначале были успешными. На строительстве завода по его производству было занято почти 50 тысяч человек, но он так и не заработал. Пономаренко, конечно же, сильно переживал эти неудачи, но поддерживать ученых, изобретателей и новаторов не перестал.
Впервые Сталин услышал фамилию Пономаренко на одном из предвоенных совещаний в ЦК партии, и это тоже было связано с научно-технической темой.
На совещании наряду с другими вопросами обсуждался и утверждался список научной и учебной литературы, которую предстояло выпустить в ближайшие годы. Она издавалась массовым тиражом и требовала немалых бюджетных средств, которые надо было экономить, учитывая начавшийся разворот всей хозяйственной, общественной и научной жизни в сторону подготовки к надвигавшейся войне. Совещание вел заведующий отделом руководящих партийных органов ЦК партии Маленков, но в Президиуме сидел Сталин, который, не теряя время, просматривал списки книг и учебников, которые предстояло резко сократить. Впрочем, все вопросы, видимо, были проработаны и согласованы ранее с теми же учеными, специалистами и сотрудниками цековского аппарата, которые сидели в зале. Когда речь зашла о списке учебников для университетов и институтов технического профиля, Маленков, скорее для проформы, задал вопрос: «Есть ли возражения по этому списку?» — готовясь уже перейти к следующим документам.
— Есть, товарищ Маленков. Здесь нет очень важного учебника по металлургии, а это лучшее учебное пособие в настоящее время. Без него трудно будет вести полноценную подготовку инженеров.
Из первых рядов, где сидели сотрудники аппарата ЦК, поднялся молодой человек, на которого сразу же устремились все взоры. Видно было, что он волновался, но говорил четко и уверенно.
— Я знаю, о чем вы говорите. У этого учебника какое-то мудреное название, его даже не выговоришь. Когда я обратил на это внимание, мне посоветовали его вычеркнуть. Кстати, как раз профессор, специалист по горному делу. И вообще этот вопрос уже решен, — заметил Маленков.
— Не знаю, какой он специалист, только как инженер, закончивший транспортный институт, могу поручиться: лучше учебника по металлургии сейчас нет. Название действительно мудреное, но оно нам не мешало. Без этого учебника вести подготовку инженеров будет трудно. А если вопрос решен, зачем спрашивать наше мнение?
— Подождите, товарищ как вас зовут? — В разговор вмешался Сталин.
— Пономаренко, — подсказал сидящий рядом с ним сотрудник аппарата ЦК.
— Вы действительно уверены, товарищ Пономаренко, в необходимости этого учебника?
— Уверен, товарищ Сталин. И как коммунист, и как выпускник инженерного института. Лучшего пока нет.
— Ну, раз уверены, то, я думаю, надо еще раз изучить этот вопрос. Хорошие инженеры сейчас нужны.
На следующий день, когда Маленков пришел к Сталину подписать окончательное решение о списках, тот продолжил начатый на совещании разговор:
— Этот ершистый паренек Пономаренко прав. Я посмотрел ваши списки и не нашел там еще несколько книг и учебников, которые нужно было оставить. В чем дело? И с какими специалистами вы консультировались?
— Это известные ученые и опытные специалисты. Мы подбирали наиболее надежных и преданных советской власти. И старались сохранить поменьше учебной литературы, созданной в царское время.
— В этом ваша ошибка. В металлургии и химии классовый подход — несусветная глупость. Вам ли не знать это с вашим инженерным образованием. А насчет известных ученых, мой вам совет: прислушивайтесь к ним, но решение принимайте самостоятельно. Среди научной и творческой интеллигенции немало таких, которые ловят настроения начальства на ходу, стараются ему угодит и сделать приятное, а потом попросить что-нибудь взамен. Когда же мы, партийные руководители, примем неверное решение, легко отмежуются от него. Не мы, мол, были главными. Это все они, невежественные большевики, деспоты и диктаторы, враги культуры и знаний. Постарайтесь, товарищ Маленков, впредь учитывать это.
Учебник сохранили. Сталин сохранил в глубине своей феноменальной памяти фамилию этого «ершистого» сотрудника аппарата ЦК. У вождя был какой-то особый нюх на способных, перспективных людей, и он редко его подводил. Вскоре, впрочем, он вновь услышал эту фамилию.
Через несколько месяцев, на докладе у Сталина Маленков решил сообщить ему о конфликтной ситуации в одной из крупных областных партийных организаций. Речь шла о Сталинградской области, куда для разбора поступившей в ЦК жалобы о несправедливости привлечения к суду как «врагов народа» группы
