прогрессу есть весьма существенное, принципиальное отличие. «Цель социалистического производства, — отмечал Сталин в «Экономических проблемах социализма в СССР», — не прибыль, а человек с его потребностями, то есть удовлетворение его материальных и культурных потребностей». Интересное высказывание, учитывая приписываемое руководителям социалистического государства стремление развивать производство ради производства. Такого стремления никогда не было, да и не могло быть. Человек оттесняется на задний план не при социализме, а при капитализме, где главный движущий стимул — прибыль. А ее подчас получают и за счет недоплаты труда или ограничения сферы потребления тех, кто неспособен отстоять свои интересы. Многочисленные примеры, в том числе и в сегодняшней России, у всех перед глазами.
В социалистическом обществе, при Сталине, прибыль играла лишь вспомогательную роль — вроде спидометра на автомобиле. Спидометр, конечно же, необходим, но он лишь показывает скорость, не более того. Главное все-таки мотор. А Хрущев поставил спидометр вместо мотора — так легче, удобней и понятней для «большинства», обывательского большинства, которое всегда служило опорой косности, реакции, застоя.
По инерции страна еще двигалась вперед, но лишь до 1958 года — последнего года сталинской пятилетки. К этому времени стало ясно, что темпы замедляются, что с экономикой происходит что-то неладное. «Прогрессивные» экономисты стали нашептывать политикам: нужно-де активно использовать прибыль и рыночные факторы. А политики, что политики? Людей думающих, умеющих смотреть вперед, как Сталин, среди них уже не было…
В 1965 году приступили к косыгинским реформам. Но оказалось, что они, не решая старых проблем, лишь добавляют к ним новые. Лозунг «дают ли фонды прибыль» мало чем отличается от капиталистического принципа прибыли на капитал. Просто «совокупными капиталистами» стали выступать предприятия. Социалистическая терминология осталась лишь для маскировки затратного и в конечном счете малоэффективного экономического механизма, который лишь по названию был «социалистическим». Уж на что Брежнев был ограничен, но сумел-таки понять это и попытался остановить разрушительные процессы. Его, естественно, тут же заклеймили как «своекорыстного партократа», который-де «торпедировал» прогрессивные начинания Косыгина. Но, по сути, он был ближе к истине. Брежнев, правда, не смог удержать ситуацию, поддался нажиму «рыночников», за которыми стояли мощные силы, тот же Запад, чье влияние на советскую внешнюю, да и внутреннюю политику становилось по мере дряхления тогдашнего руководства все сильней.
«Всемерное ускорение научно-технического прогресса»
Об ускорении научно-технического прогресса, об инновациях в сегодняшней России не говорит только ленивый. «Правильные» речи и наставления руководителей страны на эту тему звучат почти каждый день. Проводятся конференции и «круглые столы», Выдвигаются многочисленные программы и предложения. А реальных сдвигов как не было, так и нет. Зато они были в сталинский период, когда реально действовал механизм хозяйственного роста на основе высоких темпов научно-технического прогресса. Именно советское социалистическое государство первым стало активно и широко поддерживать науку и образование, инженерно-конструкторскую и изобретательскую деятельность, возведенные в ранг общенациональных приоритетов. К середине 50-х годов в СССР было наибольшее количество ученых- специалистов в разных областях, а также научных школ, благодаря чему были сделаны выдающиеся открытия мирового значения. В стране, экономический потенциал которой составлял всего 30 процентов от уровня Соединенных Штатов, работало более половины всех инженеров мира и более половины всех геологов. В соответствии с этим и выстраивалась вся система оплаты труда, материального и морального стимулирования, разрушенная потом Хрущевым в послесталинский период.
В послевоенное время, несмотря на все трудности, связанные с восстановлением народного хозяйства, были приняты эффективные меры по укреплению престижа ученых и преподавателей вузов. В нищей, разрушенной войной стране, где не хватало средств на элементарные хозяйственные нужды, были резко повышены зарплаты научно-преподавательского состава: ректоров вузов с 2,5 тыс. до 8 тыс. рублей, профессоров, докторов наук — с 2 до 5 тыс. рублей, доцентов, кандидатов наук — с 1200 до 3200 рублей.
Согласно официальной статистике, самой высокооплачиваемой категорией в стране были ученые и преподаватели высокой квалификации, а также конструкторы новой техники. В этом плане весьма показательны сравнения оплаты труда в разных сферах, в том числе и управленческой деятельности. Академики и профессора университетов зарабатывали более 10 000 рублей, оклад союзного министра не превышал 5000 рублей, квалифицированный рабочий получал 1600–1800 рублей, секретарь райкома — 1500 рублей. Хрущев, с недоверием и предубеждением относившийся к науке, как-то раздраженно заметил, что самым богатым человеком в стране был президент Академии наук. Он получал намного больше как Первого секретаря ЦК КПСС, так и Председателя Совета Министров, и такой порядок был заведен еще при Сталине.
Сознательно поддерживавшийся в стране культ знаний, поощрение творческой деятельности, и прежде всего в научно-технической сфере, имели под собой надежную материальную основу, нацеливая молодежь еще со школьной скамьи на высокие ориентиры, на постоянное повышение своего уровня образования и квалификации, на рационализаторский и конструкторский труд.
Массовая печать, радио, следуя установкам партийного руководства, постоянно поддерживали культ знаний, интерес к деятельности ученых, инженеров и конструкторов, огромными тиражами и по доступным даже для малоимущих ценам издавалась научно-популярная литература, периодические журналы научного профиля шли нарасхват. В школах и техникумах работали кружки научно-технического творчества, университеты и институты имели прочные связи с научными учреждениями и учеными, поступавшие в вузы сразу же окунались в атмосферу научного творчества и имели все возможности уйти в науку или заняться преподавательской деятельностью при наличии соответствующих способностей и желания.
Вот типичная выдержка из статьи в «Комсомольской правде», довольно точно передающая атмосферу того времени: «Социалистический строй открыл перед юношами и девушками огромные перспективы. Учись, мечтай, твори, дерзай! Большевистская партия во главе с нашим испытанным вождем И.В. Сталиным делают все, чтобы молодежь, творческая молодежь чувствовала себя уверенно и знала, что ее стремление к новому, неизведанному, к новым достижениям в науке, к штурму небес, всегда получит поддержку партии и правительства. «Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым». Эти слова лучшего поэта нашего времени В.В. Маяковского должны стать путеводной звездой всей нашей молодежи».
Советский Союз в те годы действительно был «страной мечтателей, страной ученых», страной, нацеленной на великие творческие свершения и устремленной в будущее.
Автору этих строк довелось обсуждать затронутую тему с видным советским ученым-физиком академиком В.В. Струминским. Владимир Васильевич буквально ворвался в большую науку в конце 30-х годов, когда ему, совсем еще молодому ученому, удалось сделать ряд открытий, которые способствовали решению проблемы флаттерa — разрушения корпусов самолетов после достижения ими определенной скорости. Струминский был не только выдающимся ученым — те, кому знакомы направления, над которыми он работал, подтвердят это — но и гражданином, патриотом своей страны, что, кстати, в научных кругах встречается не очень-то часто. В годы перестройки Струминский, быстро раскусивший двурушническую природу Горбачева, пытался противостоять начавшемуся развалу науки; его выводила из себя бешеная кампания нападок на Сталина, развернутая в то время.
«Мы сбились с темпа и потеряли ориентиры именно при Хрущеве, — рассказывал мне Стуминский. — Сталин в отличие от него понимал огромное значение науки, в первую очередь фундаментальной, ее огромной роли в техническом прогрессе страны. Он умел смотреть вперед, поддерживая перспективные направления, и у него было какое-то природное чутье на новое, что могло принести огромную пользу не
