A под ним я голая

Пришлось извиниться и уйти.

Учится Маша прилежно. Записана в «Иностранку», читает на двух языках, пишет доклады – готовится к экзаменам Катя, а чем символисты отличаются от акмеистов? Я думаю, как бы ей лучше объяснить. Символисты запутывали, а акмеисты распутывали. Что распутывали? – Смысл…

Как мне распутать смысл того, что происходит вокруг?

– Маша, что вы там делаете? Литературу? Потом проверите, идите ужинать! – зовет с кухни Тина. Мы отправляемся мыть руки; со дна ванны вскакивает что-то большое и лохматое. Не пугайтесь, это Боба, он все время здесь спит. – Ну и как вам Машкино сочинение, интересуется за столом Максимыч. – Хорошее сочинение. – Вы, пожалуйста, следите, что она там пишет. А то у нее плохая наследственность. Мы в детстве такие были неучи! Жутко неграмотные. Из школы одни двойки приносили. Помню, сестра в диктанте вместо «из подводной лодки» – «из-под водной лодки» написала. Ленились, уроки не делали… Вы не представляете, что такое генеральские дети.

Нам тогда наняли репетиторшу по русскому языку, она дружила с матерью и по выходным ходила с нами гулять. А пока гуляли, рассказывала о домах: мы шли – и она рассказывала. И я впервые увидел архитектуру. И так постепенно увлекся, стал разбираться в стилях… А сейчас с ужасом думаю: не стань я художником – кем мог бы я стать?

…Яркий солнечный день с сильным ветром, какие бывают в апреле, недавно прошел дождь – и день сияет, сегодня у него был банный день, я бегу к метро, тороплюсь, люди тоже куда-то бегут, лавируя между луж с крошкой колотого льда по краям, их переплетающиеся траектории напоминают спешку муравьев на садовой дорожке. Где-то невдалеке строят дом, слышно, как забивают сваи. Ветер доносит запах бензина – я вспоминаю Валю.

…Вот мы едем на танцы, на дискотеку в клуб «Тэксман», Валя будет учить меня танцевать буги-вуги. У меня получается плохо, потому что начинать надо с другой ноги, а стоять – согнувшись, в позе обезьяны. Но бальная выучка распрямляет мне спину в струну, я словно кол проглотила: обезьяна не выходит никак.

– Ну вспомни, как негры по телевизору танцуют! В процесс обучения встревает девочка в пиратской шляпе, в кожаной жилетке с бахромой: давай, может, я объясню?

– Мы, в отличие от бальников, колени не выпрямляем.

– Хорошо, я попробую.

Но мое тело не слушается, оно протестует против расхлябанных па. Да ну ее, эту обезьяну!

Валя, не скрывая своего недовольства, приглашает другую партнершу. Я отхожу в сторону с бокалом кампари и наблюдаю, как они танцуют буги. See you later, alligator! – дразнит из динамиков голос Билла Хейли.

See you.

…Вот, уступив моим просьбам, Валя ставит кассету. VHS, домашняя порносъемка, записано полтора года назад. Валя и его бывшая подруга Марина занимаются сексом.

Фигурки в визоре выглядят очень счастливыми, о чем-то говорят, смеются, потом самозабвенно совокупляются. Где-то за кадром работает радио, в эфир долетают позывные «Эха Москвы». Неожиданно начинаю рыдать. Эй, да ты чего! А я сама не знаю. Подушка вся в черных разводах туши.

…Вот Валя хулиганит, в супермаркете его озарило насыпать мне льда в штаны – рыбный отдел украшал ледник с форелями и осетрами. Валя подкрался тихонечко со спины, оттянул джинсы за хлястик – и напихал пригоршню. Хорошо, была без трусов, вытрясла через штанину.

…Вот я у него на кухне, на часах полчетвертого утра, я стою у окна и долго смотрю на фонари и арочные окна соседнего особняка, на черные прутья ограды и белые спины мастодонтов, – наконец, чмокая по скользкому полу задниками огромных Валиных тапок, возвращаюсь в полумрак единственной комнаты.

Мне до сих пор снятся ночами эти слова. Молдинги… Страпонтены…

Морок, морок все это!

Я решила больше не звонить Вале. Никогда не звонить Вале. После случая с Потапом он для меня прекратился. Видимо, и он так решил. За месяц ни одного звонка, ни одного привета.

История наша клонилась к закату.

Бах! – вместо того чтобы включиться, лампочка полыхнула – я только и увидела, как в темноте по всему полу рассыпались искры, много искр, – и тут же погасли. Секунду в воздухе висела струйка дыма, для полноты картины осталось только убедить себя, что пахло серой. Я посмотрела наверх. Патрон был пуст. Пошла искать веник и, пока искала его, поняла: я же видела, что на полу ничего нет. То есть как – нет? А так. Наверное, просто очень мелкие осколки, сказала я себе. И тщательно вымела пол.

И вот я стою в туалете и внимательно рассматриваю содержимое совка. Щепотка пыли и несколько прозрачных не то крупинок, не то осколков. Вот она, лампочка, думаю я, но все же беру один кристаллик и пытаюсь размочить в воде. Так и есть, сахар.

В таком случае, сгорела. Раскалилась до такой степени, что взяла и сгорела. А вот и нет. Лампочка была холодная. Она просто исчезла. Может, еще найдется?

Что этому предшествовало. Я разбирала бумаги в столе и обнаружила фотографию Вали: лето, «Автоэкзотика», он сидит на капоте своего «ЗИМа», улыбается нагло и сладко. Надо вернуть, подумала я, а потом передумала: нет, лучше выкину. Нет, лучше сожгу!

И вот я иду на кухню за зажигалкой, тянусь к выключателю… Ба-бах!..

Что было после. Устроив освещение от ночника, я нашла зажигалку, взяла Валину фотографию и спалила ее в ванной комнате в раковине. Она полыхнула и осыпалась пеплом… Я посмотрела на прах. А если я вдруг узнаю, что он в тот момент умер? Что ж, значит, это его судьба.

Лампочку я так и не нашла. Вероятно, по закону сохранения энергии она материализовалась где-нибудь в другом месте. Поищи у Валентина в отверстии – шепнул на ухо бес.

Я долго сидела перед телефоном, снимала и вновь возвращала на место трубку, пока наконец не решилась. Валя ответил как ни в чем не бывало, словно расстались вчера, и это было так неестественно, что стало понятно: на самом деле он тоже скучает, и сильно. Обещал перезвонить вечером и приехать; все это время я не могла ничем заниматься, просто лежала ничком на диване и ждала его. Но он так и не появился…

Валя мучает меня по всем канонам жанра.

Звонок (мой, ему) – не берет трубку.

Еще и еще.

Мобильный.

Пейджер.

Нет ответа.

Через час, через два – нет ответа.

Ночью звонил из автомата и целовал трубку.

…Я шла мимо Дома на Котельниках, был очень теплый, словно весенний вечер, – и вдруг почувствовала, что живу в непрерывном потоке счастья. Сегодня растаял последний снег и вернулся Валя, – я уж было решила, что мы расстались совсем. Когда я сказала себе: все, не придет, – он приехал и торжественно водрузил свою зубную щетку в стакан для туалетных принадлежностей.

Ночью Валя обнимал меня так, будто завтра ему на войну; странно: обычно во сне человеческое тело расслаблено – он же душил меня в объятьях и не ослабил их ни на секунду.

«Деточка, жизнь – это джунгли. Когда ты убегаешь, тебя догоняют – и наоборот». Афоризм Лялиной бабушки, княгини Мурузи. Впрочем, сама Ляля о реанимированных чувствах: это все равно, что докуривать бычки. Я с ней не соглашусь. Нет одной и той же реки – соглашусь с Гераклитом.

Но воды, новые воды оказались еще мутнее, чем прежде, прожитые вместе три дня показали, что мы