- Толян, ты извини, тут такое дело... Понимаешь, Крутой заснул, а мы поспорили, можно его разбудить этим звонком или нельзя. Нас ведь это тоже касается. Выходит, что нельзя.
- Ну вы даете!- взвился Толян. - Я тут стою с девушкой, мерзну, как б... последняя, а они этого старого м...ка изучают! Да он как мертвый, когда нажрется! Друзья так не поступают!
- Прости, старик, оступились, не подумали,- со вздохом сказал человек в дверях. - Больше не повторится.
- Вы всегда так говорите,- проворчал Толян и, повернувшись к девице, распорядился: - Ольгунчик, заходи!
Сунувшись в дверь, Толян, однако, обнаружил, что человек в дверях и не думает уступать ему дорогу.
- А ты никак опять пустой, Толян?- прозвучал укоризненный вопрос. Брюнет что-то смущенно забормотал, а затем вкрадчиво обратился к девице:
- Ольгунчик, слушай, ты денежкой не богата?
Девица молча полезла в сумочку. Толян прытко сбежал с крыльца и остановился перед нею, переминаясь с ноги на ногу.
- Я отдам, ты не думай...- бормотал он. - Вот решу кое-какие вопросы и сразу отдам...
Создавалось впечатление, будто он сам не понимает, что говорит. Девица безмолвно протянула ему несколько бумажек, Толян поднял их к свету и тяжело вздохнул. Корсаков счел, что наступил благоприятный момент и пора вмешаться в разговор: тема денег явно вышла на первый план. Он вышел из тени троллейбусной остановки, возле которой стоял, и решительно шагнул к говорившим.
- Прошу прощения,- внятно произнес он, секунду помолчал и, когда все
головы повернулись к нему, заговорил снова: - Ради Бога извините, что мешаю вашему разговору, но я как раз проходил мимо...
- Ничего, ничего,- оживился Толян. - Какие трудности?
На основе большого житейского опыта Корсаков сделал вывод, что в подобных ситуациях не следует применять хитрых подходов и замысловатых объяснений - они способны только насторожить людей, которые могут решить, будто их собираются одурачить. Наиболее безотказно действует простое предложение выпить, сопровождаемое тактичным комплиментом в адрес предполагаемого собутыльника. Памятуя об этом, Корсаков сказал:
- Я сегодня прилетел из экспедиции, обзвонил знакомых - никого нет. Хотел где-нибудь посидеть - в приличное место попасть не могу. А тут иду, смотрю - веселые ребята вроде бы выпить собираются... Думаю, может, примут меня в компанию? С деньгами все в порядке, есть настроение отметить приезд, а хорошей компании нету.
- О чем речь, земляк!- воскликнул Толян. - Мы что, не русские люди, что ли? Земляка всегда обогреем, заходи!
- Ну что ж, заходите, раз такое дело,- кивнул человек в дверях и посторонился. Входя, Корсаков заметил табличку, прикрепленную к стене особнячка, и успел прочесть два слова:'Педагогическое училище'. В вестибюле стоял стол для пинг-понга, а возле стола на двух сдвинутых скамейках лежал на спине старик в пиджаке и линялых спортивных штанах. Корсакову бросились в глаза его огромные ступни в неимоверно засаленных носках. Эти носки, несомненно, оставили бы вереницу липких следов на кафельном полу училища, если бы Толяну удалось разбудить спящего старца и тот пошел бы открывать ему дверь.
- Это Крутой,- кивая на старика, с ненавистью сказал Толян. - Когда он только помрет, старая свинья!
Старик никак не отреагировал на столь враждебное высказывание и продолжал сохранять позу тех лежащих статуй, которые в средние века помещали на крышках саркофагов. О том, что он еще жив, свидетельствовали только синевато-багровый цвет его лица и сердитое похрапывание. Толян злобно прошипел:
- Попозже придет стакан просить, зуб даю!
- Не просить, а требовать,- поправил его человек, открывший дверь. Это был мужчина лет тридцати, среднего роста, чуть сутуловатый. Он постоянно приглаживал ладонью рассыпавшиеся светлые волосы и грустно усмехался. На вид он был совершенно трезв, однако от него исходил весьма ощутимый запах алкоголя. Впрочем, Толян изрыгал целые облака перегара и при этом, судя по всему, прекрасно себя чувствовал.
- Гость должен представиться,- остановившись, заявил Корсаков и протянул руку грустному блондину. - Меня зовут Виктор.
- Саша,- сказал блондин и подал Корсакову узкую горячую ладонь.
- Анатолий,- отрекомендовался Толян. Вся компания, возглавляемая Сашей,
по извилистым коридорам, увешанным агитационными стендами, направилась куда-то вглубь здания. Наконец перед освещенным дверным проемом, из которого доносился застарелый запах человеческого пота, Саша остановился и, согнувшись в поклоне, пригласил:
- Милости просим.
Корсаков оказался в спортивном зале. По периметру зала были установлены шведские стенки, ближе к стенам возвышались турники, брусья и прочие гимнастические снаряды. В углу на стопе матов белела расстеленная постель. В самом же центре зала из нескольких ученических столов был составлен большой пиршественный стол, вокруг которого теснилось множество пустых покуда стульев. По свободному пространству зала расхаживал приземистый толстяк с лицом не менее багровым, чем у Толяна, с маленькими и свирепыми водянистыми глазками и короткой светлой бородой. Увидев вошедших, толстяк нетерпеливо закричал:
- Ну что, Крутой проснулся?
- Должен тебя огорчить,- сокрушенно ответил Саша,- старая свинья продолжает дрыхнуть. Ты проиграл, старик, собирайся в дорогу.
- В какую дорогу?- зарычал толстяк. - У тебя денег нет, у меня нет, у Толяна, разумеется, тоже. Вот все, что мы могли сегодня себе позволить,- и толстяк трагическим жестом показал на две пустые бутылки из-под вина, стоявшие на столе. Однако при этом он покосился на Корсакова, и в его кабаньих глазках блеснула надежда.
- Полагаю, я смог бы разрешить ваши затруднения,- заметил Корсаков.
-Да, Алексей, на улице мы только что встретили вот этого прекрасного человека, и он согласился профинансировать наши сегодняшние развлечения,- сообщил Саша толстяку. - Скажи, ты рад?
- А как же!- заревел толстяк. - Не часто нынче встретишь добрую душу! Вас как звать, простите? Так вот, Виктор, я вас прошу, чтобы все было в пределах разумного. Я не могу позволить, чтобы вы пошли из-за нас по миру. Толян сейчас сбегает и все принесет... Собирайся, Толян.
Подмигнув Корсакову, Толян показал ему отобранные у чахлой девицы деньги и тоном джентльмена произнес:
- Все, что имею, вношу в общий фонд. Плюс мои ноги.
Отыскав в раздевалке спортзала огромную дорожную сумку, Толян удалился, а Корсаков завязал беседу с Алексеем и Сашей. Попытки втянуть в разговор худосочную девицу он скоро бросил, поскольку она говорила так, будто с трудом подавляла зевоту, и постоянно высокомерно улыбалась уголками губ. Когда Корсаков видел эту улыбку, ему хотелось схватить со стола бутылку и ударить ею девицу по голове. В течение беседы выяснилось, что Саша, Алексей, Толян и Крутой являются работниками бригады так называемой вневедомственной охраны и в ночное время караулят находящиеся в округе учреждения. Вневедомственной охрана называлась потому, что не подчинялась начальству тех учреждений, которые охраняла, и хотя и находилась под контролем милиции, но имела свое собственное начальство. Как сообщили Корсакову собеседники, нынешним их бригадиром была бывшая балерина Большого театра, а ныне подруга Толяна. При этих словах худосочная девица презрительно фыркнула. Услышав ее фырканье, Алексей переметнулся на стул рядом с ее стулом, обнял девицу за бледные плечи и страстно забормотал:
- Чаровница! Святая! Брось своего негодяя, который изменяет тебе на каждом шагу! Обрати наконец внимание на истинно благородного человека!
- Так вот,- невозмутимо продолжал Саша, не обращая внимания на сцену ухаживания,
