в себя окончательно, — уверенно отвечает Лена.
—И речь восстановится?
—Еще как!
—Да уж. Порой мне хочется, чтобы он у нас был немым. Ладно, пусть приходит в себя, а мы тем временем займёмся столом. Сейчас пожалуют приглашенные.
Когда я накрываю на стол, Магистр справляется с собой, встаёт и трогает меня за плечо.
—Андрэ?
—Нет, шеф, это тебе снится кошмарный сон.
—Сволочь!
Из глаз Магистра неудержимым потоком льются слёзы.
—Это что-то новенькое в твоём лексиконе и в твоём поведении, — бормочу я.
Мы крепко обнимаемся. В этом положении нас застаёт сигнал Нуль-Т. Дверца не успевает открыться полностью, а из-за неё уже доносится недовольный и даже сердитый голос Стремберга, начальника нашего Сектора:
—Фил, что за выходки? Мы же договорились…
Он не договаривает и хватается за сердце. Мы устремляемся к нему с двух сторон: Лена — со стаканчиком стимулятора, я — с водкой. Босс отводит в сторону стимулятор, берёт у меня сто пятьдесят граммов водки и выпивает залпом.
Примерно такая же реакция у всех, кто с недовольным видом выходит из кабины. Всех мой вызов оторвал от серьёзных дел. Но когда они видят, кто их вызвал, нам с Леной приходится прибегать к стимуляторам разного рода.
Исключение составляет только Андрей Злобин. Он не хватается за сердце и не теряет дара речи. Он просто крепко обнимает меня и говорит:
—Друже! Я знал, я был уверен! Я ни минуты не сомневался, что ты долетишь!
А вот Катрин на наше возвращение реагирует совсем по-другому. Едва завидев нас с Леной, она усаживается прямо на пол у кабины Нуль-Т
