коридорам суда к выходу. – Зачем ты все это наговорил ему?
– Судья Найт слишком сенситивный. – Роберто шагал рядом с ней – руки в карманы, воротничок расстегнут, галстук свободно болтается на шее.
– Ты назвал американскую систему правосудия фарсом. Ты сказал, что в ФБР не способны даже ботинки зашнуровать без инструктажа. И не менее успешно объяснил судье, что тебе могли бы предъявить обвинение и посадить в тюрьму еще много лет назад, если бы ЦРУ не было скопищем некомпетентных болванов. – Брэнди даже присвистнула. Она понимала, что слишком увлеклась, но уже не могла остановиться. – Эти несколько часов, проведенные в суде, были самыми позорными часами в моей жизни.
– Но в конечном счете мы по крайней мере остаемся вместе, – сказал Роберто, когда они подходили к двери.
Брэнди сумбурно пыталась просунуть руки в свой «Лондонский туман».
Роберто схватился за воротник, помогая ей попасть в рукава.
– Что будет, когда я им сообщу, что на время следствия ты передан под мое поручительство? Меня уволят, и мне не придется беспокоиться о самоотводе, потому что… – Брэнди повысила голос, – потому что миссис Пеликэн тотчас вышвырнет меня!
Проходившие по коридору люди удивленно смотрели на них.
Роберто равнодушно пожал плечами перед дежурным конвоем, показывая, что не понимает, из-за чего она поднимает шум.
– Послушай. Можешь ты объяснить мне, зачем тебе брать самоотвод, если все складывается наилучшим образом?
– Наилучшим образом? Я с ужасом предвижу первое, что она спросит… Погоди! – Брэнди остановилась, похолодев от внезапного подозрения. Роберто поспешил отдернуть ее в сторону, чтобы избежать столкновения при встречном движении. – Что ты сказал?
– Я сказал, что все складывается наилучшим образом. – Он надел свое пальто.
– Нет, до этого. Ты сказал: «По крайней мере мы остаемся вместе». – Брэнди повысила голос. – Значит, ты сознательно так себя вел с Найтом?
– Сага, – Роберто посмотрел Брэнди в лицо и взял ее за руки, – ты и вправду думаешь, что я глупый? Я тебя обожаю, и я никогда бы не стал рисковать, чтобы получить тюремный срок длиной в жизнь ради нескольких недель твоего поручительства. Это не имеет смысла.
– Да. – Брэнди немного успокоилась. – Да, это не имеет смысла. Но и то, что ты вытворял там, – кивком показала она назад, на судейские кабинеты, – тоже было лишено смысла.
– Он – американский судья. Я – итальянский граф. – Роберто лениво прислонился к стене. – Он вел себя высокомерно, и я указал ему на его место.
– Действительно указали, – сказала Брэнди. Своим снобизмом Роберто напомнил ей слишком ясно, что у них нет ничего общего. – Когда ты отлучился в туалет, судья Найт рассказал мне, что он вырос на улицах Чикаго и прошел длинный путь, прежде чем стать одним из самых уважаемых должностных лиц в городе.
Роберто отверг это заявление изящным жестом.
– Я уверен, его честь все преувеличивает. Просто ему хотелось произвести впечатление на хорошенькую девушку.
В сердцах Брэнди так туго затянула пояс пальто, что едва могла дышать. Или, может быть, дело было вовсе не в поясе, а в бешенстве, стеснявшем ей грудь.
– Судья Найт считает, что он вправе задавать вопросы человеку, которому дана привилегия на время следствия оставаться на свободе под поручительство.
– У него нет этого права, – сказал Роберто.
И он не шутил.
Ну надо же! Она начинала привыкать восхищаться его надменностью!
Брэнди достала из кармана перчатки. В спешке вместе с ними выпала белая бархатная коробочка.
Роберто подобрал ее.
– Надеюсь, ничего ценного внутри. – Он протянул Брэнди ее коробочку.
– Нет. – Она затолкала ее обратно в карман. – Серьги на мне.
Брэнди надела перчатки, шапку и вышла из дверей. Роберто последовал за ней.
Когда она ступила за порог, ее захлестнул холодный ветер. Где лимузин? Лимузин с его райским блаженством. Она направилась к машине.
Но Роберто не пошел вместе с ней, а остановился на ступеньках и стал прочесывать глазами улицу вверх-вниз. Взгляд его задержался на двух парнях, топтавшихся возле огромного монумента, подарка Пикассо городу. Оба были в шапках, рукавицах, теплых сапогах и с шарфами вокруг лица. Но даже утеплившись как полярные медведи, они, должно быть, отморозили себе задницы.
– Давай пойдем пешком, – сказал Роберто. Большей глупости за сегодняшний день Брэнди еще не слышала.
– Пешком? – У нее уже онемели губы. – Ты что, выжил из ума?
– У тебя уже и так сложилось обо мне такое мнение. Я могу его подкрепить. – Роберто снял шарф и, обмотав им ей шею и уши, улыбнулся, несмотря на ее страшное раздражение. – Пойдем скажем Ньюбаю. Он будет следовать за нами в машине.
