Ты! Я знаю тебя. Мы же вместе воевали…
— Очень давно.
Низкий гортанный голос с легким акцентом был полностью лишен каких-либо эмоций, но по спине у Одноглазого пробежала холодная дрожь. Несмотря на то, что мужчина был не в военной форме, его осанка, твердый, повелительный взгляд, от которого веяло жестокостью и готовностью вступить в схватку, говорили сами за себя. Лихорадочно пытаясь вспомнить имя этого человека, Одноглазый быстро заговорил:
— Помнишь, как тот французик поджег нашу казарму и проломил тебе наколенник? Помнишь, как мы выследили его и наконец схватили? А помнишь, как он орал, когда мы…
— Нет…
Одноглазый покосился на скудный солнечный свет и продолжил:
— Похоже, тот огонь не оставил шрам в твоей памяти. — Незнакомец хранил молчание. — Если бы ты отошел в сторону, я бы еще смог догнать эту мерзкую суку по имени…
— Розенкранц?
— Ага, Розенкранц, — согласно кивнул Одноглазый, не понимая, отчего в нем вдруг растет тревога.
— В таком случае, — в руке мужчины блеснул острый клинок, — тебе придется умереть.
Изумленный Одноглазый успел заметить, как лезвие очутилось у горла, и в следующее мгновение понял, что стоит на коленях, не чувствуя собственного дыхания. Боль… Затуманенное сознание пронзил страх, в ушах зазвенели крики сражающихся, шум битвы… Одноглазый поднял глаза вверх, чтобы в последний раз увидеть клинок, сеющий вокруг себя смерть. С безжалостной быстротой незнакомец убил остальных солдат. Крошка Мэри попыталась проскользнуть в дверь своего борделя, но незнакомец преградил ей путь.
Подняв меч Одноглазого, Мэри увидела, как с обнаженного клинка незнакомца капает кровь, и затряслась как пудинг на горячей сковородке. Даже сейчас, умирая, Одноглазый желал ее смерти и хрипел, подстрекая незнакомца к убийству. Тот повернул к нему голову, и на какое-то мгновение глаза их встретились. Казалось, в памяти у них воскресли общие воспоминания о безжалостном смехе и окровавленных клинках.
По лицу незнакомца пробежала тень холодной усмешки. Расправив плечи, он опустил меч и приказал:
— Иди в дом, толстуха!
Крошка Мэри не заставила его повторять дважды и, подстегиваемая страхом, проворно скрылась за дверью. Незнакомец снова перешел через переулок, наклоняясь то назад, то вперед, словно моряк на штормовой палубе.
— Мне не нравятся люди, помнящие мое прошлое, — поигрывая шпагой, сказал он Одноглазому, — но ты тяжело ранен, друг мой. Позволь мне вылечить тебя!
Кровь застыла от ужаса в жилах Одноглазого. Высоко подняв шпагу, незнакомец вонзил клинок в своего бывшего товарища и потом рывком выдернул его. Вытерев оружие плащом Одноглазого, незнакомец бросил взгляд в сторону театра. Теперь он пойдет туда.
Чтобы позаботиться о Розенкранце.
2.
— Сэр Дэнни Плаймптон в театре! Прекратите репетицию! — Дядюшка Уилл замахал одной рукой актерам на сцене «Глобуса», а в другой продолжал сжимать театральную пьесу. — Во имя Великого Зевса- громовержца, немедленно остановите игру! Не то он запомнит пьесу и поставит ее сам, прежде чем мы сможем получить свои жалкие гроши.
Актеры послушно прекратили репетицию, в то время как Роузи прислонилась к одной из колонн галереи нижнего этажа, чувствуя себя совершенно изможденной. Она все время оглядывалась вокруг, внимательно разглядывая каждый ряд, каждую скамейку трехъярусного помещения. Взглянув на входную дверь, из-за которой доносилась тяжелая поступь, Роузи постаралась убедить себя, что они с сэром Дэнни находятся в безопасности.
Усталость придавала девушке еще большее очарование. Да, она вывела из строя командира ударом своего ножа, но не убила! О, если бы этот нож был длинным и острым! Если бы она смогла ударить сильнее! Если бы сэр Дэнни не бросился навстречу опасности с голыми руками!..
Роузи зло рассмеялась, однако смех неожиданно перешел в рыдание. Утирая слезы, она знала, что, покуда сэр Дэнни остается сэром Дэнни — жизнерадостным, блестящим, неистовым и скандальным, — они никогда не будут в безопасности.
— Эй, Роузи! — окликнул ее Дики Джастин Макбрайд, и Роузи, вздрогнув, тут же перестала тереть заплаканные глаза: она не могла допустить, чтобы хоть один из актеров труппы дядюшки Уилла увидел ее в слезах. Все они в то или иное время работали в труппе сэра Дэнни. Все они думали, что она — мужчина, причем некоторые из них считали ее трусишкой. Нет! Не хватало еще, чтобы кто-то увидел ее плачущей!
— Привет, Дики!
Роузи терпеть не могла красавчика актера еще со времен их детства, поскольку у Дики была безобразная привычка дразнить всех, кто слабее его. Больше всего от него доставалось Роузи, в особенности когда они оставались вдвоем. Он превратил ее жизнь в сплошной кошмар. Вот и сейчас он спрыгнул со сцены на грязный пол и направился к ней развязной походкой.
— Я не видел тебя таким грязным с тех пор, как ты вывалялся в грязи в свинарнике. Тогда тебе было лет восемь… — Дики криво ухмыльнулся и посмотрел на остальных актеров, сгрудившихся позади него. — Эй, молодцы, собирайтесь в круг и послушайте замечательную историю о том, как Роузи визжал громче всех свиней, вместе взятых.
Заинтересованные актеры выдвинулись вперед, поближе к Роузи, и она поняла их тактику: собравшись на нижней галерее, они решили сначала окружить ее со всех сторон и после того, как путь к отступлению будет отрезан, дать волю своим насмешкам. Она была даже рада, когда Дики отступил в сторону.
— Ну, так что же? Неужто ты так и не умывался с того времени? — продолжал Дики.
Актеры протянули к Роузи руки и громко заулюлюкали. Вспотевшие ладони Роузи заскользили по колонне. Без сомнения, пахло от нее омерзительно, хотя они с сэром Дэнни добежали до берега седой Темзы и ополоснулись.
Взмахнув руками, вошедший сэр Дэнни провозгласил:
— Самый ужасный день в Лондоне, когда земляные черви насмехаются над прекрасной розой! Но серебряные потоки дождя прольются с небес! Они омоют эту розу, и прелестный цветок воспрянет во всем великолепии и снова станет благороднейшим из цветов. А черви останутся червями и так и будут ползать на брюхе в придорожной грязи!
— Точно, — подтвердил дядюшка Уилл. — И если эти червяки не прекратят немедленно свои мерзкие штуки, они даже не успеют удивиться, обнаружив себя с перерезанными глотками!
Не выпуская из рук текста пьесы, дядюшка Уилл свирепо посмотрел на притихших актеров. Те моментально и дружно повернулись к дверям и, толкая друг друга, бросились наутек.
— Итак, — обратился дядюшка Уилл к сэру Дэнни. — Они ушли. Что тебе нужно?
— А что заставило тебя думать, что мне что-то нужно? — вопросом на вопрос ответил сэр Дэнни.
— Ты никогда не приходишь просто так.
— Подозрительная скотина!
— Мерзкий плут! — парировал дядюшка Уилл и, протянув руку, ласково взъерошил волосы Роу-зи. — Рискуя быть обозванным червяком, должен все же сказать, что ты действительно перепачкан несколько сильнее, чем обычно, мой мальчик. Держу пари, здесь не обошлось без этого негодяя!
— «Этот негодяй» сам чуть было не оказался с перерезанным горлом. — Роузи поддержала сэра Дэнни под локоть, словно тот вот-вот потеряет сознание. — Нам необходимо перевязать его.
— Говорю тебе, что со мной не произошло ничего страшного! — рявкнул сэр Дэнни, вырывая у нее свои локоть. — Это тебя там чуть не придушили. — Он распахнул ей ворот. — Синяки и кровоподтеки на твоей коже напоминают пятна вина на слоновой кости. Да, твоя молодость могла бы оказаться более печальной, чем моя старость. Когда в следующий раз, черт побери, я прикажу тебе удирать — делай то, что велят!
— Не понял.
— Когда я говорю тебе, чтобы ты удирал, — повторил сэр Дании, слегка встряхнув Роузи, — ты должен делать это, не раздумывая!
