Артур прикидывался больным, когда шел дождь, и лорд Питер за ноги вытягивал его из-под одеяла. Реймонд никогда не жаловался, только выполнял приказы и ел столько, что собакам под столом приходилось голодать. А помнишь, как Николас сломал себе руку и ему пришлось учиться владеть мечом одной лишь левой?
— Лорд Питер никогда не делал поблажек, — простонал Николас. — Он говорил, рыцарь должен уметь держать свой меч в любой руке.
— Да, и всех нас он заставлял тренировать обе руки, припомнил Реймонд. — Тебе, Николас, еще повезло, что мы не сломали тебе и вторую руку.
— А что, теперь он для пыток нашел себе новых пажей? — спросил Чальз.
— Один из них — мой сын, — признался Уильям.
— Это интересно. — Николас постучал по столу пальцами. — Будет ли лорд Питер еще жестче с внуком или в отношении него станет помягче?
Уильям улыбнулся, обнажая все свои зубы.
— А вы как думаете?
— Бедный мальчик. — Реймонд принял наполненный до краев кубок. — Бедный, бедный мальчик.
Мужчины загоготали, в их гоготе были и сочувствие и веселье, а Уильям спросил:
— На кого вы охотились, Чарльз?
— На кабана. Но нам чертовски не повезло. Вместо этого мы принесли тебе оленя. Мы подумали, раз уж ты не можешь больше охотиться, на стол тебе его мясо сгодится.
Глубокий и четкий голос Реймонда поправил его:
— Охотники Уильяма не оценят такой любезности.
— Мы не голодаем, — согласился Уильям, голос прозвучал осторожно и мягко. Он ощутил прикосновение руки Реймонда. Из всех мужчин, которых выучил его отец, только Реймонд был его близким другом, почему, он не мог объяснить. Реймонд был моложе, богаче, знатнее и настолько умен, что у Уильяма сводило зубы. Пленник мрачных пороков, Реймонд обладал не понятной Уильяму глубиной, и все же между ними возникла какая-то необъяснимая связь. Благодарный за его поддержку, высказанную и безмолвную, Уильям наполнил еще один кубок.
— Что нового о нашем короле Стефане и нашей королеве Матильде?
— Стефан снова выводит войска, а Матильда зализывает раны за Ла-Маншем. Стефану следовало бы добить ее, пока она была у него в руках, — с раздражением сказал Чарльз.
— Слишком уж он для этого благороден, — признал Реймонд. — И слишком уж недалек. Да и что хорошего принесла бы смерть Матильды? Это ведь к ее сыну сейчас повернуты все головы.
— А что, слухи правдивы? Этот юноша снова в Англии? — спросил Уильям.
— Юноше, — шутливо сделал ударение на этом слове Реймонд, — уже по меньшей мере двадцать, и он готов вырвать трон из трясущихся рук Стефана.
— Ты видел герцога Генриха? — спросил Уильям с интересом и напряжением в голосе.
— Нет, нет еще, — промолвил Реймонд, — но он высадился в январе, и я слышал, дерется он, как взрослый мужчина, а мыслит с необычайной государственной мудростью, свойственной Матильде, и ему при этом совсем не присущ ее капризный нрав. Не следует сбрасывать со счетов и преимущества его женитьбы на Элеоноре в прошлом году. Она герцогиня Аквитанская и Пуату и…
— Королева Франции, — улыбнулся Уильям.
— Уже больше не королева. — Чарльз усмехнулся. — Говорят, она довела праведного Людовика Французского до помутнения рассудка. Она сопровождала его в крестовый поход, ты знаешь, и устроила скандал. Прошлой весной они расторгли брак на основании своего кровного родства.
— А что, они кузина и кузен? — прервал его Уильям.
— Что-то вроде этого, — согласился Чарльз. — Да половина всех монарших браков отмечена кровным родством. Но это приобретает какое-то значение, только когда требуется развод.
Реймонд взял нож и энергичными движениями нарезал для всех ломтями сыр.
— А что весь этот плач Элеоноры о кровном родстве с королем Франции, когда с Генрихом они тоже кровные родственники?
— Конечно, ее земли в Аквитании и Пуату делают ее вассалом французского короля. — Чарльз оторвал от каравая куски хлеба и раздал их сидящим за столом.
— Именно так, — раздался смех Реймонда. — Чтобы выйти за кого бы то ни было замуж, ей необходимо его благословение, а она насмеялась над Людовиком. И Генриху тоже требовалось благословение. Он только что принес клятву вассальной верности своему сюзерену за свои владения во Франции. Генрих заверил его в своей преданности, а свадьбу все-таки сыграли, прежде чем Людовик смог хотя бы услышать о ней. И прекрасные земли Элеоноры укрепили могущество самого большого врага Людовика.
Николас слушал и мял хлеб между пальцами, но больше он не мог молчать.
— Если бы мои вассалы пренебрегали моей властью, заключали бы браки и объединялись против меня — меня бы это тоже заело.
— Лично я считаю, что именно эта свадьба, когда после развода не прошло и двух месяцев, так расстроила Людовика, — сказал Чарльз. — Каким бы ни был Людовик святым, вряд ли ему приятно было слышать, как эта дьяволица, которую он не сумел укротить, так охотно прыгнула в ложе другого мужчины. На ложе мужчины моложе его.
— Все так звучит, что свадьба эта вызвана борьбой за власть, но брачное ложе все же оказалось на первом месте, — заметил Уильям. — Когда Элеонора была королевой Франции, она жаловалась, говорила, что думала будто выходит замуж за короля, а оказалось, вышла за монаха.
— Капризная жена приносила Людовику только дочерей, — напомнил им Чарльз.
— Бедный Людовик не смог даже победить, когда вступил в Нормандию, чтобы сокрушить свою бывшую жену и ее нового супруга. Генрих атаковал его с запада и разгромил войско Людовика, — произнес Реймонд, но все мужчины уже смеялись. Тот день, когда король Франции оказался разбит, был светлым днем для англичан, и всех их радовала его неудача.
— А что говорит Людовик об этом сейчас? — поинтересовался Уильям.
— А что же может он сказать? — ответил Реймонд самодовольно. — Элеонора летом ждет ребенка, и звезды говорят, что это будет сын.
— Значит, молодому жеребцу удалось сделать то, чего не сумел старый святоша. — Уильям откинулся назад с улыбкой. — Итак, выходит, у Генриха есть все, чтобы продолжить битву, пока удача от него не отвернулась?
— У него есть все, чтобы купить Англию, если он пожелает этого, — сказал Реймонд. — Элеонора старше Генриха на пятнадцать лет, но она красивая женщина.
— В монарших браках возраст не имеет значения, до те пор пока женщина детородная, — заметил Уильям. — Матильда была на пятнадцать лет старше отца Генриха, а он ушел из жизни раньше.
— Женитьба эта — мудрый шаг со стороны Генри ха, — согласился Николас. — Она дала ему огромную власть.
— А Стефан связывает ему руки? — спросил Уильям.
— Стефан качается от ветра, он так ненадежен, как никогда, — горько промолвил Реймонд.
— Стефан твой двоюродный брат, — указал Чарльз.
— Так же, как и Матильда, — согласился Реймонд. — Я бы выступил за любого из наших сюзеренов или за их сыновей, лишь бы они только навели в стране порядок.
— Из хаоса тоже можно извлечь пользу, — задумчиво заметил Чарльз.
— Пользу! Каков же будет человек, отбросивший свою же честь, лишь пользу бы извлечь из бедствия страны? — вопросил Уильям. Презрение его было явным, когда он наполнял еще один кубок и передавал его Николасу.
— Это способ приобрести земли.
— Воровством!
— Или хитростью, — мягко вставил Николас.
— Стефан вверг страну в катастрофу своей нерешительностью. — Уильям наполнил последний кубок. — Если бы он был прижат к стене, как думаешь, не объявил бы он Генриха своим законным наследником?
— Это вопрос, не правда ли? — засмеялся Реймонд. — А что скажут сыновья Стефана по поводу такого
