Он направился к Соре широкими шагами через грядки с растениями.
— А что такое?
— В день свадьбы тут кое-что произошло, однако леди настаивали на том, что это мне приснилось, потому что они не видели, как этот человек ушел.
Сора в возбуждении схватила Уильяма за рукав и стала теребить его.
— Мне показалось, что я сошла с ума, но он тут был. Он действительно был тут!
— Да, без сомнения был. И что же он сделал?
— Кажется, прикоснулся ко мне. И говорил со мной.
Вспомнив об этих словах любви, шепеляво произнесенных сквозь ткань, она содрогнулась.
— Почему же ты мне не сказала раньше?
— Вместе с отъехавшими гостями исчезло и это ощущение опасности, этих глаз, которые преследовали меня повсюду. Я не слышу этого алчного шепота.
При воспоминании об этом голос ее упал.
— Я больше не слышу поступь этих мягких шагов.
— Почему ты не сказала мне об этом раньше? — вновь требовательно спросил Уильям.
Сора сжалась. Голос Уильяма прозвучал угрожающе-бесстрастно, и она подумала о том, какие у него могут быть мысли.
— Я чувствовала себя дурой. Никто мне не верил. Многие думают, что я глупа, потому что — слепая.
— И ты причислила меня к тем, кто так думает?
Рука в ее ладони ощутимо напряглась.
— Нет. Разумеется, нет. — Сора закусила губу. — Просто я…
Уильям задохнулся. Сора догадалась, что Уильям раздосадован, однако он поднял ее лицо и запечатлел на нем легкий поцелуй.
— Дай мне возможность, Сора. Больше я тебя ни о чем не прошу. Только возможность. Я верю тебе, когда ты говоришь, что кто-то был здесь с тобой.
Уильям взял Сору за руку, притянул к себе и заключил в свои объятия.
— Вот почему я должен выйти на бой с ним.
Возбуждение ее спало, и вернулся холодный страх.
— С кем?
— С Чарльзом, Это наверняка был Чарльз, — произнес он с печальной уверенностью, усаживая Сору на скамью.
— Да отчего же Чарльз? Почему не Николас? Реймонд? Или кто-то еще, кого мы не подозреваем?
Поставив одну ногу на скамью рядом с Сорой, Уильям оперся на колено и произнес:
— По логике вещей это должен быть Чарльз.
— Ах, по логике! — произнесла Сора с едва заметной насмешкой.
Пропустив мимо ушей ее презрительный тон, Уильям ровным голосом согласился:
— Именно по логике. Чарльз — единственный человек, которому была бы выгодна моя гибель. Николас уже владеет половиной Гемпшира. Реймонд в этой земле не нуждается. Его семья владеет землями, разбросанными по континентальной Европе и по всей Англии.
— Разве?
— Что — разве?
— Разве Реймонд владеет какой-то частью этой земли?
— Нет, — высокомерно фыркнул Уильям. — Родители не отдадут ему и акра земли до самой смерти. Они поставили Реймонда в зависимость от своей воли и держат его на голодном пайке, чтобы можно было управлять им.
— Значит, это мог быть Реймонд.
— Нет, — твердо заявил Уильям. — Нет. Реймонд — мой друг.
Непонятно почему, Соре от этих слов стало как-то легче. Относительно Чарльза Уильям ошибался, в этом она была уверена. Сора слышала зависть в голосе Чарльза, чувствовала, как он досадует по поводу своего состояния, но никогда во всем этом она не могла обнаружить ничего большего, чем мелочность и стремление спрятаться от своих бед.
Реймонд. С Реймондом разобраться ей было сложнее. Речь его была окрашена сложными подтекстами. Он тоже испытывал зависть к Уильяму, не к его могуществу, а к его умиротворенности. Реймонд был человеком, которым управляли честолюбие и семья, циничная и осторожная.
Итак, оставался лишь Николас. Николас, ее странный приятель.
— Николас, — выдохнула она.
Уильям помедлил.
— Я думал о нем. Одно тут не сходится. Николас никогда не убил бы Хоису.
— А почему бы и нет?
Осторожно подвинув Сору в сторону, Уильям сел рядом и обнял ее за плечи.
— Николас предложил мне увезти Хоису с наших земель, и я отдал Хоису ему. Она принадлежала ему, он ни за что, ни за что не уничтожит никакой собственности, принадлежащей ему. Он по-прежнему хранит тот первый пенни, который ему подарили на рождественское утро.
— Хоиса довела меня.
— Нет, дорогая, прости, но я знаю Николаса. Он подкармливает своих крестьян и дает им вино, чтобы они не заболели и не прекратили работать на него. Он дотошно ведет свои счета. Он никогда не доверяет приказчику или управляющему имением.
Уильям продолжал убеждать Сору.
— Ему надо было спятить, чтобы убить Хоису.
— Я уверена, что это произошло не случайно.
Она ждала какого-то опровержения своим словам, но Уильям не сделал этого.
— Она дралась с тем человеком, который столкнул ее. На шее чьи-то пальцы оставили кровоподтеки.
— Но ведь никто же всерьез не поверил, что это моих рук дело?
— Не будь смешной. Такая мысль не пришла в голову даже Теобальду. Как заметила леди Джейн, ты не смогла бы сбить ее с лестницы вниз. Хоиса была на голову и на плечи выше тебя и весила на три стоуна больше.
Сора склонилась к Уильяму, и он пододвинул ее так, чтобы она могла лечь к нему на колени.
— Рана болит? — спросила она.
— Нет. Даже твоя дракониха Мод заявляет, что я исцелился.
Он сжал Сору крепче.
— Но меня до сих пор мучит болезнь, болезнь, которую способна излечить только ты.
Уильям приподнял колено так, что голова ее приблизилась к его лицу, и глаза Соры потупились, когда губы сомкнулись. Он проник в нее с осторожностью музыканта, однако это было не то, чего хотелось ей.
До их брака она была падшей женщиной, получавшей наслаждение в распутстве; позже, чтобы она могла утвердиться в самоуважении, Уильям не допускал ее к себе. Они поженились, и Сора снова стала получать наслаждение в постели, освященной брачным договором и церковью.
И он покинул ее, покинул только затем, чтобы вернуться раненым и без сознания. Когда Уильяма привезли домой, мечущегося в бреду от заражения раны, то Сора не желала ничего, кроме его исцеления. Она хотела вернуть его в сознание, вернуть его к жизни, а затем вцепиться ему в горло и душить до тех пор, пока он не пообещает никогда больше не сражаться.
Они не занимались любовью с того дня, как он поскакал осаждать замок, и вот теперь он пришел к ней, чтобы объявить о том, что уходит вновь. В груди Соры кипела смесь отчаяния и злобы на него, на обстоятельства, на себя саму. Чума на него! Он снова покидает ее, чтобы сразиться с той невидимой угрозой, которая подкралась к ним. И Сора не могла остановить его. Ей хотелось раскинуть над Уильямом непробиваемую плащаницу, потому что с какой-то жуткой нелогичностью она ощущала, что все его беды происходят по ее вине. Разумеется, это было не так. Уильям ослеп до того, как она появилась и излечила