Истоки славянской письменности

Не есть ещё, будем её мы, в этом мире божьем» (II, 24; 54).

Не правда ли, красиво? Размышление о судьбе Руси и русичей, которые в диске именуются соответственно Рысиюнией и рысичами. Вполне возможная трансформация племенного имени исходя из названия тотемного животного — рыси. Но диск датируют XVII веком до н. э. Второе тысячелетие до н. э. и Русь, русичи. Да, звучит необычно, невероятно. Однако рассмотрение исторической возможности этого не является темой данной главы. Возвращаясь непосредственно к Фестскому диску, необходимо заметить, что это далеко не единственный его перевод. Таковых множество. Дешифровки проводились исходя из предположений, что язык диска семитский, греческий, хетто-лувийский (II, 40; 45–52). Но, как отмечалось выше, ни одну из дешифровок пока нельзя признать удовлетворительной (II, 40; 45–52). На этом фоне перевод Г. С. Гриневича выглядит очень даже неплохо.

Не останавливаясь на исторических подтверждениях гипотезы Г. С. Гриневича, рассмотрим лингвистические её подтверждения.

Рис. 23.

Прежде всего заметим, что славянское письмо типа «черт и резов» этот исследователь считает не примитивной пиктографией, а довольно развитой слоговой письменной системой. Им был реконструирован силлабарий, т. е. набор слоговых знаков, которыми пользовались славяне (рис. 25). Каким образом ему удалось сделать это? Процитируем самого Г. С. Гриневича: «Получив представление о типе и строе письма восточных славян, я провёл эпиграфический анализ и распределил знаки по группам, затем организовал их в соответствующие эпиграфические ряды. Содержание этих рядов было очевидным: знаки, их составляющие, должны означать слоги, начинающиеся на один и тот же согласный: Т — ТА, ТЕ, ТИ, ТУ или Н — НА, НЕ, НИ, НУ и т. д. Я также отождествил знаки дешифруемого письма с буквами кириллицы и глаголицы (рис. 23). В результате из 87 линейных знаков праславянской письменности для 6 знаков, обозначающих гласные, были получены фонетические значения, а для 53 знаков слогов типа СГ (согласный-гласный. — И.Д.) установлен согласный» (II, 58; 322). Использовал Г. С. Гриневич и метод акрофонии (озвучивания) (рис. 24). При этом методе, по существу, просто угадывается пиктографическое значение знака (т. е. предполагается, какой предмет, животное и т. д. данный знак первоначально изображал). Затем это значение отождествляется со словом языка, исходя из которого производится дешифровка. У Г. С. Гриневича это славянский язык. Первый слог или одиночный звук данного слова и принимается за фонетическое значение знака. Акрофоническим способом Г. С. Гриневич прочёл, например, алекановскую надпись. Вот как он описывает процесс этого прочтения: «При чтении алекановской надписи на глиняном горшке, найденном Городцовым В. А. под Рязанью, где знаки носят рисуночный характер и отождествляются с каким-либо предметом, я брал из названий изображённых предметов первый слог: ЗА (заяц), РЫ (рысь), ЦЕ, ЧЕ (целовек, человек). Достаточно отчётливо читались слова ЗАКРЫТ, ЧЕЛО, предлог В. Окончательный текст надписи содержал в себе лишь напоминание хозяйке: НАДОБЕ ЗАКРЫТЬ, В ЧЕЛО ВЪСАДИВЪ» (II, 58; 323).

Рис. 24.

В принципе даже неспециалисту видны недостатки используемых Г. С. Гриневичем методов. Графическое сходство знаков ещё не означает одинаковости их фонетической нагрузки. Например, восьмиричное «и» кириллицы (И) и буква «н» современного русского алфавита пишутся почти одинаково, но фонетические значения у них абсолютно разные. Что касается акрофонии, то субъективность этого способа получения фонетических значений письменных знаков налицо. Кто-то в данной графеме увидит один предмет, кто-то — другой. Соответственно, и фонетические значения будут разные.

Но Г. С. Гриневич не единственный, кто использует в своих дешифровках указанные методы. Поэтому результаты его работ, как нам кажется, всё же заслуживают внимания. Мы здесь не будем подробно рассматривать достоинства и недостатки переводов этого исследователя, вдаваться в эпиграфические тонкости. Кто интересуется данными вопросами, того отсылаем к работам самого Г. С. Гриневича, а также к книге В. А. Чудинова «Загадки славянской письменности». Сейчас же продолжим изложение лингвистических аргументов Г. С. Гриневича, касающихся перевода Фестского диска.

Выше мы упомянули об отождествлении Г. С. Гриневичем силлабограмм славянской слоговой письменности с буквами кириллицы и глаголицы. На кириллицу приходится 10 таких тождеств (II, 24; 53). Однако все эти 10 кириллических букв — буквы греческого алфавита. Всего же в греческом алфавите 24 буквы. Таким образом, 10 знаков славянского письма типа «черт и резов» и греческого алфавита совпадают. Десять из двадцати четырёх — это свыше 40 %. Отсюда Г. С. Гриневичем делается вывод, что можно говорить о родстве греческой и славянской письменностей (II, 24; 55).

Буквенное письмо (им является греческое) представляет собой более высокую ступень развития письменности, нежели слоговое (им является письмо типа «черт и резов»). Следовательно, слоговое письмо типа «черт и резов» на «древе» письменности располагается ниже греческого. Из него греки могли заимствовать отдельные знаки для своего алфавита, и никак не наоборот (II, 24; 55).

Однако общепризнанным считается положение, что греки заимствовали своё письмо у финикийцев. Г. С. Гриневич не оспаривает это положение. Но замечает следующее: 20 из 22 знаков финикийского алфавита соответствуют знакам слогового протобиблского письма (II, 24; 56). Протобиблское письмо до сих пор не расшифровано. Некоторые исследователи относят его к тому ряду письменностей, для которых характерен «эгейский» силлабарий.

Рис. 25.

Эгейское письмо, сложившееся на острове Крит в эпоху бронзы, образует особый тип письма, для которого характерны знаки, передающие только открытые слоги (согласный + гласный либо «чистый» гласный). По мнению Г. С. Гриневича, подобная особенность присуща и славянскому письму типа «черт и резов». Он относит это письмо к группе «эгейских» силлабариев (II, 24; 55–56). Внутри этой группы наиболее тесно связаны между собой критское иероглифическое письмо, линейное письмо А и линейное письмо Б.

Сопоставляя знаки линеаров А и Б со знаками письменности типа «черт и резов», Г. С. Гриневич обнаружил практически абсолютную схожесть начертаний большого числа знаков этих письменностей. Следовательно, линейное письмо А и письмо типа «черт и резов» представляют собой просто родственные письменности, а скорее всего — единую письменность. Г. С. Гриневич дал ей название «праславянская» (II, 24; 56). Напомним, что на линеар Б такой вывод распространить нельзя. Он расшифрован ещё в 50х годах XX века М. Вентрисом. Доказано, что он служит для записи греческого языка. Но в то же время линейное письмо Б, вне всяких сомнений, происходит от линейного письма А. Следовательно, в плане типа письма и графики его тоже можно назвать родственным «праславянскому», хотя «праславянским» оно и не является.

Линейное письмо А (в официальной науке до сих пор считается нерасшифрованным) было расшифровано Г. С. Гриневичем исходя именно из предположения, что минойский язык — это праславянский. На нём говорили пеласги — одно из крупнейших племён Древнего Крита. То есть пеласги и есть праславяне (II, 24; 56).

Фестский диск написан, по мнению Г. С. Гриневича, именно минойским языком. Количество слоговых знаков в системе этого письма (их около 60, т. е. столько же, сколько в линейном А) свидетельствует о том, что они передают только открытые слоги, что характерно для звуковой структуры минойского языка. Тождественность минойского языка и языка Фестского диска вытекает также из следующих обстоятельств. Во-первых, из родственной географии текста диска и текстов, написанных линейным письмом А. Во-вторых, из анализа надписи на вотивной (предназначенной для посвящения божеству) бронзовой двусторонней секире из святилища в пещере Аркалохори. Эта надпись содержит знаки обоих силлабариев (линеара А и