корейские территориальные воды районом боевых действий.
Наши сомнения на счёт дальнейшего образа действий — в Артур через Чифу или в Одессу — разрешил русский консул в Шанхае Дмитриевский, сообщивший нам, что по просьбе Руднева все мы уже заочно включены в состав экипажа нового «Корейца», я назначен его командиром, а в мое отсутствие старший офицер исполняет мои обязанности. Нам надо было попасть во Владивосток как можно скорее, а кратчайший путь лежал через Порт-Артур. Так как телеграфное сообщение с Порт-Артуром еще действовало, мы договорились о том, что нас в Чифу заберет миноносец.
Не прошло и месяца, как мы были во Владивостоке и принимали наконец новый «Кореец», возродившийся, как Феникс из пепла. Больше всего нас поразила встреча во Владивостоке. Казалось бы, что после недели чествований в Порт-Артуре нас уже ничем не удивить. Но вид экипажа «Варяга», в полном составе выстроившегося на перроне вокзала во Владивостоке, с Рудневым во главе, был все же несколько неожиданным. А уж когда Руднев, а вслед за ним с мгновенной задержкой и весь остальной экипаж отвесили нам земной поклон… В общем, большим шоком могла стать и стала только процедура публичного вручения каждому члену экипажа именных «царских чеков». От суммы, проставленной на нем, стало одновременно и плохо и хорошо не только мне, получившему как гром среди ясного неба триста тысяч рублей, но и последнему палубному матросу, обогатившемуся на невиданную для него тысячу целковых.
Потом было знакомство с нашим новым кораблем и встреча со старыми товарищами с «Корейца», которые ушли на «Варяге»…
Никогда не забуду лицо сверхсрочника Платона Диких, который, все еще с рукой на перевязи, в первый раз увидел носовую башню главного калибра, которой ему теперь надлежало командовать… Опять же — по настоянию Руднева, который вызвал с Балтики расчет кормовой башни «Апраксина», самого близкого, что было в нашем флоте, но настоял на его, Диких, кандидатуре в командиры… Пожалуй, его детский восторг и удивление можно было описать одной фразой «неужели это все мое»? Он нежно похлопал по стволу десятидюймового орудия и заявил, что: «теперь его с „Корейца“ иначе как вперед ногами не вытурят». А уж после того, как ему было присвоено звание прапорщика по Адмиралтейству, что давало право входа в кают-компанию…
Потом нас всех закрутила учеба и подготовка к новым боям.
Глава 11
Крейсерский пинг-понг
Весной 1904 года во Владивостоке было жарко. В плане погоды тут-то скорее было прохладно, а вот в смысле занятости…
Приход «Варяга» с прицепом и новоявленным командующим встряхнул город от самого городского дна (на городские бордели пролился золотой душ) до самого верха (капитаны первого ранга и адмиралы забыли, что такое сон, примерно в той же степени, что и сотрудницы ночных заведений).
Типичным примером стиля руководства Руднева мог послужить случай с бароном Гревеницем…
— Доброе утро, господа. Рад вас приветствовать. Не скажу, что все прошедшие события мне нравятся, но что имеем, то имеем. Я вас собрал ради того, чтобы совместно обсудить, как мы будем поступать дальше. Задача крейсерского отряда проста, как лом — всемерно мешать японцам перебрасывать войска на материк. Предыдущие два выхода этому ничуть не способствовали. Погодите, Александр Федорович. — Остановил взмахом руки уже начавшего привставать Стеммана Руднев. — Я никого не обвиняю, просто констатирую факт. Перед тем, как приступить к обсуждению, несколько новостей. Я забираю у вас несколько офицеров в формирующийся бронедивизион…
На раздавшееся недовольное ворчание и возгласы, что, мол, сухопутных бездельников и без того хватает, а в море идти некому, Руднев ответил:
— Нет, господа, это не обсуждается. Что касается нехватки кадров — большинство офицеров из штаба эскадры как раз и заполнят вакансии на кораблях. Перебирать бумажки и грамотный матрос может, посмотрим, умеют ли они что-нибудь еще. Но бронепоезда — дело совершенно новое и неизведанное, так что там нужны люди думающие и инициативные. Больше всего я ограблю вас, Евгений Александрович, — обратился контр-адмирал к командиру «Рюрика» Трусову. — Ваш крейсер все равно ремонтировать не меньше месяца при здешних мощностях, так что артиллерийского офицера я у вас заберу. На его место или кого-то из офицеров с других крейсеров, или, может, пришлют кого-нибудь со стороны. Это уж как в Петербурге решат.
Флаг-артиллеристом отряда назначается лейтенант барон Гревениц.
Дальше. Крейсера придется серьезно модернизировать, это уж я на собственной шкуре почувствовал. Противоосколочная защита, довооружение имеющимися в наличии орудиями за счет противоминных пугачей, добронирование. Это все порт потянет, хоть и не сразу. Вот мои предварительные наброски. Прошу высказываться…
Когда обсуждение дошло до установки на «Рюрике» и «Варяге» восьмидюймовых орудий, главным камнем преткновения стала их малая скорострельность, не позволяющая вести нормальную пристрелку для уточнения расстояния до противника. Тут-то новоиспеченный флаг-артиллерист, как главный специалист в обсуждаемом вопросе, взял слово. Он изложил, далеко не в первый, кстати, раз, свою разработанную еще до войны систему пристрелки полузалпами, по три 6'' орудия в залпе. Выслушав его, не перебивая, Руднев вдруг ни с того ни с сего задал вопрос Стемману:
— Александр Федорович, как быстро «Богатырь» может выйти в море?
— Ну, мы сегодня не на дежурстве, так что не ранее чем через полтора часа, а зачем?
— А мы сейчас проверим, стоит ли система лейтенанта Гревеница того, чтобы ее рассматривать всерьез… Тем более что она уже год то ли используется, то ли нет. Просьба к командиру дежурного миноносца, примите на борт пару щитов для практической стрельбы и сбросьте их в море, милях в десяти от берега.
— А щитов нет, на их изготовление уйдет примерно два дня, — попытался охладить пыл адмирала начальник порта.
— Тогда возьмите пустых ящиков, бочек, вообще — любого крупного плавающего мусора, свяжите несколько штук вместе. Но через два часа мне нужны минимум две мишени для отработки пристрелки.
Никакие уговоры в отсутствии необходимости так спешить не подействовали, возможно, потому, что Руднев, памятью Карпышева помнил, что именно система Гревеница после войны была принята как основная. Она позволяла накрывать цель с третьего-четвертого залпа и начинать уверенный огонь на поражение главным калибром уже через три-пять минут после начала огня. Но увы, как обычно в России, все нововведения принимаются после войны, когда уже слишком поздно…
В оставшиеся до выхода «Богатыря» полтора часа Руднев в приказном порядке «убедил» подчиненных в том, что:
1. Увеличивать число восьмидюймовок в бортовом залпе придется.
2. Противоминная артиллерия крейсеров избыточна, а в случае с 47-мм — просто бесполезна.
3. 120-мм с «Рюрика» после их замены на 8'' надо ставить на вспомогательные крейсера и бронепоезд.
4. Все орудия на орудийных палубах «Рюрика», «Громобоя» и «России» должны быть разделены противоосколочными перегородками.
5. Дело командира поставить задачу, а как ее выполнять и где взять материалы для этого — проблемы подчиненных. Хотя он с радостью займется «выбиванием» из Петербурга всего, чего нет во Владивостоке.
6. На «Громобое» необходимо подготовить фундаменты для установки еще трех новых восьмидюймовок[59] на верхней палубе (на вопрос «А откуда они возьмутся?» последовал невозмутимый ответ — сняли с «Храброго» и еще одну с полигона. Самое странное,
