то должны прекрасно понимать, что нанести существенный вред «Асаме» мы не сможем. Потому что пока мы подойдем на дистанцию, с которой наши шестидюймовки смогут пробить ее пояс, ее четыре восьмидюймовые и семь шестидюймовок в бортовом залпе уничтожат всю нашу ничем не прикрытую артиллерию. А туда же, «нанести повреждения нескольким кораблям противника». Скромнее надо быть. В лоб нам не пройти, и уподобляться гороху, бросаемому об стену, мы не станем.
— Всеволод Федорович, вы предлагаете сдаться???
— Я надеюсь, что господин Уриу другого выхода из нашего положения тоже не усматривает. Вот от этого и будем плясать. Я завтра попробую задурить голову коммодору Бейли и убедить его попросить Уриу подпустить «Кореец» для отправки офицера на переговоры о сдаче. Вот только Уриу будет ждать нашей сдачи, а в ультиматуме мы потребуем сдать его эскадру. Под катером за ночь надо скрытно подвесить ту самую гальваноударную мину, что не перегрузили на «Сунгари», в отличие от ее товарок. Взрывать ее будем гальванически, после отхода катера от Асамы, поэтому на катере пойдет минер, лейтенант Берлинг. «Асама» очень удачно стоит первой к выходу. Попросим Уриу прибыть на нее для переговоров…
— Господин капитан первого ранга, но это бесчестно!
— А запирать противника до объявления войны силами шести против одного, ну, полутора — все же «Кореец» по нынешним временам уже не полноценная боевая единица; а потом требовать его выхода в море на «честный бой» под угрозой расстрела на нейтральном рейде честно? А высаживать ДО объявления войны десант в нейтральном порту честно? Не я начал эту игру. Но я БУДУ играть по правилам, которые Уриу установил, как он думает, только для себя. И не волнуйтесь по поводу вашей чести, перед судом и судом офицерской чести тоже в случае чего отвечать буду я (вернее, Руднев, шкуру которого я подставляю, а что делать? На войне как на войне). Теперь по «Корейцу». Как только катер отвалит от «Асамы», расклепывайте якорную цепь, вернее, заканчивайте расклепку, и поворачивайтесь носом к «Асаме». По черной ракете с катера залпируете из обоих восьмидюймовок и пускаете мину. Ну и изо всей мелочи по мостику, естественно. Рекомендую всадить хоть один восьмидюймовый снаряд первого залпа тоже в мостик. Это существенно усложнит япошкам борьбу за живучесть, потому что большинство офицеров будут там наслаждаться процессом нашей капитуляции. Если «Асама» будет надежно выведена из строя двумя взрывами мин и первым залпом «Корейца», прикрываясь ей, попробуйте достать второй крейсер в японской линии. Это вроде бы «Чиода», наш недавний сосед, брат-стационер, так сказать. Если нет, извините, но вы должны таранить «Асаму» и взрывать погреба «Корейца». Другого выхода нет. «Кореец» с его скоростью не жилец при любом раскладе событий, так что из его неизбежной гибели надо извлечь максимальную пользу при минимальных потерях в людях. Ему не прорваться в море и не вернуться назад.
— А назад-то почему не получится? Прикрываясь той же «Асамой»…
— К этому моменту пути назад уже не будет. На фарватере будет лежать «Сунгари», а за ним будет стоять девять мин заграждения.
— ПОЧЕМУ??? КАК??? Откуда они там возьмутся?
Разноголосица офицеров была прервана донесшимся из темного угла басом. Вернее, БАСОМ. Приглядевшись, Карпышев разглядел глыбу, или, вернее, гору. Причем не жира, а мускулов. Рудневская половина сознания услужливо подсказала, что ЭТО зовется младший инженер-механик Валерий Александрович Франк, притихший в уголке механик «Корейца»; а Карпышевская подумала «увидь незабвенный Арик Шварценнеггер этого простого русского человека, наверное, повесился бы с горя от сознания собственной физической неполноценности». Мех был огромен. И судя по заранее улыбавшимся, глядя на него, офицерам — изрядный балагур.
— Господа, уж коли нас тут начальство собрало, то оно нам, наверное, все растолкует, если мы ему, наконец, позволим. Давайте не будем прерывать дорогого капитана, а то до завтра не узнаем, что за мины и кто их поставит.
Ну, для начала двадцатого века чувство юмора неплохое.
— Благодарствуем за помощь в утихомиривании нашего бардака, Валерий Александрович. Мины сейчас перегружают с «Варяга» на «Сунгари» вместе с катерными метательными минами, подрывными зарядами и прочей взрыво- и огнеопасной гадостью и всей ненужной взрывчаткой. Кстати, «Корейцу» тоже приказываю сдать всё ненужное в бою на «Сунгари». Еще туда же завозят весь цемент, который найдут в городе до утра. Как только «Кореец» откроет огонь по «Асаме», я прошу из кормового 6'' орудия стрельнуть перелетом по «Варягу» и стоящей рядом с ним «Сунгари». После падения снаряда, а его не смогут не заметить на «Паскале» и «Телботе», я взорву две гальваноударные мины, заложенные на «Сунгари». Корпус «Сунгари» существенно осложнит пользование фарватером до середины весны, а если на заграждении еще кто-либо подорвется, то можно ожидать полной закупорки порта на месяц-другой. А вину за неудобство для господ стационеров свалим на неточный залп «Асамы» по «Варягу». Остальные мины поставим, когда будем «эвакуировать» на шлюпках команду «Сунгари» на «Варяг». Чтоб веселее было пытаться его обойти на фарватере. Я думаю, следующие пару месяцев японцам будет не до высадки десантов в Чемульпо.
— Теперь понятно, почему капитан «Сунгари» от вас красный, как из бани, вылетел! А не взгреет вас Старк за утопление собственного парохода? И потом, а как же стационеры?
— Взгреет — не взгреет, как говорит один мой приятель — «ты сначала доживи». Будем в Артуре, будем об этом беспокоиться. А стационеры ваши посидят несколько месяцев тут. Не помрут. Они нам очень помогли? Вот пусть и поскучают. И опять же — это не мы, это японцы стрелять не умеют, все претензии к ним!
— А цемент-то зачем на «Сунгари»?
— Когда он утонет, из цемента получится бетон. А поднять со дна моря бетонную чушку нашим друзьям японцам будет гораздо труднее, чем порожний пароход. Так, мелкая гадость. Да, в связи с тем, что «Кореец» фактически идет на самоубийство, полная команда вам ни к чему. Я предлагаю оставить половинный наряд машинной команды, треть кочегаров, половину комендоров, полные расчеты только на восьмидюймовки, остальные сокращенные наполовину и половину минеров, вам удастся выпустить не более одной мины. Остальную команду предлагаю перевести на «Варяг», пригодятся в прорыве.
— Всеволод Федорович, у нас же с казаками и севастопольцами[7] будет почти двойная команда, это же не крейсер, а Ноев Ковчег получится! Зачем? Передать на нейтральные суда не лучше будет?
— Ну, во первых, будет кем заменять орудийную прислугу, я прогнозирую в ней большую убыль, спасибо господину Крампу. Вернее, нашим умникам из под шпица.[8] Даст Бог прорваться, первым делом сделаем щитовое прикрытие для орудий. А во-вторых, есть одна задумка, но об этом пока рано.
— Всеволод Федорович, а цемент у вас на «Сунгари» прямо в мешках сгружают? — Раздался ехидный, как обычно при обращении к «горячо любимому» капитану, голос старшего офицера.
— Да, Вениамин Васильевич, а что, собственно, вас смущает?
— Пустая затея, коли так. В мешках цемент не схватится. Если уж вы потратили на эту затею казенные деньги, то могли бы приказать мешки резать, на тонну цемента тонну гравия высыпать, и заранее затопить трюмы, наполовину примерно. Тогда через недельку и правда хоть плохонький, но бетон будет, а если сваливать по вашей системе, то японцам просто надо будет разгрузить кучу слегка окаменевших мешков.
— Блин!!!
— Простите, Всеволод Федорович, не понял? Какой блин?
— Тот, который комом, конечно! Умоляю, сбегайте на «Сунгари», там наш боцман Шлыков погрузкой распоряжается, прикажите ему, чтобы попинал кули. Пусть потрошат мешки и действительно затопите немного трюмы. И как наши узкоглазые друзья закончат с цементом, пускай и правда начинают гравий таскать, я у входа в порт видел кучу. Доплату пообещайте за переработку. Учитесь у старшего офицера, господа, не в бровь, а в глаз, что называется!
Неожиданно с места встал молчавший до сего момента капитан второго ранга Павел Андреевич Беляев-второй, командир «Корейца».
— Господа!!! Господа, а не кажется вам, что капитан первого ранга Руднев немного горячится? Ну, не выпустили нас японцы в море, почему обязательно война из-за этого начнется? Я, кстати, не уверен, что миноносцы на самом дел мины пускали, могло моим сигнальным и померещиться со страху, народ-то в большинстве не обстрелянный… И потом, огонь-то, как не крути, мой комендор, зараза, первым открыл.
