гнал крейсер как наскипидаренный, чутье подсказывало ему, что его место сейчас в городе, а не на заднем дворе Страны Восходящего Солнца. И все равно, несмотря на обойденные стороной три парохода и пару шхун, он опоздал.
На пирсе Владивостока встречать крейсер, вернувшейся с победой, собрались лучшие люди города, но с не лучшими новостями. Японцы все-таки высадились в Бицзыво…
Не смотря на истошные телеграфные предупреждения Руднева о месте будущей высадки, армейское командование соизволило выделить для патрулирование Бицзыво всего пятьсот казаков Мищенко при двух орудиях. Эти две 87-мм пушки устроили высаживающейся японской пехоте двухдневную кровавую баню. Сначала артиллеристы гранатами прямой наводкой изрядно повредили мелкосидящий транспорт, который решил подойти поближе к берегу. Затем почти сутки они шрапнелью приветствовали любую попытку высадиться со шлюпок, уже с закрытых позиций. Хотя эффективность такой стрельбы оставляла желать лучшего из-за низкой обученности расчетов, брести по пояс в воде к берегу под градом шрапнельных пуль не получалось. Ответный огонь с моря японских канонерок и крейсеров вслепую по берегу не имел никакого результата, кроме выброшенных на ветер боеприпасов. Потом, по исчерпанию шрапнельных снарядов, батарейцы выпустили остатки гранат по уже высадившимся японцам. И наконец, в последней, отчаянной попытке сбросить десант в море упряжки вынесли орудия на прямую наводку для того, чтобы расстрелять по японской пехоте последнее, что осталось в передках — картечь. Но это усилие в купе с атакой конной лавы было легко парировано артиллерией японского флота, поддерживающего высадку. Для уничтожения столь досадивших им пушек, показавшихся наконец-то на глаза, японцы не пожалели даже трех залпов двенадцатидюймовок «Фудзи». Хотя это было скорее психологическое воздействие как на противника, так и на своих солдат — вести огонь по русским броненосец не мог, слишком близко те подошли к японцам. Но флоту надо было оправдаться перед армией за постоянный срыв перевозок и потерянные грузы, и «Фудзи», по личному приказу Того «поддержать армию при малейших признаках сопротивления на берегу», стрелял по отсутствующим русским тылам. Действенную поддержку пехоте оказали канонерки. Под градом крупнокалиберных морских снарядов орудия успели выпустить по паре картечных зарядов, после чего были перемешаны с землей вместе с лошадьми и расчетами. Когда остатки казаков вышли в расположение русских войск на Циньджоусском перешейке, среди трех сотен выживших было всего пять артиллеристов…
Теперь японцы уверенно продвигались в строну Артура и до его блокирования с суши оставались считанные дни. Вернее сказать, битва за перешеек еще не началась только потому, что карты японцев несколько спутал адмирал Макаров. На следующий день после начала массовой высадки войск в Бицзыво адмирал имел неприятную встречу с генералом Стесселем. Командующий гарнизоном Артура никак не мог взять в толк — как это при наличии эскадры в семь броненосцев флот смог допустить высадку неприятеля. Так и не сумевший объяснить разницу между блокированным и свободным фарватером, Макаров приказал ночью атаковать скопившиеся у Бицзыво транспорта всем, что сможет выйти в море. Сам он поначалу планировал идти в бой на «Новике», но тут всех изрядно удивил командир единственного броненосного крейсера первой эскадры «Баян» капитан первого ранга Роберт Вирен. Теоретически, по паспортным данным этот далеко не мелкий крейсер не мог просочиться сквозь игольное ушко, оставшееся после затопления «Фусо». Но устроив двухдневный аврал команде по выгрузке угля, боезапаса и вообще всего, что не было приклепано к корпусу корабля намертво, Вирен с помощью двух буксиров смог протащить облегченный корабль через проход. Теперь «Баян» на внешнем рейде в сумерках принимал обратно с барж снаряды и уголь, а Вирен уговаривал Макарова выбрать его крейсер в качестве флагмана. Все же лишние семь дюймов брони в суматохе ночного боя предпочтительней для выживания адмирала, чем пяток дополнительных узлов «Новика».
Охранять Порт-Артур остались исключительно старые минные крейсера и клиперы. Реши японцы в эту ночь повторно заблокировать или заминировать проход в гавань Артура — им бы это, скорее всего, удалось.
Макаров, как всегда, авантюрно шел ва-банк. Всего для ночной атаки выделялись: пять крейсеров — «Баян», «Аскольд», «Новик», «Диана», «Паллада»; канонерки: «Гремящий», «Отважный», «Гиляк», «Бобр» и кое-как на скорую руку залатанный «Манчжур»; и все семнадцать исправных эсминцев. В роли головного дозора выступал быстроходный, но практический безоружный «Лейтенант Бураков».[73] Даже после снятия шести 47-мм пушек в этот маленький кораблик не удалось всунуть ничего, кроме одного 75-мм орудия на корме. Поначалу планировали заменить и торпедный аппарат (ибо к родному осталось всего две торпеды) на снятый с «Победы», вообще броненосцы стали для миноносников неисчерпаемым источником малокалиберной артиллерии и торпедных аппаратов, но не успели, да и перевооружать разведчика — давать ему лишний соблазн ввязаться в бой. Но зато скорость в тридцать пять узлов (по паспорту, теперь уже тридцать два, но все равно гораздо быстрее оппонентов) гарантировала, что никто ни в японском, ни в русском флоте не сможет его догнать. Он был идеальным разведчиком, но увы — лишь до первого попадания… Вслед за ним атаковать японские корабли охранения в лоб должны были «Баян» и «Аскольд» с четырьмя миноносцами отечественного производства каждый, и все наличные канонерки. Строго говоря, Макаров украл у Того идею отвлечения охранения — основной удар по транспортам наносили идущие в обход «Новик», «Паллада» и «Диана». Они, каждый с приданными им миноносцами, должны были, не ввязываясь в перестрелку, обойти японские корабли и атаковать транспорта с флангов, когда охранение будет связано боем с наносящей лобовой удар группой. Из записок Руднева, переданных через лекаря Банщикова, Макаров позаимствовал еще пару идей — систему ночного опознавания и «лидирование» миноносцев в атаке быстроходными крейсерами второго ранга. Правда, крейсер второго ранга был всего один, «Новик», но и приданы ему были четыре лучших эсминца производства немецкой фирмы «Шихау», имеющие по три торпедных аппарата вместо двух и, благодаря наличию полубака, более мореходные. «Палладу» и «Диану» сопровождали два и три миноносца соответственно, все детища французских и британских корабелов. Система опознавания русских кораблей была проста как табуретка — на каждый корабль устанавливались по два фонаря, с красным и зеленым фильтром. В ответ на запрос — два красных моргания — свой должен был или ответить тремя зелеными, или не жаловаться на «дружественный огонь». Теперь все это предстояло проверить на практике.
Первыми из гавани незадолго до заката потянулись «Новик» с эскортом из «Бдительного», «Бесстрашного», «Беспощадного» и «Бесшумного». Для начала они на полном ходу кинулись на маячившую на горизонте четверку японских миноносцев. Это шоу происходило почти каждый день — ближе к закату Того благоразумно отводил свои броненосцы и крейсера подальше от русских миноносцев. Вскоре после этого «Новик», а иногда и «Аскольд», начинали гонять оставшуюся без покровительства японскую мелюзгу, наблюдающую за рейдом. Мелюзга, в свою очередь, пользуясь преимуществом в ходе, отбегала подальше, пытаясь заманить изрядно надоевшего им «Новика» под орудия своих крейсеров. Но от них уже удирал сам «Новик», тоже имевший пару узлов в запасе. Сегодня все пошло примерно по тому же сценарию, но японцы в вечерней дымке не углядели, что после часовой погони «Новик» и миноносцы ушли не в сторону гавани Артура. Под прикрытием этой чехарды из гавани потянулась вереница кораблей. Выйдя на внешний рейд, они разобрались по отрядам и разными курсами и скоростями пошли навстречу судьбе.
Как известно: «нигде не врут так много, как в любви и на войне». А уж после ночного морского боя начала века — без радаров, кинокамер и других средств объективного контроля… Каждый командир эсминца, выпустивший торпеду по мелькнувшему в темноте силуэту, не ответившему на запрос позывных, докладывал, что он попал. Если просуммировать все доклады с обоих сторон, то японские транспорты были потоплены все, причем некоторые раза по два, а русский атакующий отряд был уничтожен трижды. На самом деле русские эсминцы добились всего четырех торпедных попаданий в транспорты, что тоже очень много.
Отряд, наносящий лобовой удар, прекрасно выполнил свою работу. «Лейтенант Бураков» подманил погнавшиеся за ним эсминцы «Оборо» и «Акебоно» поближе к «Баяну» и «Аскольду». Утопить шустрых японцев не удалось, но «Оборо», получив шестидюймовый снаряд, больше в бою не участвовал. На этом организованная часть боя закончилась и началась свалка. С японской стороны подходили все новые и новые корабли, а русские теряли друг друга в темноте. Отряды распались, и дальнейший бой вели фактически одиночные корабли. Поначалу для японцев неприятным сюрпризом стало появление «Баяна» с его восьмидюймовками. О его присутствии в месте высадки японцы узнали только тогда, когда он одним
