— Что это ты загадками заговорил? Или цену набиваешь?
— Король убил Неблина, и потому я теперь останусь жив. Этот пенантарец обещал похлопотать о прекращении моей жизни и не трогал только из опасения, что, убив меня, не сможет добраться до короля — не подпустят. Я был слишком мелкой целью, вот он меня и не трогал, хотя знал, что его разоблачил я… Не поверишь, но, с тех пор, как он пообещал разобраться со мной, я жил в страхе, я боялся, Паджеро…
— Ладно, о своих страхах поведаешь мне в другой раз… Может, из тех офицеров, что работают на тебя, кто-нибудь захочет в строй?
— Я спрошу, но на них особо не рассчитывай. Сделай иначе: присмотрись к тем капралам и сержантам, что суетятся по твоим заданиям, и выбери из них, кто потолковее. Распиши их в лейтенанты и капитаны, и все дела…
— Что я им, офицерских патентов — нарожаю?
— Ты список составь и отдай королю. Так и так, скажи, не сделать мне из городских стражей боевой части, если вот такие мои подчинённые не станут офицерами. Василий мужик толковый, судя по всему, и решит твою проблему, как решает все остальные: раз, и — готово! Ты, как граф и советник, должен быть вхож к королю с любой нуждой. А я за некоторых и поручиться могу: не подведут. Тот же Хермон, к примеру. Готовый лейтенант, уверяю тебя. Послушай моего совета — сделай, как я говорю. Кого из моих ребят в офицеры отберёшь — отпущу. Только уговор — остальных отпустишь ты, мне сейчас каждый человек дорог: мне связи по всему Соргону восстанавливать…
— Как же я солдат из части отпущу в военное время? Шутишь?
— Какие тут шутки! Сведи меня с королём, и я всё ему толково объясню: не может быть, чтобы не понял.
— Попроси аудиенции…
— Устал ты, граф: чин полковника, неведомый и непривычный в Соргоне, совсем лишил тебя правильной рассуждалки. Подумай сам, после аудиенции на меня из всех подворотен пальцами тыкать будут: вот шагает главный королевский разведчик, по самую завязку набитый секретами…
— Извини, устал. Я скажу королю, как увижу — так и скажу… При первой же встрече скажу…
Но не получилось при первой же. Паджеро даже и не знал, что вскоре после этого разговора он встретился с королём. Когда дела с полком немного наладились, полковник поехал во дворец, чтобы, по обычаю, провести некоторое время у тела приёмного отца. Здесь, у тела Фирсоффа, он застал Магду. Присел возле неё на лавочку, да и не заметил, измученный, как заснул, положив голову Магде на колени. Потому и не видел, когда, тихо ступая, чтобы не потревожить его сна, заходил проститься с Фирсоффом Василий и посидел немного на соседней лавке, и так же тихо ушёл, чтобы самому забыться коротким сном на первом же попавшемся диване…
Повторный обыск в доме Тетуана продолжался весь остаток ночи и только утром дал предсказанные королём результаты. Были найдены и потайная комната, и денежный пресс, и эскизы монет с портретом купца, и сами монеты, этот портрет воплотившие. Надпись вокруг портрета, возвещавшая миру, что это ни кто иной, как сам «Тетуан Великолепный, король Раттанара» окончательно изобличала изменника.
— Что скажешь теперь, купец? Не хочешь объяснить, что всё это значит? - Рустак тоже бодрствовал — весь повторный обыск, пытаясь понять, из чего Василий сделал вывод, что Тетуан готовился в короли Раттанара. Сонная голова тяжело соображала, но нашла всё же объяснение прозорливости короля.
Всё оказалось достаточно просто. На слова купца, что он не стал бы обманывать своего короля, Василий ответил, что охотно в это верит. Значит, король не сомневался в правдивости именно этих слов Тетуана. И тут же сказал, что купец нагло врёт — врёт, получается, на вопросы о Разрушителе. Ничего не знаю, мол, и ни в чём не повинен…
Тот, кто стоит над Соргоном — король королей. Но короли не служат королям, они сами — высшая власть. Король может признать над собой власть другого короля, более сильного, но он не служит ему, а всего лишь подчиняется, по-прежнему оставаясь королём у себя в стране. Слуга получает жалованье, оплату из рук хозяина. Король же сам распоряжается своей казной. Вот наместник — тот служит. Неблин — наместник и слуга Разрушителя. Тут противоречия нет. А с Тетуаном как? Своего короля ни за что бы не обманул, и Разрушителю не служит. Не служит, но подчиняется. Разрушитель — король королей, и ему не служит, но подчиняется только другой король. Вывод: Тетуан — король. Рустак аж вспотел от умственных усилий. И от осознания сложности заговора.
Существовали две независимые линии, по которым Разрушитель вёл свою политику. Одна должна была тихо и мирно взять в свои руки упавшую власть — это была линия королей. Там, где короли не смогут взять власть сами, вмешается наместник, и при помощи Человека без Лица с его армией пустоголовых подчинит королевство Разрушителю. Поняв это, прокурор засыпал Тетуана вопросами. Тот по-прежнему всё отрицал:
— Ну, что вы, Рустак, какая измена!? Всё это — шутка, и не более. Почему я не могу в своём доме представлять себя кем угодно? Да хоть бы и богом. Мои деньги позволяют мне это, и я этим пользуюсь. Где же здесь преступление? Я покупал что-нибудь на деньги с моим портретом, давал их взаймы, или ещё как-то иначе вредил денежной системе Раттанара? Вы же видите, что это обычные золото, серебро и медь. Разве можно сравнить мои монеты с деньгами из Денежного Сундука? Да, ни в коей мере.
— Почему вы сами не указали тайник, зная, что именно мы ищем?
— Зачем же мне самому подводить себя же под ваши измышления насчёт измены? Не настолько же я глуп, чтобы самому совать голову в петлю, раз король предпочитает именно эту казнь.
— Значит, вы отрицаете своё участие в заговоре против королей Соргона?
— Кто я такой, чтобы замахиваться на соргонских королей? У вас есть хоть какие-нибудь доказательства моей измены: документы с планами заговора, показания других заговорщиков, обвиняющих меня в мятежных словах и поступках, указания этого самого Разрушителя, как мне действовать, и как себя вести в случае успеха или неудачи? Где всё это, я спрашиваю вас? Где? Нету? Так почему же вы смеете обвинять меня в чём-то? Я понимаю короля Василия — он новый человек в Соргоне, и многого не знает, и не понимает. У него мало времени, он спешит, и его ошибки неизбежны. Торопливые часто ошибаются. Но вы, Рустак, вы, королевский прокурор, сточивший зубы на постоянном жевании законов, как можете вы действовать столь беззаконно? Вы должны удержать короля от пролития безвинной крови, моей крови. Я верный подданный раттанарской Короны.
— Вы готовы присягнуть в своей верности на Знамени Раттанара?
— Сколько угодно, Рустак. Не вижу в этом ничего трудного. Пусть только мне пообещают, что после присяги оставят меня в покое и перестанут хозяйничать на моих складах.
— Это может вам пообещать только король: вы арестованы по его приказу.
— Король, так король. Мне всё равно, кто пообещает.
Стали во дворце искать короля, чтобы узнать, что делать дальше. Искали долго, и нашли спящим. Едва его обнаружили, Василий проснулся, разбуженный Капой, и сразу же задал вопрос:
— Что там Тетуан?
Узнав, что тот требует от короля обещания неприкосновенности в обмен на присягу, Василий улыбнулся:
— Он получит то, чего добивается. Илорин, возьмите Знамя, только наденьте чехол. Поедем принимать присягу у нашей невинной жертвы. Одной проблемой будет меньше…
В доме Тетуана, только сняли чехол со Знамени, услышали знакомый по Скироне медвежий рёв. Знамя билось и полоскало на ветру, которого никак не могло быть в закрытом помещении. Тетуан стал белее мраморных статуй своего зала для гостей. Побледнели и многие присутствующие, кто не видел Медведя в действии.
— Может, всё же поговорим? — король ещё надеялся получить информацию. — Вы не сможете присягнуть безнаказанно…
Купец не ответил. Он неотрывно смотрел на Медведя. Потом сделал шаг, словно тянула его к Знамени неведомая сила. Было видно, что идти он не хочет, борется изо всех сил. Но шаг за шагом приближается к гневно ревущему зверю. И как в Скироне, метнулась от Знамени лапа, только не совиная, а медвежья, и оторвала купцу голову, залив кровью белый мраморный пол… Последовала немая сцена, и только король позволил себе вздохнуть с видимым облегчением: враг для Медведя и есть враг, с «жучком» Разрушителя он
