— Я же сказал — в полынью. Наших вон сколько полегло — чего врагов жалеть… — и не хриплый уже был у Илорина голос, а жёсткий и злой, и от злости этой звонкий до боли в ушах. — Только так — в полынью!
Столкнулся жаждущий подвигов лейтенант с ценой, которую за подвиги плотить приходится, и ожесточился, на врагов озверел, за каждого мёртвого стража возжаждал вражеской крови. Вот когда по настоящему кончилось детство Илорина, и началась ответственная взрослая жизнь. И понял он тогда, что следует ему делать, и скелетный план обрёл истинную плоть, и лейтенант принял важное решение — для дела важное, не для себя. Жажда подвигов оказалась недолгой и умерла на окровавленном льду озера Глубокого. Осталась простая солдатская работа: бить врагов до полной победы, и так бить, чтобы после него добивать не пришлось. Так бить, как этой ночью бил рассердившийся Ставр: спешенный, без меча, голыми руками валил он всадников, и никто не вставал после его ударов.
Это он ударом кулака сбил с ног коня другого барона, тоже из командиров пустоголовых, и свернул барону шею, раньше, чем дружинники взяли его в мечи. И посеченный, залитый кровью и своей, и вражеской, выхватывал из стремени то одного, то другого противника, и давил, ломал, рвал руками на части. И теперь лежит в наваленной им груде тел, убитый, но не побеждённый. Может с него, со Ставра, и началась победа дворцовых стражей Раттанара?
Как теперь определишь? Ладно, чего там голову ломать: победили, теперь победу закреплять пора. Раненых только проверить, да ещё одно письмо королю написать. Только ему, ибо решение, принятое Илорином, по сути, только король и может понять и оценить. И наказать за своеволие, или простить, если будут результаты…
— Что вы решили, лейтенант? — Кассерин, как член Кабинета, здесь, на берегу, был старшим чиновником, и потому имел право не только спрашивать, но и командовать.
— Решение только одно есть, господин министр: идти в Эрфуртар, пока враги не опомнились…
— Это самоуправство, юноша — король вам такого не простит…
— А простит ли мне Его Величество, если я упущу такой момент? Ведь Безликого в Эрфуртаре нет!
— А если их было там два?
— Вот я и узнаю… первым… Кому-то же надо, мастер… Да и Ахваз там с моими людьми, помощи ждёт… Как Бальсар себя чувствует?
— От Безликого он не очень сильно пострадал, но при падении приложился головой о пенёк… И как только голова выдержала… Да вы пройдите к нему — он же в сознании…
— Зайду — прощусь…
— Зайдите, зайдите — слово Бальсара для короля не последнее. Вам очень нужно слово заступника перед королём за эту вашу авантюру… Ну-ну, не обижайтесь, я не военный, но вижу в ваших планах резон… Ступайте, ступайте к Бальсару…
Бальсар встретил Илорина улыбкой:
— Что, победитель пустоголовых? Смотрели свою работу на льду?
— Не свою, маг — вражескую. И очень недоволен тем, что увидел…
— Да, потери велики… Но что поделаешь — война!
— Хорошо, что с вами всё обошлось, дорогой Бальсар. Король бы сильно огорчился, случись с вами что… Убийцу Безликих надо беречь, а на вашем счету, маг, их уже двое…
— На моём счету ни одного нет, лейтенант: первого, с подсказки короля, мы сожгли его же пламенем, второго на мастера Кассерина надо писать, и на его ученика Харбела… Надо же, льдиной прихлопнули, как муху ладонью… Один убийца Безликих в Соргоне есть, на меч врага взявший — наш король, и никому более это не под силу… Ему и титул этот почётный носить… Вы решились — туда?
— Вы не согласны, маг? Министр Кассерин недоволен и ворчит…
— Идите, лейтенант, и не бойтесь — король мудр, и вряд ли принял бы другое решение, будь он на вашем месте. Только будьте осмотрительны: Разрушитель — коварный тип… Удачи вам, лейтенант…
— Сир, когда мы выступим на помощь Илорину?
— Разве лейтенант просил нас о помощи? Впрочем, помощь ему не помешает. Завтра с утра выступаем. Хотя нет, командор, роту Водяного отправьте сегодня же вместе с обозом жриц Матушки — с госпожой Апсалой я договорюсь. Раненых там до чёрта — Илорину никак не справиться. И магов, магов оттуда неплохо бы отозвать…
— Магов!? Куда, сир?
— Я не сказал? Навстречу нам, куда же ещё? Нам без сапёров Бальсара никак нельзя. Беда нам без сапёров Бальсара…
Вустер догадывался о планах Василия ещё с того, ночного письма, с извещением об отъезде на охоту. Судя по всему, планы короля никак не изменились, несмотря на благоприятную обстановку на севере Раттанара. Скорее, они даже укрепились — из-за гибели эрфуртарского Безликого.
Но Вустеру проще было догадаться — он знал, где охотился король, в каком именно месте Раттанара, и почему именно там. Другие тоже сообразили бы быстро, побывай они в охотничьем домике короля. Может, потому и не звал Василий никого разделить с ним опасную забаву в девственных лесах баронессы Лонтир. Не хотел король открываться раньше времени, и, как оказалось, был прав: слишком хорошо Разрушитель знал происходящее в Раттанаре. Иначе не напал бы из Эрфуртара, не посмел бы.
Что ж, судя по всему, поход на берег озера Глубокого будет служить предлогом, и предлогом хорошим, для похода совсем в другую сторону. День-два, и Эрин с Тусоном, да и он сам, Вустер, будут посвящены в тонкости королевского плана, и начнут его выполнять, едва соединятся с магами Бальсара.
А пока — ждать, ждать и собираться в северный поход. Нет, это надо же: увести из столицы всю королевскую армию, маскируясь действиями самого Разрушителя! Ничего не пропадает у Василия даром, всё использует, что предоставляет сама Судьба…
А Судьба разошлась от души, не только предвосхищая планы короля, но и корректируя их на свой, судьбоносный лад. По истечении всего нескольких часов после приезда Ваджира прибыл ещё один вестник, и король, прочитав очередной образец эпистолярного жанра командира раттанарских дворцовых стражей, надолго замолк, уставившись куда-то в стену шатра, затем произнёс в сердцах, то ли досадуя, то ли радуясь, целую речь, адресованную лейтенанту.
— Мальчишка! Сопляк! — воскликнул король, открыв рот после долгого напряжённого молчания. — Ремня бы ему, паршивцу! Это кем же он себя возомнил? Полководцем? Королём? Богом? Неужели никто и никогда не учил его дисциплине? Паджеро! Паджеро виноват, что Илорин не считается ни с кем в этой армии, в этой стране, в этом мире!.. Но какой же, чёрт возьми, он молодец! Учитесь, господа командиры, бить врага при любой возможности… Бить так, как готов его бить лейтенант дворцовой стражи Илорин… Наказать бы паршивца, да нельзя — герой! Героев если наказывать — тогда самому придётся все подвиги совершать… Вестнику — рта не раскрывать. Узнаю, что болтает — язык отрежу. Сержант Клонмел, молчание вестника — на вашей совести. Мы все выступаем на Эрфуртар, господа, ибо наш авангард уже там, и освобождает ещё одно королевство. Нет, вы только почитайте, что этот нахальный лейтенант пишет своему королю… — но письма Илорина король, противореча своим словам, никому прочитать не дал и спрятал его глубоко-глубоко в нагрудном кармане камзола, для чего задирал кольчугу, повернувшись спиной к командирам своей армии. — А магов Бальсара отозвать немедленно, и пусть ждут нашу армию вот здесь, на берегу реки Искристой… Приказываю им — быть там первыми…
Позже, оставшись один, король снова взялся за письмо Илорина:
«Ваше Величество! Сир!
Я сознаю всю тяжесть совершённого проступка, но не вижу никакой другой возможности, чтобы сходу взять в свои, простите, в Ваши, руки власть в Эрфуртаре. Сегодняшняя битва унесла половину моих стражей во владения Поводыря, и всю оставшуюся жизнь мне будет стыдно и перед собой, и перед другими людьми, если я позволю их гибели остаться безнаказанной… и не использую шанс, который они нам дали, умирая на льду Глубокого…»
«— Что ты об этом думаешь, Капа?»
«— Илорин достоин высокой награды, сир. Похоже, что не все в Вашем окружении смотрят только Вам
