замолчать.
– Врачи долго пытались выяснить, чем же заболела Зоя. Они предполагали и менингит, и вирусы, однако анализы не подтверждали диагнозов. И лишь благодаря медсестре, которая ставила ей капельницу, все прояснилось. Оказывается, когда та вводила иглу в вену Зойке, девочка вдруг разволновалась. На вопрос: «Что случилось?» – она задала встречный вопрос: «А сколько калорий в том, что вы мне вливаете?» И тут женщина поняла, что проблема гораздо глубже, чем предполагали врачи. К Зоечке пригласили детского психиатра, который подтвердил догадку медсестры, – у ребенка обезвоживание и истощение вследствие отказа от пищи.
– Но как же? – не переставала удивляться няня. – Как я могла просмотреть это?
– Вот именно это меня тоже волнует, – сурово ответил Геннадий, однако тут же смягчился. Он вспомнил случай из глубокого детства малышки. Однажды он поздно приехал домой с важной встречи. Тогда решался вопрос об открытии ток-шоу, посвященного здоровью, ведущим которого должен был стать именно он, Гена Покровский. Радостный, что дело так споро продвигается и переговоры прошли успешно, мужчина распахнул входную дверь и тут же почувствовал необъяснимую тревогу. И дело было не в мертвой тишине, которая окутывала пустые комнаты, и не в темноте, окружившей его. Какой-то страх словно растекся по всему периметру обычно теплого и радостного дома. Молодой отец ворвался в комнату дочери и увидел пустую детскую кроватку. От ужаса, испытанного им в тот момент, волосы зашевелились. Мужчина метнулся в комнату няни и, проходя по гостиной, увидел белый листок бумаги. «У Зои ложный круп. Нас увозят в детскую больницу имени Филатова». На ходу надевая куртку, Гена выскочил из квартиры и, нарушая все правила дорожного движения, помчался к дочери. Он ругал себя за то, что его не оказалось рядом, когда девочке нужна была помощь. Ворвавшись в приемный покой, он узнал, в какой палате находится пациентка Покровская, и, перескакивая через ступеньки, помчался к ребенку.
В темной палате лежала его дочь – она спала, грудная клетка со свистом поднималась и опускалась, потные черные волосики прилипли ко лбу, нежные губки потрескались. Она была так хрупка и беспомощна, что сердце мужчины вырывалось наружу. Бледная няня сидела рядом с кроваткой и тревожно вглядывалась в личико малышки.
– Что с ней? – чересчур громко спросил Геннадий. Гнев на себя, на няню, на жизнь захлестывал его, и он уже не мог совладать с эмоциями.
– У Зои ложный круп. Но все будет в порядке, так бывает у детей во время… – тихонько начала Галина Павловна.
– У детей может быть все, что угодно! – вскричал мужчина. – У других детей – пожалуйста! А моя дочь должна быть здорова!
Глаза женщины наполнились слезами, однако она нашла в себе силы поднять голову, спокойно посмотреть в лицо взбешенного отца и с достоинством ответить:
– Не кричите на меня! Я честно и преданно работаю у вас уже несколько лет. Вы врач и должны прекрасно понимать, что дети без болезней не вырастают. А своей истерикой вы ребенку не поможете.
Тон верной помощницы привел мужчину в себя, и он вдруг посмотрел на ситуацию со стороны. Волна стыда поднялась откуда-то из глубин сознания, и Гена сказал:
– Извините меня, Галина Павловна! Я совсем потерял голову от страха.
– Я понимаю, понимаю… – ответила няня, и из ее глаз полились слезы.
Геннадий очнулся от воспоминаний, которые весь день сегодня преследовали его, и снова посмотрел на членов семьи. Все трое продолжали стоять в прихожей, где происходил разговор, и молча смотреть на него.
– Мне бы хотелось выяснить, – более спокойным тоном продолжил Гена, – как, когда и почему заболела Зоя. Дайте мне раздеться, и мы все вместе пройдем на кухню и постараемся вспомнить все подробности, связанные с жизнью и здоровьем моей дочери.
Через полчаса семья собралась за круглым кухонным столом, Галина Павловна налила всем чаю, поставила на стол вазочку с печеньем и тарелку с бутербродами. Пожилая женщина понимала, что полноценно поужинать сегодня никто не сможет, как, впрочем, и все предшествующие дни, начиная с тех пор, как девочку положили в больницу, но тем не менее поесть что-то нужно. Геннадий положил перед собой всю справочную и учебную литературу, которую нашел в доме, касающуюся заболевания дочери, и первым заговорил:
– Галина Павловна, давайте вспомним, давно ли Зоя перестала есть?
– Мне кажется, что отказов от еды как таковых не было, – начала вспоминать няня. – Даже не знаю, что сказать.
– Хорошо, давайте пойдем другим путем, – предложил мужчина, открыл одну из книг и начал читать. – «Импульс первый: насмешки окружающих, обидные прозвища, такие как «пышка», «пухлик», «толстуха» и др.».
– Не верю, что это могло иметь место, – сказала Инна, поглаживая свой выступающий животик. – Зоя – очень стройная девочка, вряд ли кому-то в голову пришло ее так обзывать.
– Я согласна с вами, Инна, – поддержала женщину няня. – У Зоечки очень хорошая фигура, она стройненькая и красивая, и мальчики за ней табунами ходят.
– Ладно, продолжим. – Гена поморщился, представив, что за его крошкой ходят табуны ребят. Что-то похожее на ревность шевельнулось в нем и остро кольнуло сердце. – «Импульс второй: стремление к сохранению высокой самооценки, выработавшейся в детстве».
– Зоечка у нас всегда была самой лучшей, – с любовью промолвила няня, и глаза снова наполнились слезами. – В школе – отличница, лидер класса; в музыкальной школе – звезда. А конкурсов музыкальных сколько она выиграла! Она же с четырех лет знает, что такое сцена!
– Да, – с улыбкой вспомнил Гена, как устраивал разные конкурсы детского творчества на телевидении, где к четырем годам дочери он был уже довольно известен. Нет, совсем не какой-то уникальный талант телеведущего сделал его вхожим во многие кабинеты руководителей каналов, крупнейших продюсеров и лучших режиссеров страны, хотя, безусловно, Гена был совсем не плох на экране, абсолютно не боялся камеры, хорошо строил диалоги, был остроумен, обаятелен и молод. Однако таких талантов хоть отбавляй, а вот человека, обладающего широким диапазоном медицинских знаний, умеющего ставить точные диагнозы и назначать лечение прямо в кабинете, за чашечкой кофе, а также имеющего широчайших круг знакомых почти во всех клиниках, больницах и научно-исследовательских институтах любого уровня, так просто не найдешь. День за днем к Гене Покровскому обращались за советами, с просьбами устроить к лучшим врачам, достать необходимое лекарство, осмотреть ребенка и многими другими, а в качестве благодарности охотно шли навстречу почти во всех просьбах доктора-телеведущего. Таким образом, малышка Зоя участвовала в конкурсах, сделанных специально для нее, снималась в рекламах, бывала на разных фестивалях.
– Значит, этот вариант тоже не подходит, – сказала Инна.
– Подходит, – вдруг подал голос Арсений, который до этого хмуро молчал. – В детстве она была единственной, а сейчас – нет.
– Боже! – простонал Геннадий и обхватил голову руками. Он очень отчетливо помнил тот день, когда начала стремительно меняться жизнь их маленькой семьи, состоящей из него самого, его дочери и няни.
Глава 5
Почти год назад в студии, где Геннадий обсуждал с редакторами рабочие вопросы, вдруг раздался звонок. Пресс-секретарь Леночка подняла трубку, о чем-то очень долго говорила с абонентом, а потом вздохнула и позвала ведущего.
– Геннадий, извините, пожалуйста. Вам звонит какая-то женщина, говорит, что она ваша давняя знакомая, но называть имя и сообщать о причинах звонка отказывается. Что делать?
– Я поговорю с ней, не переживай, – легко согласился мужчина. Он думал, что это может быть кто-то, кому требуется совет врача, но кто стесняется назвать либо истинную причину, либо собственное имя. Такое часто бывало, когда звонили известные люди. И хотя почти у всех был номер его мобильного телефона, застать Покровского в студии было гораздо проще, чем дождаться, когда тот увидит десятки пропущенных вызовов.
– Я вас слушаю, – красивым поставленным голосом произнес Геннадий, подмигнув Леночке.
