Геночкина мама, конечно, любила внука. Но главное было – как можно сильнее насолить Марте. Ну и, кроме того, на ребенка полагаются алименты.
Чтобы добиться цели, свекровь Марты притащила в суд какую-то старуху, которой неплохо заплатила и соответствующим образом проинструктировала. Так что та поклялась, что Зальцманы Марту удочерили, а главное – родная ее мать была наполовину русская, наполовину татарка, без единой капельки еврейской крови. После такого свидетельства суд мгновенно принял решение: оставить Рона с отцом (чистокровным евреем) и бабушкой-еврейкой. Свекровь, конечно, ничего не знала и не могла знать о реальном усыновлении. Просто сочиненная для ложного свидетельства история как нельзя лучше помогала главной цели – отобрать Рона. Но от того, что свидетельство было ложным, легче не становилось.
Марта не могла оправиться от потрясения. Она опротестовала решение суда – тщетно. Обратилась в следующую инстанцию, дошла наконец до Верховного суда. Это была последняя надежда.
Ожидание становилось порой невыносимым. От тоски и черных мыслей спасала только работа.
Марта и сама не знала, почему ее вдруг взволновал этот голос в телефонной трубке. Вроде столько деловых предложений приходилось получать, столько переговоров проводить. Но, хотя она была уверена – названное имя она слышит впервые, – голос почему-то показался ей знакомым. Нет, не «знакомым», конечно. Но… было в этом голосе что-то привычное и близкое – как будто Марта слышала его всю свою жизнь. Неожиданно для себя она назначила встречу ближе к вечеру, когда сотрудники расходились по домам.
И весь день не находила себе места.
Удивительно, но Марта узнала его сразу: это был тот самый прохожий, который в Москве «пожертвовал» ей платок. Не просто похожий на него – нет, это был тот самый мужчина. Седой – «перец с солью» – слегка сутулый, с молодой легкостью в движениях и по-юношески горящими глазами…
Стиву показалось, что он уже когда-то видел эту девушку – но он никак не мог вспомнить, где и когда. Он едва успел поздороваться, как девушка удивительно знакомым жестом прижала руку к щеке… Стив сбился, забыв, что хотел сказать…
Марта открыла сумочку:
– Это ваш платок? Извините, что возвращаю только сейчас… – Ее голос дрогнул.
Стив, растерянный, автоматически протянул руку. В его голове стремительно мелькнула полузабытая картина: плачущая девушка в московском сквере, которую он принял за Ольгу… и этот знакомый до боли жест…
Она протягивала ему платок. Просто платок. Его платок.
Как подают кусок хлеба. Как воду в пустыне. Как жизнь.
Руки их соприкоснулись…
Медисон-сквер-гарден
Увлеченный Мартой, Стив даже отчасти забросил «ледовое шоу». Впрочем, проект набрал уже такие обороты, что можно было «дирижировать» процессом из Нью-Йорка, сосредоточившись только на организационных вопросах. А этим можно было заниматься и вместе с нежданно обретенной возлюбленной. Теперь они не расставались ни на день. Съемная квартира на двадцать седьмом этаже манхэттенского небоскреба стала их личным раем.
Московским кастингом занималась Маня. Нужно было изучить сотни кандидатур, учесть миллион характеристик. По правде говоря, она даже на фотографии кандидатов смотреть не успевала. В конце концов, звезды есть звезды, все они выглядят достойно, ибо положение обязывает. А для проекта гораздо важнее другое: степень популярности, занятость, уровень физической подготовки – ведь звездам эстрады и кино предстояло не просто украшать шоу своим присутствием, но и кататься в парах с профессиональными фигуристами.
Ну и финансовые вопросы играли не последнюю роль. С одной стороны, в шоу требовались именно звезды, то есть те, чьи имена у всех на слуху. С другой – чем ярче «звезда», тем выше гонорары. Кроме того, нужно было так подобрать пары, чтобы «не мешал океан»: русские тренируются в Москве, американцы – в Нью-Йорке. В общем, все это было не легче, чем балансировать на проволоке, жонглируя десятком хрустальных бокалов.
Имена Берты и Тома Стриева не значили для Мани почти ничего: это были подходящие кандидатуры, и только. Особенно Берта: фигуристка мирового класса, но при этом по возрасту почти «пенсионерка». В двадцать пять лет девушки-одиночницы уже, как правило, «сходят со сцены». Значит, и степень занятости, и размеры гонораров должны быть отнюдь не космическими.
А вот Тома Маня пригласила в основном из-за его популярности и отличной физической подготовки (известно было, что, снимаясь, он сам выполняет все трюки), не особенно надеясь на удачу, – вряд ли успешный и очень занятой кинодеятель станет тратить время на ледовое шоу. Но, услышав, что проект русско-американский, Стриев, к глубокому Маниному удивлению, тут же согласился в нем участвовать.
И вот настал, наконец, великий день. Все участники проекта собрались в Нью-Йорке, рекламные щиты возвещали о «новом», «уникальном», «грандиозном» шоу на льду Медисон-сквер-гардена – легендарного нью-йоркского спорткомплекса, где, как любят писать журналисты, «выиграно больше чемпионских титулов, чем на какой-нибудь другой арене». Почти двадцать тысяч зрителей! Подъезды к Медисон были забиты многочисленными автомобилями, зал ломился от публики.
Стива буквально трясло. Он так боялся каких-нибудь накладок, неприятностей, срывов, что в конце концов заявил, что «не сможет на это смотреть», и Марта увела его в одну из служебных комнат.
Но, конечно, все страхи оказались напрасными.
Успех был оглушительный!
Журналисты ведущих телеканалов и крупнейших газет и журналов образовали вокруг Стива и Мани такую толпу, что Марту оттеснили в сторону.
– Простите? – Ее обогнула одна из фигуристок, участниц шоу.
Марта замерла. Наткнувшаяся на нее девушка – тоже.
– Ты… Берта? Ты… Марта? – прошептали они хором и застыли, не в силах сдвинуться с места.
– Берта! Куда ты делась? «Таймс» просит у нас отдельное интервью… – Подбежавший к ним Том Стриев ошеломленно переводил взгляд с одной на другую.
– Берта, ты что, от успеха раздвоилась?
Девушки отличались только одеждой и прическами. Марта надела сегодня «маленькое черное платье» (после шоу был запланирован банкет) и сделала строгую прическу. Берта все еще была в летящем «солнечном» костюме – она танцевала на льду Жар-птицу – и волосы ее свободно рассыпались по плечам.
В это время журналисты, наконец, отпустили руководителей проекта. Стив с горящими глазами подбежал к Марте… и увидел Тома.
– Изька? Боже мой, Изька… Как же это?
И тут две пары «двойников» заметил кто-то из репортеров…
Засверкали вспышки фотоаппаратов, операторы нацелили свои камеры, откуда ни возьмись вырос целый лес микрофонов…
Еще бы! Журналисты получили гораздо больше, чем отличное шоу, – они получили сенсацию!
Суп из топора
Самый драгоценный подарок к свадьбе Марты и Стива помогла подготовить Берта. Вместе с Верой они выяснили в энском детдоме все о Людмиле Николаевне – первой приемной маме девочек – и так добрались до роддома. Предусмотрительная Людмила Николаевна перед смертью позаботилась о том, чтобы все документы об их рождении и биологической матери сохранились. Израильский суд, ознакомившись с документами и удостоверившись, что мать Марты – чистокровная еврейка, разумеется, тут же вернул ей сына. Теперь счастье Марты было абсолютно полным.
Из Энска Берта с Верой привезли и еще один «подарок» – незапланированный, случайный, но очень для всех дорогой.
И вот на свадебном обеде почти не изменившаяся, все такая же полная и улыбчивая Олеся скомандовала:
– А теперь – главное блюдо! Суп из топора!
Правда, это был не совсем «суп» – под звуки музыки в зал торжественно внесли громадный свадебный
