для всех честных, трудящихся шлюх. Они… они
Мы оба посмотрели на стопку газет, которые купили по пути в кафе. Все они напечатали «репортажи» о тусовке в парке Долорес, и все как одна изобразили ее оргией, устроенной пьяной, обкурившейся молодежью, которая в наркотическом умопомрачении потом напала на блюстителей порядка. «Ю-Эс-Эй Тудей» даже подсчитала убытки, нанесенные «бесчинствами» городскому бюджету, включив в них стоимость очистки парка от осадков слезоточивого газа, потерянные рабочие часы в результате резкого обострения и увеличения случаев астматических заболеваний, отчего в больничных приемных отделениях выстроились многодневные очереди; а также издержки, связанные с арестом и содержанием восьмисот «правонарушителей».
Ни одна из газет не опубликовала оценку событий прошедшей ночи с нашей стороны.
— Зато в икснете правда восторжествовала, — сказал я и стал показывать Энджи скопированные мной на мобильник блоги, видео и фото. Они представляли собой прямые свидетельства из первых рук тех, кто подвергся обработке газом и избиению полицейскими дубинками. На видео мы все танцевали, веселились, мирно произносили политические речи, скандировали «Свободу!», а Труди Ду со сцены называла нас единственным поколением, способным на борьбу за свои права.
— Надо, чтобы все люди знали об этом, — сказала Энджи.
— Угу, — безнадежно промычал я. — Держи карман шире.
— Ты думаешь, газеты никогда не напишут правду?
— Ты же сама говорила, что они шлюхи.
— Да, но шлюхи продают себя за деньги. Газеты тоже продавались бы лучше, если бы в них развернулась полемика. Сейчас они только обвиняют, а полемика заинтересует гораздо больше читателей.
— Хорошо, согласен. Тогда почему же они этого не делают? Пойми, репортеров не заставишь залезть в интернетовские блоги, и где уж им регулярно отслеживать икснет! Это вообще, надо сказать, сеть не для взрослых.
— Согласна, — кивнула Энджи. — Но мы ведь можем исправить это положение, верно?
— Чего?
— Напиши правду и размести ее в одном месте. Это должен быть отдельный сайт, предназначенный специально для прессы, который можно открыть и сразу получить общую картину. Дай инструкции пользования икснетом. Тогда пользователи Интернета смогут зайти в икснет, при условии, что им наплевать, если об этом будет знать ДНБ.
— Думаешь, это сработает?
— Почему бы и нет? Это лучше, чем сидеть сложа руки.
— С какой стати им прислушиваться к моему мнению?
— Кто же пропустит мимо ушей мнение M1k3y?
Я опустил на стол чашку с кофе. Взял свой мобильник и сунул в карман. Встал, развернулся на каблуках и зашагал прочь из кафе. Я шел по улице куда глаза глядят, с одеревеневшим лицом, с тяжестью на сердце.
«Всем известно, кто я, — вертелось у меня в голове. — Всем известно, что я M1k3y! Все кончено. Если Энджи сумела меня вычислить, то ДНБ и подавно. Я обречен. С момента, когда меня выпустили из дээнбистского грузовика, я ждал, что за мной придут, арестуют и сошлют навсегда в какую-нибудь Тмутаракань вслед за Даррелом. Все кончено».
Возле самой Маркет-стрит на меня налетела Энджи, чуть не повалив на тротуар. Она запыхалась, а ее глаза горели яростью.
— Какого черта вы себе позволяете, мистер?!
Я молча отстранился и зашагал дальше своим путем. Между нами тоже все кончено. Энджи вцепилась в меня.
— Перестань, Маркус, я ничего не понимаю! Объясни мне, наконец!
Я остановился и посмотрел на Энджи, но черты ее лица будто расплывались. Да и все предметы вокруг потеряли отчетливость. У меня вдруг возникло дикое желание броситься под проезжающий мимо троллейбус. Лучше так, чем возвращаться в дээнбистские застенки.
— Маркус! — Тут Энджи сделала то, что я не раз видел в кино. Она с размаху треснула меня по физиономии раскрытой ладонью. — Не молчи, черт тебя подери!
Я мгновенно прозрел и ошеломленно посмотрел на нее, держась рукой за пылающую щеку.
— Обо мне никто не знал и не должен был знать, — пробормотал я. — Чего еще тебе объяснять? Раз ты знаешь, все кончено. Знает один человек — знают все. Все кончено.
— О господи, ну прости. Послушай, я знаю только потому, что… ну, в общем, я заставила Джолу рассказать мне. После нашей тусовки в Сутро-Батс я за тобой чуть-чуть проследила — ну знаешь, убедиться, что ты действительно хороший парень, а не тайный серийный убийца. Мы с Джолу знакомы с незапамятных времен, и когда я попросила его рассказать о тебе, он рассыпался в таких комплиментах в твой адрес, будто настало второе пришествие. Однако мне было ясно, что он о чем-то недоговаривает. Я слишком давно знаю Джолу. Он и моя старшая сестра еще совсем маленькими были вместе в компьютерном лагере, и там между ними возникла совсем не детская дружба. Я знаю о Джолу такое, о чем он предпочел бы молчать. Короче, я его шантажировала, чтобы расколоть.
— И он раскололся.
— Нет. Он послал меня к черту. Тогда я рассказала ему о себе то, чего никому никогда не рассказывала.
— И что же это?
Энджи пристально посмотрела на меня, потом огляделась вокруг. Снова перевела взгляд на меня.
— Ладно. Не буду брать с тебя клятву молчания, потому что какой смысл? Либо тебе можно верить, либо нет.
— В прошлом году я… — Энджи запнулась. — В прошлом году я выкрала типовые контрольные и опубликовала их в Интернете. Просто ради прикола. Проходила мимо директорского кабинета и через раскрытую дверь увидела их в сейфе, у которого дверь тоже была нараспашку. Я прошмыгнула в кабинет, взяла один комплект — всего их было шесть — запихнула в сумку и деру. Пришла домой, отсканировала и разместила в сети через сервер Партии Пиратов в Дании.
— Так это сделала
Энджи покраснела.
— Н-ну… я.
— Черт возьми! — вырвалось у меня. Вот это новость! Нам в школе сказали, что на подготовку типовых контрольных «Ни один ребенок без внимания» потрачены десятки миллионов долларов, а из-за утечки расходы удвоились, поскольку пришлось все делать заново. Кражу контрольных назвали тогда «терактом на ниве просвещения». В прессе очень долго строились всякие предположения по поводу личности похитителя и его мотивации; среди них были такие версии, как учительский протест, ученический саботаж, неудачная попытка вымогательства, месть недовольного подрядчика.
— Так, значит, это была ТЫ?
— Это была я, — смиренно подтвердила Энджи.
— И ты призналась Джолу…
— Чтобы развеять у него сомнения в моей способности сохранить его тайну. Чтобы он знал, что я знаю, что он знает обо мне такое, из-за чего меня запросто упекут за решетку. Ты мне, я тебе — quid pro quo, как в «Молчании ягнят».
— И вот тогда он раскололся.
— Нет. Не тогда.
— А когда же?
— Когда я сказала ему, что тащусь от тебя. Что из-за тебя у меня напрочь съехала крыша, и я, как дура, готова тебе отдаться. Вот тогда он раскололся.
Я стоял, глядя на носки своих кроссовок, и не находил слов. Энджи взяла меня за руки и крепко сжала сильными пальцами.
— Прости, я заставила Джолу сказать мне. Только ты можешь решать, посвящать меня в свои дела или
