пайками. — Он кивнул на разбитое окно. — Твоего приятеля ждет большой сюрприз.
Словно в подтверждение его слов за окном громыхнул далекий выстрел. Барри-второй мрачно ухмыльнулся:
— Одним прыгуном меньше. Я бы на твоем месте снял все это, пока кто-нибудь не пальнул в тебя.
Я начал стягивать доспехи Романа, и тут мы услышали ответную стрельбу — грохот пистолета, почти цивилизованный по сравнению с помпезностью самодельных мушкетонов конструкции Сэлли.
— Он парень ловкий, — заметил я.
Но тут Барри-второй побледнел и замер, и мне пришло в голову, что Осборн почти наверняка стрелял в кого-то из тех, кого этот Барри считал своим другом. Я всегда соображаю не очень быстро.
Избавившись от доспехов, я сразу задрожал от холодного ноябрьского воздуха.
— Пошли, — скомандовал я, размахивая оружием Романа.
— Тебе нужно пальто, — возразил Барри-второй. — Подожди. — Он ушел в дом и вернулся с моим некогда лучшим пальто, с большим пятном справа на груди — напоминанием о том, как несколько лет назад я небрежно позавтракал черникой прямо с куста.
— Спасибо, — поблагодарил я, ощутив тревожную дрожь, когда наши руки соприкоснулись.
Барри-второй указывал путь, держа в вытянутой руке биолампу, а я следовал за ним. Походка у него была какой-то косолапой и крадущейся, но я поймал себя на том, что шагаю точно так же, к тому же я испытывал нарастающую неловкость от всей этой ситуации. Пытаясь взять себя в руки, я раз десять споткнулся, пока мы не добрались до места, где Осборн устроил перестрелку.
Это оказалась полянка, на которой я летом частенько устраивал пикники. Лампа осветила мощные стволы деревьев, иссеченные шрамами от выстрелов, и ямы с тлеющими в них углями, похожие на злобные глаза. Свет выхватывал туманные клочья древесного дыма.
На краю поляны мы обнаружили лежащего на спине Езекию. Его левая рука превратилась в мешанину искалеченной плоти и зазубренных обломков костей. Дышал он часто и неглубоко, широко распахнутые глаза уставились в небо. Увидев нас, он потер их здоровой рукой.
— В глазах двоится. Проклятое ружье взорвалось у меня в руке. Проклятое ружье. Вот ведь гадство!
Никто из нас и понятия не имел, о первой помощи, поэтому я оставил Барри-второго возле Езекии, а сам отправился за подмогой, продираясь сквозь темный, но знакомый лес.
Где-то неподалеку в поисках прыгалки рыскал Осборн, желая вернуться домой. Прыгалка лежала в кармане моего запятнанного пальто. Если он найдет ее и пустит в ход, то я останусь здесь, где в руках взрываются ружья, а Барри желает смерти Сэлли.
Улицы городка — обычно приветливая улыбка аккуратных домиков — превратились в кривую ухмылку с зияющими дырками в тех местах, где стояли дома моих соседей, сбежавших после нашествия прыгунов. Но клиника Мерри все еще была на прежнем месте, и я осторожно направился к ней, ощущая затылком воображаемые глаза, следящие за мной из темноты.
Я почти дошел, когда сбоку выскочил Осборн, грубо сцапал меня и помчался обратно в лес. Мы летели под ночными небом, прыгалка оказалась прижатой к моему боку его жесткими металлическими объятиями, и когда он наконец выпустил меня, я попятился, стремясь оказаться от него подальше.
— Давай сюда, — приказал Осборн, наставляя на меня оружие. Голос у него был холодный, не допускающий возражений. Но я профессиональный переговорщик. И, если прижмет, соображаю быстро.
— Мои пальцы сейчас на ней, — сообщил я, нащупав прыгалку сквозь ткань кармана. — Стоит только нажать, и я исчезну, а ты застрянешь здесь навсегда. Может, отложишь пупку, и мы поговорим?
Он усмехнулся точно так же, как и тогда на веранде:
— Исчезнешь, но только с пулей в брюхе. Мертвый или умирающий. Снимай пальто.
— Я буду мертв, а ты окажешься в заднице. Если я отдам тебе эту хреновину, то все равно буду мертв, а ты смоешься. Убери пушку.
— Никаких вариантов. Пальто. Он небрежно пальнул в землю передо мной, окатив фонтаном горячих земляных комочков. Зашебуршились перебитые корешки домосети, пытаясь обогнуть поврежденный участок. Я так перепугался, что едва не нажал кнопку, но все же напряг волю и сдержал пальцы.
— Пушку, — повторил я, очень стараясь говорить спокойно, но даже мне собственный голос показался писклявым. — Послушай меня. Внимательно. Если мы и дальше будем спорить, кто-нибудь наткнется на нас. И, вполне возможно, этот кто-нибудь окажется вооружен. Не все ружья в этом мире взрываются при выстреле, — надеюсь, — и тогда ты очень пожалеешь. Да и я тоже, потому что ты наверняка успеешь выстрелить в меня. Убери оружие, мы все обсудим. И найдем решение, при котором оба останемся живы.
Он медленно сунул оружие в кобуру.
— Брось его в сторону, ладно? Недалеко, всего на пару метров. Ты ведь парень шустрый.
— Вот ведь нервный ублюдок, — процедил он, покачав головой, но все же отбросил пистолет на несколько шагов.
— Ну вот, — сказал я, стараясь скрыть вздох облегчения, — теперь давай поговорим.
Он медленно поднял щиток шлема и уставился на меня, как на кусок дерьма.
— На мой взгляд, — начал я, — нам нет нужды хватать друг друга за горло. Тебе нужно измерение, где ты можешь свободно передвигаться, чтобы избежать ареста. А нам нужно, чтобы никто больше не являлся в поселок и не палил по нашим домам. Если мы все сделаем правильно, то сможем установить длительные отношения, выгодные как для тебя, так и для нас.
— Что тебе нужно?
— Ничего такого, чего ты не смог бы выполнить, — ответил я и начал торговаться всерьез. — Во- первых, ты должен отнести меня туда, откуда уволок. Езекии нужен доктор.
Он ошеломленно покачал головой:
— Ну, ты и проныра.
— Сперва Езекия, потом все остальное. Если станешь возражать, это лишь затянет переговоры. Поехали. — Я без лишних церемоний прыгнул ему на руки и постучал по шлему. — Давай, трогай.
Он прижал меня к груди и побежал.
— Ладно, — сказал я, когда луна ушла за горизонт. Переговоры шли уже несколько часов, мы значительно продвинулись к цели. — Ты получаешь безопасный доступ в поселок, когда пожелаешь. Сможешь там укрыться, переодеться, и так далее. В обмен на это мы сейчас туда вернемся, и я отдам тебе прыгалку. Романа ты заберешь с собой — мне все равно, какие разборки вы с ним устроите в своем измерении, но в нашем ты его и пальцем не тронешь.
— Хорошо, — угрюмо согласился Осборн, и это стало крупным шагом вперед — еще два часа назад он собирался пристрелить Романа, как только увидит. Я же полагал, что в своем измерении облаченный в доспехи и вооруженный Роман получит хороший шанс постоять за себя.
— И еще одно условие, последнее. — Осборн выругался и сплюнул на мягкую землю поляны, где Езекия лишился руки. — Пустячок. Когда в следующий раз заявишься в поселок, принесешь нам запасную прыгалку.
— Зачем?
— Не твое дело. Считай это гарантией сделки. Короче, если хочешь появляться здесь и рассчитывать на нашу помощь, ты должен передать нам трансустройство. Или сделка отменяется.
Пусть и не сразу, но вскоре я получил его согласие. Переговоры — это почти всегда изнурительная война, а я человек терпеливый.
— Гражданская оборона, да? — спросил я Сэлли. Она разглядывала стену в своем новом доме, на которой был нарисован чертеж уже знакомого мушкетона.
— Да, — подтвердила она тоном, намекающим: «Отвали, я занята».
— Хорошая идея.
