у нас с Антоном Соей свой продюсерский центр «РММ», в который входят группы КУКРЫНИКСЫ, МУЛЬТFИЛЬМЫ и Михаил Башаков.
«FUZZ»: Когда Цой взлетел уже до стадионов, как вы, его старые друзья, восприняли это, какими глазами вы на него смотрели?
Игорь: Никак не смотрели. Потому что его стадионов никто не заметил. Стадионы-то он не в Питере собирал. У него в Питере был один раз концерт в СКК, я не был там. Единственное что – машина у него появилась. Машина – среди нас это был аргумент. Для меня как космический корабль, такая непонятная вещь. На которой он, кстати, и убрался в результате. Лучше бы ее не было, этой машины. Странно, я никогда не думал, что он будет привязан к вождению так сильно.
Лично мне нравились альбомы «Группа крови» и «Звезда по имени солнце». Я помню, как он впервые сыграл «Звезду по имени солнце» у Кинчева на квартире. Мы приехали после концерта памяти Башлачева к Кинчеву и пили брутально очень. Там был Цой как раз, и он Кинчеву сыграл «Звезду», а Кинчев ему сыграл какую-то тоже песню, которая стала потом крутой. Но «Звезда» понравилась сразу – этот ход, тогда она была как реггей. И песни-то сильные были… Я же говорю, не было уже такого общения – у него группа была своя, он с ними общался. Он погиб в тот момент, когда твердо решил переезжать в Москву, насколько я знаю.
Наиль Кадыров: До армии я воспитывался на нормальной музыке: THE BEATLES, THE ROLLING STONES… И этот детский сад, который творился у нас, никогда не интересовал меня. Потом, когда я пришел из армии, выяснилось, что какие-то движения произошли положительные в Питере. А мой приятель армейский был в курсе и начал таскать меня на концерты, в частности, на Десятилетие АКВАРИУМА. Это был Вадик Шебашов, сейчас известный писатель. Он издает книжки под псевдонимом Борис Карлов. Десятилетие АКВАРИУМА проходило в общежитии кораблестроительного института, по-моему. И один человек мне все время говорил: «Это Майк, Майк!» Ну, я подошел, мы познакомились… И это знакомство переросло в дружбу до самой смерти. Так получилось, что меня семья Науменко усыновила и считала своим сынком. Почти десять лет, до самой его смерти, я постоянно у них бывал, минимум два-три раза в неделю.
Кстати, творчество Майка я очень долго не воспринимал. Мы часто сидели, все обсуждали, никогда не слушали русскоязычную музыку. Он же был человек энциклопедических знаний. У него была огромная коллекция западной музыки. Это сейчас все легко – зашел в любой магазин, все есть. А тогда было все сложнее, надо было это искать. Какая-то часть пластинок попадала к Майку от Кости «Зверя», добрейшего человека, его друга. Вадик Шебашов каждую неделю вывешивал на стенке листочек бумаги – хит-парад, 10 наименований, самое лучшее из того, что на этой неделе у него слушается. Туда входили наши группы и англоязычные. А до этого меня сводили на концерт ЗООПАРКА, там был ужасный звук, никто не умел играть, в общем, бардак. И я как-то раз пришел к Вадику и, увидев ЗООПАРК на каком-то месте, написал рядом неприличное слово. А на следующий день пришел Майк, увидел это и обиделся… Но это все шуточки. А потом он меня начал приглашать играть в ЗООПАРК. Я несколько лет отказывался, а потом и согласился. Когда мы были знакомы лет пять, я уже разобрался, что это такое – его песни. Я считаю, что Майк – единственный автор, в котором нет ни капли совка: ни в музыке, ни в текстах. А с Цоем… Есть такой персонаж, Паша Краев. И у него дома, на улице Композиторов проходило очень много квартирных концертов. Я думаю, это был 1983 год. Тогда уже начали говорить, что есть такой проект КИНО, Цой и Рыба. И меня как-то затащили на их квартирник. И я сразу понял, что это – заведомо обреченный на успех проект. Это было слышно. На тот момент, насколько мне известно, Цой очень много играл квартирных концертов, ездил в Москву. У Паши часто выступал. Я был там раз пять, наверно. В квартиру помещалось порядка сорока человек. Был такой человек Юра Балакирев, а у него два брата по кличке Большие, борцы. И они надевали красные повязки и собирали со всех плату за вход. Стандартная цена была два рубля. А поскольку они Большие, то все им деньги отдавали, в пререкания не вступали. Много сиживали там. Обычно как: до концерта немного выпивания, после концерт, потом основная масса расходилась, мы сидели на кухне, о чем-то болтали, выпивали. К сожалению, это бич – алкоголизм. Все встречи обязательно заканчивались выпиванием. Разговаривали, в основном, о новинках западной музыки. То есть никто не воспринимал друг друга, упаси господи, как гения. Просто дружбаны. Что в мире происходит, какая группа выпустила очередной альбом, он хороший или не хороший – вот об этом говорили.
«FUZZ»: А на этих квартирниках были какие-то элементы фанатизма, поклонения?
Наиль: Нет, никакого. Автографы, может быть, брали по пьянке. Это же все были люди одного возраста, чуть больше 20 лет. И в то время это был все-таки локальный успех. Потом началось это безумие.
На квартирниках сначала Цой с Рыбой были, потом они как-то разошлись, и уже туда приезжал Цой один, и я там что-то поигрывал с ним. Сейчас чтобы на концерт загнать людей, нужны огромные траты и головные боли, поскольку иначе народ не придет. А тогда – на каком-нибудь ДК повесят бумажку: такого-то числа такой-то концерт. И больше ничего не надо. Один увидит, позвонит десятерым, те десять тоже позвонят. И всё: концерт состоялся при большом скоплении народа. Тогда работала реклама телефонная.
«FUZZ»: В книге воспоминаний о Цое написано, что вы ему аккомпанировали…
Наиль: Да, он меня просил. Он меня и в КИНО приглашал, но я не пошел.
«FUZZ»: Почему?
Наиль: Ну, так сложились обстоятельства.
«FUZZ»: На каком этапе это было?
Наиль: Когда они расстались с Лешей Рыбиным, и он хотел уже делать группу электрическую.
«FUZZ»: А какие у него требования были к аккомпанирующему музыканту?
Наиль: Мы с ним поиграли один раз, и он мне сразу сказал: «Давай играть». А я же с Майком играл в основном, и тут Цой: «Ну что, поиграешь?»
«FUZZ»: Вы сказали, что было сразу понятно, что КИНО обречено на у спех…
Наиль: Это было слышно по песням. «Если хочешь популярности, сочиняй такие песни, чтобы любой пацан в подворотне мог их сыграть» – это его формула. Может быть, я не теми словами сказал, но смысл таков. Было понятно, что эти песни ложатся на уши сразу.
«FUZZ»: Какие у вас гитары были тогда?
Наиль: Разные. У Цоя была двенадцатиструнка, там были оставлены сдвоенные только первая и вторая струны, остальные сняты. Как бы восьмиструнка получилась. У Майка была мастеровая гитара – по-моему, ее делал Юра Ильченко. Тогда фабрика им. Луначарского выпускала гитары не очень-то хорошие, поэтому было значительно лучше заказать у какого-то мастера. Но это в зависимости от наличия денег. Есть деньги – можно заказать за триста рублей, нет денег – можно и за девяносто. У меня, по-моему, была рублей за сто пятьдесят.
«FUZZ»: Вы ни в каких записях КИНО не участвовали?
Наиль: Под официальным названием КИНО – нет. У меня есть двойной CD квартирников, официально выпущенных. Там я играл. Музыкант Цой был хороший, его многие недооценивают. Он просто не лез в такие вещи, как соло-гитара. И правильно делал. Это слышно на квартирниках. У него какая была функция? Гармоническая и ритмическая. Он очень хорошо справлялся с ритм-гитарой. Я его помню абсолютно спокойным человеком, рассудительным, знающим, что он делает. Он не был спонтанным, нет – очень здравомыслящий, трудолюбивый, работяга. Но я его не очень близко знал. Посидели, поиграли, повыпивали… Они в гору пошли очень лихо. И там уже сразу – не подступись. Но я считаю, что заслуженно совершенно пошли. Если бы они играли до сих пор, для меня совершенно очевидно, что он бы выступал один. Был бы какой-то аккомпанирующий состав, на одну пластинку приглашал бы одних, на другую, вероятно, уже других. Там любого человека в группе сменить – ничего не изменится, на мой взгляд.
«FUZZ»: А как Майк отнесся ко взлету Цоя?
Наиль: Майк был настоящим питерским человеком, а зависть в питерцах если и есть, то она глубоко сидит. Майк очень сильно радовался. Более того, в свое время много помогал. На каждом углу трещал: «О! КИНО, Витя Цой, это круто! Вот послушайте». Такой бесплатный рекламный агент был.
