– Где вы, Ренгер?
– Я здесь, Вольф, держитесь за меня. Тут темно, но я немного вижу в темноте.
– Я не могу понять, что случилось, почему мы вдруг оказались в такой немилости у бретонистов.
– Обсудим это позже, Россенхель. Скорее всего, здесь не обошлось без вашей покинутой пассии, той дамы, что наградила вас ударом стилета и дозой яда.
– Молчите, злоязычный Людвиг! Не накликайте на меня любовь ведьмы-феминистки.
– Какой-какой ведьмы? Я вас плохо понял.
– Не важно. Куда теперь?
– Здесь есть подвальная дверь. Я склонен немного поковыряться в замке, но мне фатально не хватает света.
Полная луна заглянула в прореху туч, словно выполняя желание бывшего волшебника. Фон Фирхоф сунул в замочную скважину острие кинжала, клацнуло слегка заржавевшее железо.
– Нам повезло, замок без секрета. Живо спускайтесь вниз, Россенхель.
Оставшись в одиночестве, Людвиг принял кое-какие меры предосторожности. Он сгреб в кучку камни и пристроил их на пороге, стараясь придать пути отступления нетронутый и заброшенный вид. Затем вошел в подвал, осторожно затворил за собою дверь и подпер ее изнутри подвернувшимся под руку бочонком.
Хронист впотьмах отыскал огарок свечи, щелкнул огнивом, бледное пламя высветило осунувшиеся лица беглецов, ряды бочонков вдоль стен, мертвенно-бледную и темно-зеленую плесень по углам подвала, груду досок и мерзость запустения.
– Как они раскрыли меня, Ренгер?
– Я уверен, вас предала ведьма. О природе ее проницательности я мало осведомлен – такие интуитивные маги способны на все. Должно быть, она невольно или по собственной воле донесла на вас Бретону. Вы слишком ценный приз, Вольф, на вас пошла загонная охота.
Хронист еще сильнее побледнел в желтоватых отблесках свечи, он сплюнул под ноги и попытался унять струйку крови из разбитого носа.
– С этим пора кончать. Я не на шутку зол. У вас есть пергамент, Ренгер?
– Ни клочка.
– Значит, придется снова поранить руку. Я скорее соглашусь на это, чем…
– Не торопитесь. Вам не кажется, что это крайне опасно?
– Пустяки. Лезвие почти стерильно, я не собираюсь резать глубоко…
– Я не вполне вас понял, и, к тому же, имел в виду не опасность раны, а кое-что иное. Вы знаете что- нибудь о магии крови?
– Практически ничего.
– Меня беспокоит ваша кровь. Человек с такими способностями может слишком серьезно изменить события, направо-налево проливая эту жидкость. Один раз вмешательство сошло вам с рук, но не надейтесь на будущее – удача переменчива.
– Но…
– Никаких «но», я знаю, о чем говорю, друг Россенхель.
– То, что я делаю, не имеет ничего общего с традиционным колдовством.
– Это вам так кажется. Некоторые философы утверждают, что кровь – обиталище души. Не знаю, так ли это, их трактаты слишком уж часто жжет инквизиция. Но я не дам вам рисковать – не хотелось бы, выбравшись из этого подземелья, нечаянно обнаружить Толоссу в развалинах, а то и того лучше – на дне морском.
Хронист выругался сквозь зубы, добавив несколько слов на непонятном фон Фирхофу языке.
– Бездна ада! Что же мне делать?
– Прятаться и ждать.
– Поймите, Людвиг, я не могу – мне надо выбраться отсюда как можно скорее.
– Из Толоссы?
– Из Церена.
– Одно равно другому. Выберетесь из мятежного города, найдете лошадей, граница далеко, но рано или поздно вы до нее доберетесь. Или столкуетесь с каким-нибудь сговорчивым кормчим, купите место на корабле…
– Нет!
– Почему?
– Вы не понимаете… У меня другие пути. Мне нужно попасть в форт, друг мой Ренгер. Там есть нечто… Во всяком случае, оно должно там быть… Это…
– Портал? – поинтересовался Людвиг, старательно избегая показывать крайнее любопытство ученого.
– Можно назвать и так, – устало согласился Россенхель. – Во всяком случае, это единственный путь, который мне подходит, чтобы убраться отсюда поскорее и как раз в нужном направлении.
Свеча коптила, косые тени мерно колыхались по углам подземелья, кто-то снаружи осторожно царапнул подпертую бочонком дверь. Фирхоф поспешно задул огонь, прислушался, дернул Хрониста за рукав:
– Ради всего святого – помолчите пока.
Царапанье когтей перешло в скрежет, жесткая шкура грубо шаркнула по доскам запертой двери. Смазанный, но сильный удар, нанесенный плашмя, заставил задрожать дубовые доски.
«Собака?» – почти беззвучно прошептал Адальберт.
«Не знаю» – в тон ему ответил обеспокоенный фон Фирхоф.
Повеяло сыростью, плесенью и сладковатым запахом тлена. Незримое существо тяжело дышало в темноте, потом, с шумом фыркнув, развернулось и пошло прочь – Людвиг слышал его мягкие и одновременно тяжелые, постепенно удаляющиеся шаги.
Фон Фирхоф зажег свечу. Адальберт побледнел еще сильнее, пальцы Хрониста дрожали, заметив взгляд приятеля, он сунул руки под плащ.
– Кто это был?
– Не знаю, – с некоторым сомнением ответил бывший инквизитор. – Я не буду пугать вас предположениями.
– Хорошо, что дверь выдержала и оно ушло, в этом шелесте и скрипе было нечто отвратительное.
– Теперь вы поняли?
– Что именно?
– Не стоило бездумно экспериментировать с кровью, доверчивый вы простак.
Запах сырости и тлена ослабел и почти исчез – почти, но не совсем, свеча трещала, пламя умирало, корчась на фитиле.
– Оно может вернуться?
– Понятия не имею. Вы верите в демонов, Россенхель?
– Естественно верить в ничтожество демонов, если не сомневаешься в величии Бога, – осторожно ответил Адальберт.
Бывший инквизитор на донышке души фон Фирхофа восхитился ловкостью ответа.
– За вами нет э-э-э… демономанских грешков?
Хронист замялся с ответом, породив у Людвига вполне определенные подозрения.
– Нет.
– Как знаете. Не сомневайтесь, вы можете открыться мне без малейшего опасения.
– Мне не нравятся имперские законы против колдовства – от них слишком несет паленым мясом.
– Да полно. Чтобы оказаться на костре, нужно очень постараться. У первично прогрешившихся принимается простое отречение с покаянием, если вы не фанатик, дело можно при желании и помощи адвоката свести к простому штрафу.
– Скажите это тем, кто сгорает заживо. Ведьмам.
Фирхоф печально покачал головой:
– Девять из десяти чародеек – обычные истерички. К сожалению, в руки Трибунала первыми попадают именно эти несчастные. Зато остальные… Вы не слышали о деле фробургской секты отравителей? Хотя – откуда? Не слышали наверняка. Так вот, был там след раздвоенного копыта или нет, но трупы несчастных,
