кусты. Костер окончательно залило, небо заволокло, и мрачная атмосфера нависла над местом.
— Ладно, понял, — сказал я наконец. — Не знаю, что там были за дела, друг твой к «Монолиту» пытался прибиться или ты сам, но если не прибился и одумался — молодец. Хотелось бы еще знать, зачем тебе для похода на Лиманск отступник? Парень ты ловкий, мог любого грамотного нейтрала на Кордоне уговорить, а не рисковать и связываться с тем, про кого даже своя организация не скажет ничего хорошего. К тому же у меня Бархан на хвосте.
— Слушай, Моро, ну ты и вредный, — не выдержав, возмутился Лунатик. — Видимо, ты забыл, где меня подобрал. Я же из лагеря Йоги тогда сбежал, от охраны пулю получил, а ты меня спас просто так и вытащил просто так. Кому ты доверяешь, это твое лично дело. А кому я доверять собираюсь — это дело мое. Если тебе — значит имею на это полное право, а если ты с этим не согласен, то и черт с ним, с твоим мнением.
После этой вспышки Лунатика я не выдержал и начал хохотать.
— Ладно, проехали, — сказал я, отсмеявшись.
История с нечеловеческими зрачками капитана Бурцева получила естественное объяснение, и тревога моя исчезла. Темная фигура возникла вдалеке под дождем.
— Мужики! Вы чего на сообщения Захарченко не отвечаете? — заорал побежавший сталкер.
— Не было никаких сообщений, — заворчал было Дмитро.
— Как не было?
— Да у него коммуникатор в луже всю ночь пролежал.
— А рацию что, все из принципа повыключали? Вставайте все, тревога. Вчерашний «монолитовец» смылся.
— Куда смылся?
— Куда-куда… конечно, к своим, проблема не «куда», а «с кем». Ромку сегодня видели?
— Видели…
— Нет, вчера видели, а сегодня — нет.
— Пятерка Вавилова останется здесь, Синус и Фатьян с остальными — быстро в поселок, там все собираемся…
Мы с Лунатиком поднялись на ноги.
— С ними, что ли, пойдем?
— С ними тоже неплохо, поближе к людям — подальше от киллера.
…До поселка мы добрались быстрым шагом всего за полчаса. Люди толпились возле кирпичного дома за покосившимся деревянным забором. И дом, и забор, и поляна на месте давно заброшенного огорода выглядели мирно и не вязались со следами кровавой разборки, которые находились за дверью.
— Как «монолитовец» развязался? Как сумел ребят положить?
— Может, ему снаружи кто-то помог?
— Никто ему снаружи не помогал, — возразил Захарченко. — Дверь была закрыта на засов изнутри, снаружи ее не ломали. «Монолитовец» в подполе сидел, оттуда так быстро не выскочишь. Всех ребят прикончили из пистолета, первого — точно во сне. Пистолет такой был только у Ромки, Ромки здесь нет. Вывод понятен?
— Не может этого быть, — возразил Фатьян, — я Ромку давно знаю, он парень правильный.
— Правильный — не правильный… Коммуникатор его в сети? Синус, проверь… Координаты определить сможешь?
— Если он отключился — нет, не смогу. Хотя ладно, сейчас проверю…
— …Готово, — через короткое время ответил Синус. — Забыл он включиться, всегда наш Ромка раздолбаем был. Лежит сейчас его коммуникатор где-нибудь на дне рюкзака и сигнал нам подает, по этому сигналу парня сейчас и выцепим.
— Выцепим — не выцепим… Если они за выжигатель мозгов побежали, где их теперь найдешь.
— А вот за выжигатель — едва ли… — подал голос Фатьян, говорил он медленно, действовал, как потом выяснилось, хоть и с раскачкой, но основательно. — Ромка за выжигатель не двинется, там для него — смерть. Если они вместе удрали, то другим путем.
— Каким?
— На соединение с отрядами «Монолита» они пошли, с теми, которые сейчас Лиманск атаковать готовятся.
— Это что же такое, — мрачно сказал Захарченко. — Если и Ромка туда же, кому теперь верить?
— Теоретически — никому, — охотно согласился Синус. Этого парня ничего не заботило, кроме технической стороны погони. — Кстати, я же сказал уже, что выцепил его. Фатьян прав, Ромка сейчас восточнее и южнее Рыжего леса, как раз на тропе в обход блокпоста «Долга», так что к Лиманску он спешит, только окружной дорогой.
— Ну, ему спешить не долго, если и впрямь ребят положил…
Захарченко собирался вести погоню сам, оставив две трети людей у Барьера. Наблюдать их разборки с очередным отступником мне не хотелось, но перемещаться в группе по этим местам лучше, чем вдвоем, особенно если принять во внимание Бархана.
— Надо бы их по дороге перехватить, — строил планы Фатьян. — Пока оба поглубже в Рыжий лес не залезли. Там и искать будет сложнее, и брать… Да и самим можно на аномалии напороться, паршивое там место.
— Выдержишь? — спросил я у Лунатика. — Голова-то как?
— Нормально моя голова. Ничего, на стимуляторах дойдем…
— После твоих стимуляторов день в лежку будем лежать.
— Плевать. Близко уже, Моро… Совсем немного осталось. Доберемся до Лиманска — после этого все изменится.
Он сказал это с такой убежденностью, что я не стал возражать, хотя простой здравый смысл подсказывал, что в районе боевых действий (которым стал к тому времени Лиманск) ничего в лучшую сторону не меняется, и ждать можно только новых проблем.
Стимулятор накопившуюся усталость не уничтожает. Он просто вызывает выброс адреналина в кровь и делает ее незаметной на время. Сердце бьется сильнее, рюкзак становится невесомым, риск тебя только заводит, дорога сама стелется под ботинки, предстоящее дело вдруг резко упрощается, и жизнь пусть ненадолго, но хороша, хоть и опасна до одури. Сталкера, употребившего напиток «дожигатель», легко отличить по расширившимся зрачкам.
Потом, правда, наступает суровое отрезвление, и ты начинаешь понимать, что сердце бьется хоть и часто, но до странности неровно, рюкзак весит столько же, сколько и всегда, а дорога под ботинками — сплошная лужа непролазной грязи.
Сталкера, который слишком часто использует такой допинг, тоже легко отличить — он ослабевший и истощенный доходяга, на которого обычная доза больше не действует.
Ни я, ни Лунатик стимуляторами обычно не злоупотребляли, но сейчас находились как раз на второй стадии адреналинового эффекта, то есть в состоянии частичного отрезвления, а попросту говоря, плелись за людьми Захарченко из последних сил. «Грави» помогал мне тащить вещи, но прошлая бессонная ночь все равно сказывалась. Каждый новый шаг давался все большим усилием, кайф опасности и борьбы давно прошел, да и бороться пока что было не с кем.
— Ну, Синус, если ты со своим пеленгом что-то напутал… — многозначительно пообещал Захарченко.
— Не напутал я ничего. Скоро уже.
— Это ты скоро называешь? Вот он, лес, — по левую сторону…
— Ромка и «монолитовец» туда не полезут, опасно слишком. До последнего тропы держаться будут…
Через полчаса ходьбы деревья заметно потемнели. «Велес» запищал, предупреждая о загрязнении, и я опустил на лицо шлем комбеза. Лунатик сделал то же самое. Рыжий лес не зря так назывался, в далеком восемьдесят шестом он принял на себя большую дозу радиоактивной пыли. Сосны, а местами и лиственные деревья тогда умерли, приняв буро-красный цвет. Говорили, будто по ночам здесь до сих пор светятся
