Он все время это повторял, а я больше не слушал и волок его дальше. Временами по нам стреляли то чокнутые ренегаты, временами — не менее свихнувшиеся «монолитовцы», насколько пуль, сплющившись, отскочили от бронежилета «Севы». Одна пробила защиту насквозь и неглубоко воткнулась под лопаткой между ребер. По спине сразу побежали горячие стручки крови, но мне было уже все равно. «Велес» пищал будто бешеный, сообщая о радиации, но я не останавливался, чтобы обходить стороной самые «пересвеченные» места. Лунатик затих, он сделался тяжелым и на лицо будто восковым, а на щеках и подбородке залегли синеватые тени.
— Сейчас, уже близко.
На аномалию «телепорт» мы наскочили внезапно, под свист ветра и отдаленные уже звуки боя. Большая, прозрачная, наподобие мыльного пузыря сфера зависла над отдельно расположенной руиной. Она мерцала и подрагивала, чистая и чуждая этим развалинам. В самих развалинах смешалась штукатурка с остатками голубой краски, дранка, стекла, битый красный кирпич, ошметки книг с оторванными корешками и библиотечными штампами на первых страницах. Обезглавленная «девушка с веслом» довершала это зрелище.
— Вот и пришли. Теперь будет и Доктор, и «оазис», и все, что хочешь. Теперь точно получится, я удачливый.
Лунатик не мог больше разговаривать, но я верил, что это победа и теперь никто не умрет. «Оазис», где бы он ни прятался на самом деле, находился в двух шагах.
— Не беспокойся, я тебе верю и не пойду на Янов.
— Хорошо, но ты меня все равно прости, — ненадолго очнувшись, пробормотал он.
Тут я и сделал главную ошибку, опустив Лунатика на землю. Мне только хотелось поправить бинты и проверить, как он держится. Если бы я просто забрался повыше и прыгнул вместе с грузом в телепорт, никто не рискнул бы вмешаться. Но я не прыгнул, я задержался только на секунду.
Этого промедления и хватило на то, чтобы грянул выстрел.
Стреляли сзади, почти в упор, из дробовика.
Стреляли не по мне, а по Лунатику.
Заряд пробил брезент, пробил то, что оставалось от футболки, и разорвал ему грудную клетку раньше, чем я успел вмешаться. Полозов, перезарядив дробовик, подошел и выстрелил еще раз.
Невероятно, но Лунатик продолжал жить и после этого. Я видел, как мучительно шевелилась его изуродованная рука, захватывая горстью грязь и радиоактивный песок.
— Привет, Моро, — небрежно, но по-дружески бросил Полозов. — Ты уж извини, я едва успел.
Он подошел вплотную к корчившемуся телу Лунатика и выстрелил снова, на этот в голову.
— Живучий, нетехнично получилось. Но на этот раз, кажется, все. А теперь найдем место почище, присядем и поговорим. Ты как — курить будешь? Нет? Бросил, говоришь? Ну тогда я покурю.
Глава 23
Конец
Самое страшное было то, что даже после этого Полозова я не убил. Возненавидел его сразу — да, но при том даже не ударил, до того был ошарашен.
— Хочешь знать всю правду? — спросил он у меня, уже сидя в засохшем скверике на скамье напротив статуи русалки, на гипсовом хвосте которой остались следы от пуль трех или четырех группировок.
— Давай говори, за тем и пришли.
— А мне кажется, что ты и так правду знаешь. Ты ведь для всех ренегат, Моро. А с ренегатом ни один человек долго возиться не будет, хотя бы из чувства самосохранения. А вот если не человек, а мутант…
Он закурил, медленно и со вкусом выпуская струю табачного дыма в покрытое жидкими облачками все еще голубое октябрьское небо.
— Если мутант, то вполне… Ты раньше за Лунатиком ничего странного не замечал?
— Нет, — соврал я.
— А ведь должен был заметить. Раны на нем неестественно быстро заживали — это раз. Спал он мало — это два. Кровь слишком темная — три. Сердце не слева, а справа — четыре. Ну и к пси-воздействию он был устойчив, а сам на мозги он подействовать умел — этого не отнимешь. Вроде мягко, без принуждения, а ведь убедительно… Если есть время слушать, я тебе сейчас всю историю сначала расскажу.
— Да уж, спешить теперь некуда.
— В первый раз этот самый «лунатик» засветился тут аж в восемьдесят третьем лохматом году, я тогда даже в органах не работал. Похожий человек носил фамилию Лунарев, проходил по архивам как младший научный сотрудник НИИ «Радиоволна».
— Он говорил, там его родители погибли.
— Родители? Нет. Родители его, если вообще существовали, в Лиманске никогда не появлялись. И было ему тогда не два-три года, как он тебе наврал, а по документам двадцать два. В ночь, когда на Чернобыле рвануло, Лиманск накрыло облаком, дозу там люди получили такую, что умерли за несколько часов.
— Я слышал.
— Слышал, но не понял. Он там тоже умер вместе со всеми, по крайней мере по документам КГБ. НИИ было закрытое, трупы даже не вывозили, закопали на месте и залили бетоном. Город поставили «на карантин», даже когда ЧАЭС продолжала работать, в Лиманск уже никто не совался. И не было там ни сталкеров, ни аномалий.
— Это все?
— Нет, не все. До две тысячи шестого в Лиманске было тихо, но после супервыброса началось…
— Меня легенды не интересуют.
— Не легенда это, Моро, пойми. Ты про «гражданских зомби» слышал? Знаешь, что это поднявшиеся при выбросе мертвецы восьмидесятых?
— Да.
— Было их много, потом стало поменьше — военные перестреляли. А до этого ходили — тощие, бестолковые. Хотел бы я, чтобы этот «лунатик» был одним из них, но там все гораздо хуже и сложнее. Потому что он не воскрес. Скорее уж совсем не умирал. В документах липа.
— Ему и сейчас на вид двадцать — двадцать два.
— Было, — с усмешкой поправил Полозов. — Пока не умер. Потому что, как выяснилось, объект этот все-таки не бессмертный. Есть мнение, что не человек он вовсе, а имитация. Кем она сделана, для чего, когда… Не спрашивай, Моро, не знаю. Может, прототип действительно умер в восьмидесятых, а этот, новый, на него только внешне похож. А может, он и с самого начала был нечеловек. Мы таких, как он, ниоткуда взявшихся, пока что вычислили одиннадцать. Номер один в этом списке — сам Бархан. Ты его, я так понимаю, ликвидировал — молодец, свой долг выполнил. А теперь попробуй вспомнить, чего ты странного в Бархане заметил?
— Убивать его было трудно, — с вымученной ухмылкой сказал я, но Полозову на мою иронию было плевать, он шаг за шагом двигался к своей цели, а цель у него была — надавить и убедить в своей правоте во что бы то ни стало.
— Правильно, Бархан мутант, хотя бы потому, что способен к регенерации. Что-то еще помнишь?
— Так, слухи… Новички, которые с ним в Зону ходили, пропадали часто.
Полозов одобрительно кивнул.
— Новички пропадали, но их никто и не искал, а вот репортер ВВС пропал — тогда на Бархана и обратили внимание. Ошибся он, когда репортера убрал. А может, и не убрал, а в центр Зоны увел, а что там с этим Бейкером сделали — кто их знает…
Насчет встречи с Бейкером-снорком я промолчал. Голова у меня в этот момент раскалывалась, но некая остаточная осторожность все же оставалась.
— У этих одиннадцати, — продолжил тем временем Полозов, — полного согласия друг с другом не было. Тот, который тебе назвался Лунатиком, был у них… диссидент, или как еще назовешь. В общем, почти сразу, еще года три назад, он от Бархана и остальных откололся, в похищениях и ликвидациях не участвовал, а при случае даже мешал, ходил по Зоне в одиночку, пытался прилепиться то к тем, то к другим. Словом вел себя, зараза, как человек. Мы его ликвидировать хотели, но решили до поры не трогать. Интересовал нас
