тёмно-голубой вуалью. Долго-долго в комнате царила тишина. Потом с кресла, в котором сидела Иренэ, донеслось тихое всхлипывание. Фред понял: Иренэ верила в чудо, в то, что сможет ещё ходить. А в песенке шла речь о глупенькой калеке, глупышке, которая надеялась на «доброго боженьку», могущего вернуть ей ноженьки. Ноженьки здоровые и новые!
Фреду стало стыдно.
— Простите меня, я не подумал!
Кляня себя, он выскочил на веранду, а вскоре совсем ушёл. Потом несколько дней не приходил на виллу.
И вот сегодня записка от Агнессы:
«Непременно приходите сегодня! Ждём. А.»
Выходя за ворота бывшего монастыря, каждый, даже старый кадровый преподаватель или воспитатель, должен был сообщить Нунке, если того не было — Шлитсену, если же отсутствовали оба, дежурному, куда и на сколько времени он уходит. Нарушишь это правило — лишаешься права выхода за ворота на две недели, а то и на месяц.
Получив записку, Фред пошёл к Нунке и предупредил его, куда уходит.
— Идите, идите! Похоже, что вдовушка скучает без вас. Ну, что ж, это хорошо! Нам давно пора прибрать её к рукам, да некому. А вы — кандидатура…
Фред почувствовал, как кровь приливает к лицу, резкий ответ готов был уже сорваться с губ, но он сдержался.
Слова Нунке задели его за живое. Вилла Агнессы стала для него тем островком среди трясины, куда можно было убежать от опостылевшей школы, хоть на час забыть о проклятых «рыцарях». На этом островке он чувствовал себя просто человеком. К тому же, сюда не отваживались лезть «практиканты» — все-таки патронесса, дама.
И вот, оказывается, его визиты к Агнессе и то, что она хорошо к нему относится, Нунке собирается использовать, чтобы окончательно запутать бедную жертву в сетях своих преступных планов. И он, Фред, должен сыграть роль соблазнителя беззащитной женщины! Нет, лучше совсем порвать с Агнессой, чем выполнять это позорное задание!
А жаль рвать эти отношения, даже больно! Он так привязался к маленькой Иренэ. Ведь у Григория никогда не было ни брата, ни сестры, так же, как не было семьи, детей. А чувство отцовства, верно, живёт в каждом человеке. Особенно, когда видишь такое обиженное судьбой существо, как эта милая, ласковая девочка…
Но если быть честным, то не только Иренэ манит его в этот уголок. Фреду приятно, что молодая, красивая женщина так доверчиво заглядывает ему в глаза, так ласково пожимает руку, так нетерпеливо ждёт его.
Григорий Гончаренко не предаст память Моники, Нет! Но… но на виллу Агнессы ему приятно ходить. И он будет ходить…
— Вы совсем нас забыли, — укоризненно воскликнула Агнесса, выходя в сад навстречу гостю.
— Только семь часов. А я всегда…
— Мы ждали вас раньше…
Агнесса часто вместо «я» говорила «мы». Правда, чаще это бывало в присутствии Иренэ, но сейчас девочки не было видно.
— А Фред, верно, нас разлюбил! — послышалось из-за кустов.
Фред раздвинул ветки. То, что он увидел, одновременно удивило и обрадовало его. Девочка сидела в своём «выездном экипаже» — так она именовала свою коляску, а перед ней стоял маленький длинноухий мул, которого Иренэ поила молоком из бутылки. Кувшин с молоком держал смуглый, загорелый мальчик лет одиннадцати.
Мул был совсем малыш. Передние ножки его разъезжались, уши были комично прижаты к голове. Но особенно смешным делал его большой розовый бант, болтавшийся на шее. Малыш время от времени переставал сосать и отдыхал, причмокивая губами, потом снова жадно хватал соску.
— Это мой новый Россинант, Фред! Нравится? — Иренэ сияла от гордости. — Пей, Россинант, пей, глупенький! И никогда не бойся Фреда, это мой друг.
Девочка была так возбуждена, что на её худеньких и всегда бледных щёчках появился нежный румянец.
— Откуда он у тебя? А это кто — тоже твой новый товарищ? — Фред положил руку на плечо черноглазому мальчику.
— Это Педро, он теперь всегда будет жить у нас. Правда, Педро, ты не захочешь разлучаться с Россинантом и со мной? Ой, гляди, он уже все высосал! Налей ему ещё молока! Мама, ты ведь обещала сшить ему попонку! Малыш может замёрзнуть ночью…
Агнесса тоже весело, возбуждённо рассмеялась.
— Видите, сколько у нас с Иренэ новостей? Пойдёмте в комнаты, надо дошить попонку, и за работой я вам все подробно расскажу.
Разложив на коленях белый тонкий войлок, Агнесса принялась обшивать его красной тесьмой.
— Понимаете, Фред, как счастливо всё сложилось! Позавчера Пепита поймала у наших ворот этого мулёнка, он уже и на ногах не держался. Потом выяснилось, что рядом паслись мулы и малыш отбился от стада… Видели бы вы, как обрадовалась Иренэ. И вдруг через час, а может, и больше — приходит Педро. Это тот мальчик, которого вы видели. На щеках — дорожки от слёз. «К вам в сад не забежал мулёнок? Я недалеко пас стадо, и он вдруг исчез!» Ну, дело ясное, надо отдать… А с Иренэ чуть ли не истерика! «Чьё, — спрашиваю, — стадо?» Он сказал. Я — на Рамиро и в таверну…
— В какую таверну?
— Ну, в нашу, что стоит на развилке дорог… Хозяин таверны меня хорошо знает и охотно согласился продать мулёнка, а вот мальчика…
— Что? Вы купили и мальчика?
— Не купила, а пришлось дать отступное. Ведь хозяину таверны придётся искать нового пастушка для своих мулов. Теперь Педро живёт у нас. Пепита приготовила ему угловую комнату в верхнем этаже. Но там он только ночует. Они с Иренэ и мулёнком целый день в саду.
— А родители Педро согласились?
— У него нет ни отца, ни матери. Только дядя в Барселоне — чистильщик сапог, у него самого четверо детей. Он-то и отдал Педро внаймы на пять лет… Даже деньги вперёд забрал. Пришлось и их вернуть трактирщику. Дяде в Барселону я тоже кое-что послала… Ну, а теперь скажите, что вы обо всём этом думаете? Правильно я поступила? И не вздумайте говорить, что неправильно! А то мне станет грустно… Я ведь так рада за Иренэ!
— Это прекрасно! У Иренэ появился друг, а ей так необходимо детское общество! Она не станет больше грустить о Россинанте…
— Представляете, она весь день не жалуется ни на какую боль! Но что с вами, Фред? Вы как будто не рады? У вас сегодня печальные глаза и вообще вы не такой, как всегда…
— Откровенно?
— Надеюсь, мы всегда так разговаривали с вами…
— Я хотел бы, чтобы вы держались подальше от таверны и её хозяина.
— Святая мадонна! Неужели вы думаете, Фред, что я… — Брови Агнессы гневно сошлись над переносьем, и, отложив работу, она выпрямилась.
— Я имел в виду совсем не то, о чём вы сейчас подумали, Агнесса, как такая мысль могла прийти вам в голову! Просто вам не надо появляться в таверне.
— Почему?
— Это — скверное место, поверьте мне… Пообещайте, что станете обходить её стороной и забудете о ней. Дайте мне лучше попить…
— Хотите вина с водой?
— Только холодного-прехолодного.
