Тишина. Звонкая лесная тишина. Лишь скрипнет сушина, да снежный ком сорвется с ветки.
Коварна зимняя тайга. Все тайны ее — на снегу. Смотри и читай, как по книге, замысловатый язык следов. Пойдет пурга, сметет эти тайны, и на свежей пороше выткнутся новые рассказы о таежных приключениях.
По следу Дикаря шел человек. Он знал все, что делал сегодня соболь, где был. След зверька рассказывал ему об этом. Соболь ходит «чисто», ставя задние лапки точно в след передних. Это называется «ходить в коготь».
С рассветом спустился Дикарь из беличьего гнезда, послушал, встряхнулся. Неторопливо отправился вниз по склону — там больше дичи и ягод. Под снегом пискнула мышь. Пискнула тонко, неслышно. Но соболь все видит и слышит. Он привстал на задние лапки, нетерпеливо дернулся хвост. Легкими скачками пошел в сторону. Пригнулся, стал осторожно красться. Замер, еще послушал, И вдруг, сделав еще скачок, зарылся в снег. Выбросил мышку вверх и на лету снова поймал. На морде у него серебрился снег.
Чуткое ухо Дикаря уловило какой-то шорох. Наскоро расправившись с мышью, он широкими скачками помчался на звук и наткнулся на свежий след горностая.
Глазки Дикаря сверкнули, на загривке вздыбилась шерсть. Горностай был недалеко.
Дикарь нагнал его у оврага. Белый юркий зверек с черной кисточкой на конце хвоста, почуяв соболя, завилял меж упавших стволов и исчез под елью. Под лапами хвои, придавленной снегом, был сложный лабиринт ходов, и горностай уходил по ним. Дикарь пробирался по пятам.
Горностай выбился наверх, сделал два прыжка и снова юркнул в снег. Дикарь — за ним. Быстро работая лапками, пробивал дорогу в сыпучей толще. Но горностай исчез. Соболь выскочил из-под снега, осмотрелся, начал в ярости бегать по опушке.
И вдруг услышал далекий скрип снега. По лесу шел человек и с ним — собака.
Человек бьет молнией. Но соболь может скрыться от него за тяжелой завесой хвои. Человек ставит ловушки и капканы. У соболя есть острое чутье, чтобы разгадать опасность. Человек видит след, но соболь хитер и умеет путать следы. Дикарь пустился бежать в гору, вспрыгнул на ветку, снежный ком дрогнул и рухнул. Соболь взбирался выше и выше по кромке веток. На пухлом снегу были ясно видны отпечатки его лап. Дикарь хитрил. Добравшись до вершины, он осторожно спустился обратно вдоль ствола и спрыгнул точно в свой старый след. Пошел по нему осторожно, боясь неверно ступить. Метнулся под упавшее дерево, зарылся в снег и прополз так метров двадцать. Потом забрался на кедр и замер, прислушиваясь.
Серая лайка мчалась по следу. У того самого кедра, где соболь путал след, она заметалась, взвизгивая. Лайка была умна. Она поняла, что соболя нет на дереве. Пошла обратно, остановилась, вернулась к кедру.
Дикарь спустился на нижний сук и с любопытством наблюдал за собакой. Где-то сзади пробирался сквозь чащобу человек. Увлеченный наблюдением за лайкой, соболь не заметил, как человек подошел вплотную.
Человек снял шапку, стряхнул с нее снег, снова надел. Он был в коротком полушубке, за спиной висела сумка, за плечом ружье.
Человек поднял голову, глаза его расширились. Он увидел на суку соболя, черного серебристого соболя, какого не видывал никогда.
Дикарь скользнул в хвою. Человек вскинул ружье.
Соболь изо всех сил оттолкнулся лапами, свернувшись в клубок, полетел к соседнему кедру и исчез в ветвях. Сзади щелкнул курок, но выстрела не было.
Человек застонал. Он бросил ружье в снег и начал топтать его.
Теперь соболю было не до хитростей. Он бежал что есть мочи дальше и дальше в гору. Собака шла по его следу.
Снег был крепок, и она почти настигала зверька. А где-то сзади спешил охотник. Он бросил сумку, бросил полушубок, от мокрой рубашки шел пар-Дикарь мчался двухметровыми прыжками и слышал за собой частое дыхание лайки.
Соболь вспрыгнул на толстую сушину и юркнул в дупло. Собака подняла отчаянный лай и скребла дерево лапами.
Сушина была пустотелой до самого корня. Дикарь неудобно свернулся, зацепился за выступы. Зверек чуял: будет пурга. Скоро, совсем скора упадет она на тайгу. Он ждал ее, как спасения… Человек подошел к сушине, заткнул шапкой отверстие в дупле, постучал по сушине — дерево гулко отозвалось. Дикарь замер в напряжении.
Человек принялся рубить сушину. Она вздрагивала и долго гудела при каждом ударе. Громом отдавался этот стук в ушах зверька. Он заметался в дупле, ища выхода.
Потянул ветерок, прошла колючая поземка. Прошумели и замерли кедры.
Человек спешил. Торопливей стали удары.
Дерево дрогнуло, накренилось. В тот же миг Дикарь выскользнул из него. Над ним щелкнули собачьи зубы, но он успел увернуться.
Человек схватил ружье. Налетевший вихрь взметнул перед ним снежную тучу.
Пурга налетела сразу, как это бывает в тайге. Затрещал, загудел, завыл лес. Ничего не видно, кроме снежных вихрей.
Закрыли вихри черного соболя.
Бредет человек, наваливаясь грудью на ветер, хлещет его по лицу колючим снегом, пронзает тело ледяными иглами. Борода у человека белая, на груди налип снежный панцирь.
Слизала пурга старый след. Куда идти, где бросил он сумку и полушубок? Без них — смерть. Прислонился, обессилев, к стволу кедра. Ломит тело от холода. Скачет перед человеком белый пес, лает, зовет вперед, зло кусает хозяина за руки, тянет за штанину.
Человек, отшатнувшись от кедра, снова бредет, наваливаясь грудью на ветер.
А Дикарь, укрывшись в хвое, смотрит, как машут кедры широкими лапами, как вьется меж ними белый свирепый зверь — пурга. Ничего не видно вокруг за снежными вихрями.
О ЧЕМ ШЕПТАЛИ ЗВЕЗДЫ
Дед Поликарп рассказывал Косте:
— Слышь, соболь заколдованный у нас объявился. Шкурка у него такая темная и богатая, какой мы не знавали в здешних местах. Только в руки не дается. На что Бедун исправный охотник, на лету копейку прострелит, — а и тот оплошал. Не иначе оборотень, соболь-то.
Весть об этом соболе принес сам Бедун. Еле вышел он из тайги, добрел до избы и свалился в беспамятстве. Подкосила его хворь, да так, что лежит теперь пластом на печи, кутается в тулуп и зябнет. Забываясь, кричит в полусне:
— Чур меня, чур! Не дамся…
— А соболек, видать, дорогой. Рублей полтыщи дотянет, — продолжал говорить дед Поликарп.
У Кости дрогнуло сердце. «Дикарь, — подумал Костя. — Мой Дикарь!»
Наскоро набросив полушубок, он заспешил к Бедуну.
Жил Костя в глухой таежной деревушке, на берегу Вишеры. Хлеб здесь родился плохо, и мужики зимой охотничали, летом ловили в реке тяжелых тайменей и нежных хариусов. Сбывали добычу в Чердынь, купцу Алину.
Торговал Алин мехами и дичью. По зимним дорогам шли его обозы на Пермь, на Москву. Не только в столичных ресторанах, — даже к царскому столу подавались алинские рябчики и тетерева.
Алин снабжал охотников мукой и припасами. Постепенно прибрал к рукам все северные деревни. И не заметили люди, как опутал он их долгами и кабальными обязательствами.
Года три назад навалился на деревеньку голод. Лето было сухое и жаркое, Горели леса. Не родилась в тот год и ягода. Рябины к осени потемнели, и листья у них не пылали румянцем, а были темно-красными и жесткими.
Густыми гроздьями свисали шишки на елях. Они заплыли смолой и не годились на пищу птице. Не
