снова посмотрела на Гиллиама. Возле его губ залегла горькая складка.
– А почему?
– Ну вот и все, – пропуская мимо ушей ее вопрос, сказал Гиллиам.
Она спустила платье с плеч и переступила через него, оставшись в нижнем платье. На нем был единственный узелок, на поясе. Гиллиам принялся за него. В тишине комнаты раздавался только шелест ткани.
– Ты не ответишь на мой вопрос? – тихо спросила Николь.
Развязав узел, он сказал:
– В другой раз.
Голос мужа стал напряженным. Он отвернулся, заканчивая раздеваться.
Николь выскользнула из нижнего платья, оставшись в одной рубашке. Рубашку она оставила не из стеснительности – все мужчины и женщины всегда спали голые, – а из-за холода. Она собрала одежду Гиллиама и свою, повесила ее, потом полезла в постель. Он лежал у стены, как бы растворившись в темноте.
Забравшись под одеяло, Николь догадалась, что муж лежит спиной к ней.
Девушка задернула полог, постель погрузилась в непроницаемую темноту. От тела Гиллиама исходил жар, как от печки, и Николь стала засыпать, сквозь сон пытаясь понять, что она натворила такого ужасного, из-за чего его хорошее расположение духа столь внезапно улетучилось…
– Ройя, нельзя. Прекрати.
Испугавшись внезапно раздавшегося голоса и прикосновения к ее руке, Николь вскрикнула и попыталась встать. Но ее окутывала полная темнота, и девушка сжалась от страха: неужели она в тюрьме? Сзади раздался шорох, потом скрип кровати, чьи-то руки обняли ее, и по силе и мощи объятий она догадалась: Гиллиам.
– Проснулась?
– Да, – пробормотала Николь, снова ожидая неприятного ощущения, словно попала в ловушку.
Но напротив, ей было приятно. Завтра надо предупредить Гиллиама, чтобы он впредь обходился без подобной интимности, они ведь договорились, ее тело принадлежит только ей. Сейчас она слишком устала, чтобы обсуждать это.
Николь расслабилась, и Гиллиам прислонился щекой к ее оголенной шее. Она почувствовала колючую щетину, и ей вдруг стало весело. Неужели он из-за тщеславия не отпускает бороду? Девушка зевнула, готовая снова провалиться в сон.
– Что тебе приснилось? – тихо спросил он низким рокочущим голосом.
Он опустил голову жены на валик и принялся осторожно массировать ей спину.
Николь что-то пробормотала и подалась ближе к Гиллиаму, подставляя спину.
– Мне снится всегда одно и то же. Я все время пытаюсь убежать от пожара, но пламя настигает меня.
– Хм, довольно жуткий сон.
– Что? – в полусне спросила Николь.
– Я про пожар. Тогда, в полных доспехах, я думал, что умру от жары, но не мог себе этого позволить. Вы заперлись в Эшби, не отвечали на мои крики, и я был уверен, что Рэналф мертв. Тогда я принял твердое решение отомстить за него, даже если это будет стоить мне жизни. Я слишком многим обязан брату.
– Почему? – спросила она скорее для того, чтобы слушать его голос, чем из желания узнать правду.
– За несколько дней до того, как он пришел в Эшби и был взят в плен, между нами произошла стычка. Я сказал ему кое-что. – Гиллиам помолчал, потом добавил: – Кое-что, чем я не могу гордиться. – Он убрал руки с ее спины и лег, укрывшись одеялом.
Николь улыбнулась и уткнулась лицом в валик.
– Насколько я понимаю, он тебя до сих пор не простил, – пробормотала она.
– Почему ты так думаешь? – удивился Гиллиам.
– Но ведь он отдал меня тебе!
К Гиллиаму тотчас вернулось чувство юмора.
– Надо же, ты умеешь шутить! – удивился он.
– А разве мне нельзя? – в полусне, слегка раздраженно возразила она. – А теперь давай-ка спать, уже середина ночи.
Засыпая, Николь была уверена, что слышит тихий смех Гиллиама.
ГЛАВА 14
