– Я наслаждаюсь, Уолтер, ей-богу наслаждаюсь.
Николь подняла голову и сказала по-английски:
– Мы делаем перерыв на сон только тогда, когда лорда оставляют силы.
От такого заявления мужчины с хохотом попадали на пол.
Прикрыв пламя лампы ладонью от ветра, она подтолкнула мужа к выходу.
– Ну и что я им сказала?
– Ты говорила так быстро, что я не все уловил. Но я понял, о чем шла речь. Ночь, сон, силы.
– Молодец, – похвалила Николь, задыхаясь от смеха.
– Но ты заплатишь мне за это. Поверь, – предупредил Гиллиам жену. – Утром они мне расскажут, и уж я тебе отплачу.
Николь поднялась по лестнице и толкнула дверь. Хотя день был пасмурный, было ясно, что наступило время заката. Она огляделась и ничего не заметила. Все по-прежнему. Свеча, постель, полог вокруг кровати плотно задернут. Она подошла к свече, зажгла ее от лампы и повернулась к мужу.
– Ну? И где подарок?
– В постели. – Он снова ухмыльнулся.
– Гиллиам, – Николь разочарованно вздохнула, решив, что он разыграл ее, рывком отдернула полог и остолбенела.
Гиллиам подошел к ней сзади и заглянул через плечо.
– Я хочу, чтобы мы стали полноправными партнерами, любовь моя. Я устал от тех игрушек.
На покрывале лежали пара перчаток и стальная кольчуга, дублет, конический солдатский шлем и подшлемник, кожаный пояс и кожаные ножны, простой щит. И еще лежал меч.
Удивленная Николь набрала полную грудь воздуха и потянулась к мечу.
– Так это меч моего отца. О Гиллиам! – Она взяла его в руки, пробуя лезвие пальцем. Рукоять была обтянута новой кожей, и требовалось хорошенько поработать мечом, чтобы она пришлась по руке.
– Он пережил пожар. Я спрятал его, решив, что у нас когда-нибудь будет сын, который захочет иметь меч своего деда. – Он обнял жену и потащил к своему сундуку. – Но если он для тебя слишком тяжелый и длинный, я приготовил и другой.
Слезы застилали глаза Николь, когда она положила на постель подарок и приникла к Гиллиаму.
– Еще месяц назад я кричала, как сильно ненавижу тебя. Как ты мог тогда думать о детях? Ты мечтал о них, несмотря на мою ненависть?
– Понимаешь, Николь, я сам лишний сын в семье. Младший из четырех братьев не смеет мечтать о собственном доме, жене, детях. – Гиллиам слегка пожал плечами и улыбнулся. – Согласившись жениться на тебе, я решил, что, если добьюсь невозможного и ты когда-нибудь примешь меня, у нас будет настоящая семья. Меч для нашего с тобой сына стал для меня залогом воплощения моей мечты. – Он пристально смотрел на Николь, на ее лицо в неясном свете свечи, на ее глаза, полные слез. Николь не выдержала и всхлипнула.
– Я не могу поверить. Я так счастлива быть твоей женой, Гиллиам, как замечательно, что я вышла замуж именно за тебя. Спасибо, ты воздал должное моему отцу, сохранил оружие, которое он очень ценил, – с трудом выговорила она. – Тем самым ты и мне оказал честь.
Она прикоснулась к его рту губами, и они слились в нежном, полном любви поцелуе. Потом его руки стиснули ее, и он отступил.
– Да, но ты не сосчитала подарки. – Николь быстро вытерла слезы и повернулась.
На кровати лежало десять предметов.
– Ты хочешь сказать, есть еще два? – спросила Николь, прерывисто дыша.
Он потянулся к ее плечу и прикрепил к накидке булавку. Гранаты засверкали в неверном свете лампы.
– Ты столько раз упрекала меня, что я ее забрал, поэтому я решил сдаться и вернуть.
Николь закрыла глаза. Она умирала от любви. Не в состоянии больше сдерживать слезы, она дала им волю. Николь положила голову на плечо Гиллиама, не в силах произнести ни слова. Муж долго держал ее в объятиях, поглаживая рукой по спине.
– Наконец, последний подарок, который я должен попросить тебя принять. Тот, который ты раньше отказывалась брать. – Он взял жену за руку и на безымянный палец надел золотое кольцо. – Это кольцо моей матери, отец подарил ей во время венчания. Я никогда не знал матери и не помню отца, но Рэналф говорит, что они очень любили друг друга Я почту за честь, если ты станешь его носить.
Николь обняла мужа за шею
– Всю мою жизнь, – сказала она и заплакала, как ребенок.
ГЛАВА 22
Воскресная месса только что закончилась, Николь и Гиллиам стояли перед церковью отца Рейнарда, и по мере того как люди расходились, лицо Гиллиама становилось все задумчивее и обеспокоеннее. Апрельский ветер трепал его волосы, и даже в такой пасмурный день пряди их отливали золотом.
Веселый ветерок играл одеждой Николь, путаясь в широких рукавах. Этот ветер доносил пение птиц, тревожащие душу запахи проснувшейся земли. На деревьях, стоявших вдоль рва, который окружал замок, зеленели листочки.
