– А если бы ты не увидел меня среди всей этой массы туристов?
– Все было предусмотрено, – ответил Кин с самоуверенностью, которая одновременно рассердила и восхитила ее. – Сегодня ты должна звонить Монике. Она обещала узнать твой адрес, а я, получив его, собирался сидеть у твоей двери, как смиренный проситель.
– Ха! – воскликнула Лесия, и в зеленых глубинах ее глаз заискрился смех. – Не очень-то ты похож на просителя. На трубадура, требующего розу и обещание, – еще куда ни шло.
– А ты дашь их мне? – спросил он уже без тени веселья в голосе, теперь в нем слышалось страстное нетерпение и жгучее, ликующее торжество мужчины, который может не сомневаться в ответе.
– Я уже это сделала.
Лесия знала, что он любит ее. Она интуитивно чувствовала это еще до того, как Кин впервые ей в этом признался. Но услышать от него такие слова – что она нужна ему как воздух, что речь идет о самой его жизни – вот это радость, вот это восторг!
– Пятнадцать минут назад, – задумчиво сказал Кин, – когда я увидел, как ты идешь впереди меня по улице, настолько поглощенная ролью туристки, что даже не замечаешь мужчину, который пожирает глазами твои стройные ножки, и безмятежное лицо, и водопад светло-медовых волос, и всю твою фигуру – такую изящную, что любая женщина рядом с тобой кажется неуклюжей, я забыл о своем упорном стремлении всегда и везде сохранять самообладание и признался себе, что без тебя моя жизнь лишена смысла.
– А моя – без тебя, – откликнулась Лесия, просто констатируя факт.
Он поцеловал ее. Это был чудесный пир после долгого голодания, радость после печали, первый шаг на изысканном празднике чувств. На этот раз, думала Лесия, уже не будет ни боли, ни расставания.
Спальня была большой, с массивной кроватью, окна выходили на сверкающую гладь залива. Когда Кин хотел опустить шторы, Лесия воспротивилась:
– Нет, оставь так. Пусть на нас смотрит солнце.
Кин пристально взглянул на нее, угадывая причину ее просьбы.
– Ладно, – сказал он, возвращаясь к ней. Его лицо было серьезно и сосредоточенно, и только вспыхивавшие в глазах искры выдавали его чувства.
– Ты согреваешь мне сердце, – сказал он. Не дотрагиваясь до нее, он просто стоял и смотрел.
– Я люблю тебя. – Она обхватила ладонями его лицо, и пальцы радостно вздрогнули. Они поцеловались и медленно двинулись к постели, на которую падала легкая кружевная тень от растущих за окнами пальм. В этой залитой солнцем комнате на широкой кровати Кин показал ей, каким он умеет быть сдержанным. Прошлое отступило назад и исчезло, когда ласкающее пламя побежало по их жилам и окружило плотным кольцом, соединив их в неразрывное целое.
Желание неудержимо нарастало в ней, и скоро сделалось трудно дышать, и она еле слышно застонала, не умея выразить словами свое состояние. И время, и пространство перестали для нее существовать… Позднее, вспоминая об этих мгновеньях, Лесия представляла только солнце, которое высвечивало гибкое сильное тело, отливавшее золотом, бронзой, излучавшее здоровье и жизнь. И еще бушевавший в ней огонь – опасный и благодатный…
Рука Кина легла ей на талию, скользнула по животу.
– Да, – сказал он. – Ты моя, и только моя, навсегда, так же как я – твой, всецело, без оговорок, без опасений, без условий.
Он придвинулся к ней… До сих пор они оставались осторожными, даже уважительными в своих ласках, несмотря на нарастающую силу страсти. Но с этого мгновения оба перенеслись в царство чистейшей чувственности, и об осторожности было забыто. Лесия откликалась на каждое движение его тела, прижималась к нему все крепче, каждую ее клетку переполняло напряженное ожидание, которое делалось все нестерпимее. И вот наконец она достигла цели, к которой стремилась, и волны невыразимой радости захлестнули ее, подхватили и понесли…
Медленно приходя в себя, они лежали в блаженном молчании. Безвольными пальцами Лесия отвела прядь влажных волос со лба Кина, а он прижал ее руку к губам и поцеловал. По мере того как успокаивалось их дыхание, слышнее становился шум на пляже – мягкий плеск волн, смех и сухой шелест пальмовых ветвей при порывах ветра.
Взгляд Лесин упал на их тела, все еще сливавшиеся в объятии, и она слабо улыбнулась.
– Мы похожи на тигров – такие же полосатые и яркие.
– Моя ненаглядная тигрица. – Его привычно резкие интонации превратились в нежное урчание. – Подожди минуту. – Не разжимая рук, он повернулся на спину, так ловко, что Лесия оказалась наверху. Улыбка, появившаяся на его губах, была определенно тигриной. – Ты кажешься такой спокойной, уверенной в себе, твои зеленые глаза по-прежнему ясные и независимые. Мне приятно знать, что я могу заставить тебя утратить самообладание, потому что ты делаешь со мной то же самое. – Кин помедлил. – Вот почему я не вспомнил о предохранении. Но ты не против, если мы прямо с этой минуты будем ждать ребенка?
Вопрос был слишком серьезным, чтобы ответить на него второпях, не поразмыслив как следует, и Лесия добросовестно задумалась.
– По правде сказать, пока я предпочла бы воздержаться. Обычно требуется год или около того, чтобы мужчина и женщина привыкли жить вместе, прежде чем они решаются иметь детей. И все же, если это случится, мы справимся.
Она поцеловала его в щеку и в волевой подбородок, и Кин спросил:
– Когда мы поженимся? – Задержку с ответом он, должно быть, принял за отказ и продолжил: – Мне жаль, если у тебя имеются принципиальные возражения против этого обычая, но мне необходимо знать, что ты совсем моя, и я буду гораздо счастливее, если мы обставим все в традиционном духе: с кольцами и свидетелями.
– А если я захочу сохранить девичью фамилию? – спросила Лесия с шутливым упрямством. Кин был человек властный, и она не могла позволить ему сразу получить все, что он пожелает.
– Если тебе так хочется, – произнес он хладнокровно.
– С тобой лучше не шутить, – со смехом пожаловалась Лесия. – Я вовсе не возражаю против того, чтобы сделаться миссис Пейджет.
– Отлично, – сказал он.
– Значит, в традиционном духе? Моя мама с огромной радостью займется устройством нашей свадьбы…
Они поженились в Гисборне два месяца спустя. Свадьба была людной и шумной, дети смеялись, танцевали и бегали в свое удовольствие, а взрослые поглядывали на них снисходительно и радовались, может быть, не так громко, но не менее искренне.
Когда молодая пара ждала автомобиль, который должен был отвезти их в аэропорт, тетя Софи сказала с лучезарной улыбкой:
– Между прочим, дорогие мои, я все-таки раскопала связующее звено. У одного из сыновей Летиции был роман с гувернанткой его сестры, девушкой по имени Джулия Спринг. Должно быть, любовь была настоящей, поскольку, раз он не мог жениться на ней, он не женился и ни на ком другом. Их сын потом уехал жить в Австралию.
Несколько часов спустя среди великолепия одного из тропических островов Кин поднес руку Лесии к своим губам:
– На месте того Пейджета я не отправил бы своего сына на другой конец света.
– На месте того Пейджета, – сказала Лесия, обхватывая ладонями его подбородок, – ты женился бы на Джулии Спринг и послал к черту викторианские условности. Но, возможно, их сын сам захотел уехать. Ведь твои собственные предки тоже в конце концов проделали путь на другой конец света. Страсть к путешествиям, должно быть, фамильная черта.
– И во мне она есть, – сказал Кин, повернув ее так, чтобы она могла видеть между элегантно изогнутыми стволами кокосовых пальм бледное мерцание кораллового песка на берегу и вытянутый залив, сочные краски которого утонули во тьме теплой ночи. Вокруг них в черном бархатном небе дрожали звезды, огромные и многоцветные.
Вместе с двумя своими друзьями Кин владел этим островком, который отделяло от главного острова
