– Сидя здесь, мы не сможем позабавиться.
Энгус фыркнул. Лавируя между своими желаниями и требованиями программного ядра, он язвительно ответил:
– О забавах надо было думать раньше – до того, как тебя внесли в чёрный список БСИ.
И, будто бы смягчив свою злость, добавил:
– По крайней мере, мы можем купить себе выпивку. Я думаю, это не вызовет больших проблем. Билл не доверяет нам, но он не будет против, если мы потратим часть твоих деньжат.
Секунду Майлс выглядел таким обиженным и полным жалости к себе, что Энгус замер в ожидании. Казалось, ещё мгновение – и Тэвернер заплачет, как побитый ребёнок. Однако его черты стали жёстче, и в зрачках собралась темнота. Он вспомнил о гневе.
– Я готов, – спокойно ответил Майлс – Пошли. «Вот и хорошо, – с усмешкой подумал Энгус – на
этот раз только подумал, потому что программа не позволяла ему выказывать нерасположение к своему помощнику в публичном месте. – Мне нравится, когда ты мочишься в штаны, когда ты совершаешь самые фатальные ошибки».
Перебирая в уме бесполезные фантазии, в которых Майлс умолял о смерти, пока он, капитан Термопайл, играл в кошки-мышки с его кишками, Энгус повёл помощника в бар – в тот самый бар, где за столиком в грязном углу их уже поджидал Ник Саккорсо.
Энгус
Продолговатый зал бара был обшит панелями из искусственного дерева с вполне приличной имитацией сучков и выемок. Оба бармена, сновавших перед рядами бочек, разливочных устройств и бутылок, имели рассеянный вид нуль-волновых наркоманов – людей, которые не могли перечить или обманывать по той причине, что давно уже потеряли способность принимать какие-либо решения. Свет ламп отражался в фужерах и металлических вазах.
Чуть дальше стойки бара начиналась сцена. В данный момент там никто не выступал – шла пауза между действиями. Энгус огорчённо вздохнул. Шум и яркий свет софитов помешал бы видеозаписи Билла. Его микрофоны и камеры автоматически уменьшили бы свою чувствительность. Кроме того, выступление привлекло бы внимание публики и сделало беседу безопасной.
Это позволило бы Энгусу выстрелить из лазера в затылок Ника и остаться не узнанным на видеозаписи. Впрочем, его не волновало, будет он записан или нет. И ему было плевать, что Билл сделает с ним после убийства Саккорсо. Как только он увидел Ника, его сознание помутилось от ненависти. На губах появилась пела. Кулаки жаждали хруста костей, пальцы молили о крови.
К чёрту Билла! К чёрту Майлса, Лебуола и зонные импланты! Ник уничтожил его «Красотку». Он заманил Энгуса в ловушку, лишив свободы и выбора. Из-за его предательства Энгус превратился в Джошуа – стал киборгом, запрограммированным на выполнение чужих команд. Но Саккорсо на этом не остановился. Он забрал Морн!
Энгус старался справиться с чувствами, однако образ Морн в объятиях Ника ранил его сильнее, чем демонтаж корабля. Она влюбилась в Саккорсо с первого взгляда. Термопайл не сомневался в этом. Но когда его подставили, она отдала Нику то, что Энгусу не удалось отнять у неё даже под пытками. Она отдала Нику свою верность. В ту пору Энгус, борясь с душевными муками, не понимал, что теряет её. И малодушный предатель воспользовался этим для того, чтобы навязать ему фатальную сделку.
В своём воображении Термопайл уже действовал. Несколько шагов между столиками к углу, где сидел Саккорсо. Последний убийственный взгляд в глаза, чтобы капитан Траходав осознал, что случится дальше. Одна рука хватает его за горло – со скоростью микропроцессора – слишком быстро, чтобы можно было отреагировать. Вторая рука сжимается в кулак, лазер выстреливает луч в основание шеи, и тело врага бьётся в судорогах, не в силах высвободиться из смертельной хватки Энгуса.
Потом ещё одна ментальная команда, рука на горле яростно сжимается – и Ник оседает в кресле. Вся его бравая пиратская удаль исчезает, а тело, сводившее с ума стольких женщин, превращается в мёртвую плоть. И лицо синеет в ярком когерентном свете…
Энгус сделал бы это! Сделал! Никакой набор процессоров и сопротивлений не остановил бы его! Ни один зонный имплант не умерил бы его ненависть. Чего бы это ни стоило, каких бы невральных мук ни потребовало, он сделал бы это. Саккорсо безжизненно повис бы в тисках его рук, и Энгус снова стал бы свободным – свободным и независимым, чтобы убивать и бороться за своё выживание.
Однако он не сдвинулся с места. Вся эта идея была миражем. Он мог прокручивать её в уме, но программному ядру и зонным имплантам было плевать на его желания. Увидев шрамы и презрительную усмешку Ника, Энгус замер на месте. Он не мог ни двигаться, ни говорить. Термопайл даже дышал с трудом. Переживая агонию чувств, он не мог и пальцем шевельнуть без соответствующего распоряжения программы.
– Ну что же, – самодовольно прошептал Майлс, – давай позабавимся.
Сердце Энгуса кричало от боли и ярости, но программное ядро гасило любой намёк на чувства, бушевавшие в нём.
Склонившись к уху Термопайла, Майлс прошептал:
– Вперёд, Джошуа. Иди и делай свою работу.
Распираемый смертельной ненавистью, Энгус выглядел как жаба. Он против воли начал сканировать помещение, находя видеокамеры и подсадных стукачей. Таковых было двое. Первый, мужчина, сидел у стойки – слишком далеко, чтобы прослушивать столик Ника. Сгорбившись, он с отвращением смотрел на пару механических рук, в которых находилась приёмно-передающая аппаратура. Второй стукач, женщина, сидела за столиком в опасной близости от Ника. На ней почти не было одежды, но тело излучало определённый электромагнитный фон. Её развлекали двое мужчин. Они прижимались к ней, покупали по очереди напитки, шептали на ушко вольности и алчно посматривали на её прекрасную грудь. Но это были обычные посетители, и опасность исходила только от женщины.
Программное ядро велело Энгусу избавиться от неё. Но оно не сказало, как это сделать.
Когда Термопайл и Тэвернер подошли к столу, Ник даже не поднялся, чтобы поздороваться. Он сидел спиной к углу, наблюдая за залом. Энгус тоже выбрал бы такую же позицию. Но его программа диктовала иные действия. Определив остаточный след излучения, он сел рядом с тем местом, где провода в стене вели
