Тэвернер фыркнул.
– Почему ты думаешь, что я соглашусь помочь тебе?
Из динамиков снова донёсся грохот, и в пятне света, будто извергнутая мраком, появилась женщина. Энгус прищурился. Из груди артистки, словно крик, вырывался поток электронов.
Искусственное зрение Термопайла отметило уплотнения электромагнитных полей вокруг её сердца и глубоко в животе. Но женщина не была живым «жучком» – её аура не годилась для каналов связи. Оборудование, вживлённое в неё, служило какой-то иной и непонятной цели.
Артистка была одета в стёганый жакет и брюки. Их толщину не пробил бы и разряд штыка- парализатора. Венок прекрасных волос сиял, как нимб, вокруг её головы. Симпатичное лицо было утончённым и по-детски беззащитным. Милые губки кривились – казалось, женщина вот-вот заплачет. Глаза были наполнены страхом и болью.
Саккорсо лениво крутил бокал между ладонями.
– У Билла есть то, что принадлежит мне, – продолжил он. – Я обещал этот товар амнионам, но он мне его не отдаёт. И поэтому у меня проблема. У меня не хватает денег, чтобы сойтись с ним в цене. А если амнионы не получат того, что хотят, они пустят меня на свой чёртов ленч. Я прошу тебя помочь мне расплатиться с Биллом.
Энгус подавил желание перебить Саккорсо. Он не хотел вмешиваться в беседу Ника и Майлса, но видеокамеры Билла могли записать их слова. Впрочем, Ник сам должен был подумать об этом.
Женщина неподвижно стояла в центре светлого пятна. Её взгляд тонул в бездне страха. Когда динамики прогремели в третий раз, рабочий сцены вытолкал из тьмы хромированный ящик с реквизитом. Артистка склонилась к ящику и вытащила из него сияющий нож с двадцатисантиметровым лезвием.
Некоторые посетители бара охнули, словно были шокированы, – словно не знали, чего ожидать от этого выступления. Энгус тоже смотрел на сцену. Не напрягая мышц, он прижал к стене тыльную сторону ладони. Когда женщина подняла нож над головой и публика ахнула, он выстрелил из лазера.
Тонкий луч ярко-красного цвета вошёл в стену и перерезал кабели, подводившие питание к видеокамерам в этом конце бара. Когда их электромагнитный фон исчез, на лице Термопайла появилась злобная усмешка.
Никто в баре не заметил этого – даже Ник и Майлс. Соблюдая конспирацию, они склонились друг к другу, голова к голове и шёпотом обсуждали проблему Саккорсо. Теперь они были в безопасности – конечно, временно и при условии стопроцентной осторожности. Тем не менее Энгус выполнил одно из требований программного ядра.
– Ты сошёл с ума, – затягиваясь дымом, прошептал Тэвернер. – Эти деньги – всё, что у меня есть. Остальные потеряны. Почему я должен ссужать тебе?
Похоже, он хотел подпустить крепкое словечко, но не мог подыскать уместного выражения.
– И что ты можешь предложить взамен?
Улыбка Ника стала чересчур слащавой.
– Я дам тебе то, за чем ты сюда прилетел.
Будто почувствовав рвотный спазм, Майлс неистово швырнул окурок на пол и вытащил из пачки новый ник. На его мясистом лице появилась гримаса отвращения.
– Что она там делает?
Как раз перед этим артистка распорола ножом кусок ткани. Теперь она вынимала из ящика полоски пластика, поднимала их над головой и протыкала ножом. С помощью этого ритуала она демонстрировала публике остроту сиявшего под софитами лезвия.
Но Энгус – и бармены за стойкой – видели в этом другое, более жестокое намерение. Показывая остроту ножа, артистка тупила его – чтобы тот сильнее ранил.
Энгус резко придвинулся к столу. Положив тяжёлую ладонь на спинку стула Ника, он проворчал:
– Кончай болтать, капитан Траходав. И называй вещи своими именами. Если это лопата, то, значит, лопата. Нам нужны чёткие и ясные ответы.
В глазах Тэвернера появилось беспокойство, но Энгус проигнорировал его. Пусть Майлс думает, что видеокамеры по-прежнему работают.
– Какой товар Билл отнял у тебя?
Ник пожал плечами. Его шрамы стали наливаться кровью.
– Я был прав. Ты нарываешься на пулю.
Энгус с усмешкой выдержал тяжёлый взгляд Саккорсо. Внезапно Ник расслабился. На его губах заиграла злая улыбка.
– Хорошо, – сказа он. – Будь по-твоему. Ты помнишь Морн Хайленд? Наверное, она до сих пор вызывает у тебя мокрые сны. Так вот, она родила ребёнка. Для этого мы и летали на Станцию Всех Свобод. Чтобы принудительно вырастить её мальчишку. Она назвала его Дэйвисом Хайлендом – в честь своего покойного отца.
Женщина на сцене закончила протыкать и резать пластик. Она положила нож у ног и начала расстёгивать жакет. Под ним у неё ничего не было. Грудь выглядела неестественно большой. Множество мелких шрамов на коже свидетельствовало о том, что артистка выполняла этот номер не впервые. Её страх порождался опытом.
– Амнионы потребовали парня, – продолжил Ник. – Их заинтересовал тот факт, что Морн не сошла с ума во время родов. Обычно при насильственном выращивании зародыша любая женщина превращается в растение и используется для поддержания жизнедеятельности родившегося ребёнка. Но в случае с Морн такого не случилось. Амнионы объясняют это действием того импланта, который ты вставил в неё. Впрочем, она их мало интересует. Им нужен мальчишка. Они хотят изучить последствия принудительного рождения, при котором мать не потеряла рассудок.
