Первое дерево

на новую охоту за звёздами.

Так может, Великаны, которые привезли эту легенду из Элемеснедена, ослышались, и потому в их версии появился Червь? Или, может, элохимы другим своим гостям рассказывали её, иначе произнося имя первопричины Земли?

Словно отвечая на тайные мысли Линден, Дафин сказала:

— Так вот, Солнцемудрая, мы, элохимы, и есть Чревь — источник жизни на Земле. Из неё мы вышли, и она и есть — мы. Потому мы и есть центр, сердце, истина… Короче, мы то, что мы есть. Мы — ответы на все вопросы. Мы сами — вопросы, какие только могут возникнуть в этом мире. И поэтому не вам судить о том, что мы дадим в ответ на ваши нужды.

Линден уже почти не слушала велеречивую элохимку; в голове у неё всё перепуталось, и она никак не могла ухватить всё время ускользающий от неё смысл услышанного. Так же как и беспрестанно требующий понимания и ответа звон колокольчиков в её сознании. Мы и есть — Чревь. Водная гладь Рассвета-пруда мерцала изменчивыми переливами, как метафорический портрет клачана. Ива цвела живыми бабочками. Самопостижение.

Власть. Сила.

Мой Бог! С трудом пробиваясь сквозь оглушающие перезвоны колокольчиков к своим мыслям, Линден пыталась осознать, постичь то, что ей открылось. Элохимы! Они — сердце Земли. Земная Сила. Самозарождающаяся, самовозрождающаяся.

Всё перемешалось: надежда, смутные предчувствия, сомнения. Эти существа могли все. Они и были — всем. И они могли дать любой дар, по своему выбору, руководствуясь лишь собственными принципами. Или прихотями. Они могут дать ей то, что ей так необходимо. Помочь Хоннинскрю. Помочь Ковенанту в его страстном…

Они были ответом Лорду Фоулу. Средством излечить Землю от Солнечного Яда. Они.

— Дафин, — начала Линден, осторожно подбирая слова, чтобы точнее сформулировать вопрос о том, что же за непостижимый дар готовят им в ответ на все надежды и чаяния. Но колокольчики сбивали её, от их непрестанного перезвона все мысли разбегались. — Я не слышу своих мыслей! Да замолчат эти чёртовы колокольчики или нет?! — в отчаянии выкрикнула она.

И в ту же секунду Рассвет принял человеческий образ: высокого статного молодого человека, но с седыми висками. Его одеяние, как и мантия Чанта, очевидно, была частью его самого. Подойдя к Линден, все ещё сидевшей на траве, он мягко улыбнулся ей. Его глаза светились мудростью и пониманием.

Но пока он приближался, в голове Линден отчётливо прозвучали слова: «Нам нужно спешить. Ибо эта Солнцемудрая слышит нас слишком хорошо».

Словно повинуясь неслышной мелодии, Дафин плавно поднялась на ноги и простёрла руки к Линден:

— Пойдём, Солнцемудрая. Элохимпир ждёт тебя.

Глава 8 Элохимпир

Что за дьявольщина?

Линден не могла пошевельнуться — настолько её потрясло то, что звон колокольчиков превратился в членораздельную речь. Она посмотрела на Дафин, все ещё стоявшую в картинной позе с простёртыми к ней руками, но сейчас Линден было не до красивых жестов: она жадно вслушивалась в ставший, наконец, понятным ей мелодический язык, звучавший в её голове. Нам нужно спешить.

Она действительно слышала это или ей всё же померещилось?

Слышит нас слишком хорошо.

Её появившийся здесь, в Стране, дар слышать неслышимое подбросил ей новый сюрприз. Оказывается, те, кто говорили перезвонами, вовсе не хотели, чтобы она поняла их.

Линден попыталась сосредоточиться, но никак не могла ухватить ускользающий смысл их речей. Тогда она попробовала загнать их куда-нибудь подальше в подсознание: может быть, если они не будут звучать так громко, она сумеет расслышать отдельные переборы и хоть что-то разобрать? Ей это удалось — теперь вместо оглушающего звона она слышала тихое позванивание весенней капели или пересыпаемых с ладони на ладонь драгоценных камней. Но даже эти тихие нежные звуки были для неё непонятны: чем больше она пыталась проникнуть в смысл их речи, тем больше все это походило на обычную музыку.

Дафин и Рассвет смотрели на Линден своими проницательными элохимскими глазами, словно вся неразбериха, творящаяся у неё в голове, была перед ними как на ладони. Ей было необходимо хоть ненадолго остаться одной и хорошенько все обдумать. Но элохимы не собирались, как видно, оставлять её в покое, и Линден интуитивно приняла решение: сохранить от них в тайне и то, что она слышала, и то, что пока не способна разобраться в остальном.

Она не будет откровенничать с элохимами, которые при всей их видимой искренности и открытости свои истинные цели от неё явно скрывают. К тому же судьба и Ковенанта и остальных членов Поиска была сейчас в её руках, желали они это признать или нет. Она в ответе за них, потому что умеет слышать то, что им не дано.

Музыка все не смолкала. Значит, пока Линден не удаётся изгнать её из своего сознания полностью. Пока. Пытаясь скрыть свои чувства от Дафин, она снова прибегла к самому менторскому профессиональному тону и, стараясь казаться как можно спокойнее, спросила:

— И это все? Испытание окончено? Но вы же ничего не узнали обо мне.

— Ах, Солнцемудрая, — рассмеялась элохимка. — Испытание, как и действие, о котором ты спрашивала, здесь имеет совсем другой смысл. Пока я говорила с тобой, я выяснила всё, что мне нужно. А теперь пойдём, — она повторила плавный приглашающий жест. — Я же сказала, что элохимпир ждёт тебя. Там, в присутствии Инфелис, мы достигнем окончательного взаимопонимания и выслушаем ваши желания, ради исполнения которых вы прошли столь долгий путь. Разве не этого ты хотела?

— Да, — с лёгким удивлением согласилась Линден; проклятые колокольчики выбили у неё из головы все её мысли и желания. — Именно этого.

Ей нужно обязательно найти способ предупредить своих друзей об опасности, которую они не способны услышать. Машинально она протянула руку Дафин, и та помогла ей подняться с травы. Элохимы встали у Линден по бокам («Как стража», — мелькнуло в голове), и они стали спускаться с холма.

Линден шла чуть впереди, и хотя не имела ни малейшего представления, в какую сторону нужно двигаться, спрашивать Дафин ей не хотелось. Вместо этого она постаралась, чтобы её лицо выглядело как можно бесстрастнее.

Вокруг продолжались чудесные трансформации Элемеснедена: разряженные в шелка или перья деревья, неопалимые купины, фонтаны крови и вина, животные, словно сошедшие со старинных гобеленов, — везде бурлил праздник самопознания элохимов. Но теперь все эти дивные перевоплощения и метаморфозы не вызывали у Линден былых восторгов: они приобрели для неё некий зловещий оттенок. Все в этом благословенном краю настораживало её и пугало. Здесь следовало быть начеку. А в голове неумолчно дребезжали колокольчики. И как Линден ни старалась вникнуть в смысл их мелодики, он ускользал от неё, словно издеваясь.

В какой-то момент на неё нахлынуло тоскливое ощущение безысходности, уже испытанное ею, когда её насильно привели в Ревелстоун. Здесь, как и там, ею управляли и диктовали, что ей делать и что думать. Только здесь принуждение было закамуфлировано сладкими речами и пышностью чудесных образов. Линден казалось, что её всё время пытаются запихнуть в поваленный гроб. Но если элохимы не собираются отпустить её, то самой ей уже никогда не выбраться из Элемеснедена.

Нет, конечно же, здесь не Ревелстоун, и элохимы вовсе не похожи на Опустошителей, и в улыбке Дафин нет и намёка на лживость, и глаза её зеленеют, как первые весенние листочки. Все элохимы, которых они встречали по пути, тут же обретали человеческий образ и, почтительно поприветствовав Линден Солнцемудрую, словно облечённую какой-то высшей властью, присоединялись к процессии и в молчании, нарушаемом для неё только осточертевшими колокольчиками, шествовали к месту элохимпира. Облачённые в мантии и туники из органди и шёлков, они торжественно шли позади Линден, словно чествуя её как самую почётную гостью. И вновь она невольно стала поддаваться очарованию клачана, столь прекрасного и столь незаслуженно обиженного её подозрениями.