На тот случай, если Великаны не расслышали имен харучаев раньше, он официально представил Дорриса и Фола, после чего сказал:
– Трапеза наша скудна, но я прошу разделить ее с нами.
Первая ответила тем, что представила Сотканного-Из-Тумана. Вейна Сандер и Холлиан уже видели, а о Финдейле она предпочла умолчать, словно для нее он перестал существовать. Оглядев неглубокую сырую пещеру, она заметила:
– Похоже, с припасами у нас получше – их хватит на всех. Но скажи, гравелинг, далеко ли находится Ревелстоун, куда так стремится Друг Великанов?
– Дорога туда займет пять дней, – отвечал Сандер, – или даже три, если нам не потребуется идти крадучись, чтобы не попасться на глаза Верным.
– Тогда, – заявила Первая, – мы снабжены всем в избытке, свыше всякой меры. А вот ваша мера, – она взглянула на исхудавшее лицо Холлиан, – и впрямь скудна. Давайте же отпразднуем нашу встречу вместе.
Она развязала свой узел, и другие Великаны последовали ее примеру. Хоннинскрю и Сотканный-Из- Тумана тут же принялись готовить еду. Дождь продолжал немилосердно барабанить по склону холма, и на полу пещеры образовались уже изрядные лужицы. Однако после кошмарного похода сквозь бурю это прибежище казалось и сухим, и теплым. Ковенанту доводилось слышать, что если долго держать человека под непрекращающимся дождем, его можно довести до безумия. Потирая онемелые пальцы, он наблюдал за спутниками, стараясь набраться мужества, чтобы задать мучившие его вопросы.
Зато Первая и Красавчик, несмотря на страшную усталость, перенесенные тяготы и невеселые перспективы, упорно продолжали оставаться сами собой. Дожидаясь ужина, она первым делом вытащила свой длинный меч и начала тщательно его начищать, тогда как он присоединился к Сандеру и стал предаваться воспоминаниям, с неподражаемым юмором описывая их предыдущую встречу и приключения в Сарангрейвской Зыби. Сотканный-Из-Тумана все еще чувствовал себя неуверенно, порой долго не мог найти нужный мешок или короб и стал работать шустрее, лишь когда Хоннинскрю сердито рыкнул. Ни время, ни мужество, проявленное в битве с аргулехами, не излечили его от сомнений.
Да и капитан, похоже, все чаще начинал вести себя в вовсе не свойственной Великанам манере. Он выказал поразительное отсутствие энтузиазма по поводу встречи с Сандером и Холлиан, да и ужин, казалось, вовсе его не интересовал. Все, что он делал, делалось по обязанности, а возможно, просто по необходимости занять время до той поры, когда у него появится возможность достичь цели. Какова эта цель, Ковенант не знал, но от одной мысли о том, в чем она может заключаться, у него по коже пробегали мурашки. Все шло к тому, что Хоннинскрю задумал любой ценой воссоединиться со своим братом. Ковенант хотел поговорить с ним, но возможности перемолвиться с глазу на глаз не было. Оставив эту затею, он огляделся по сторонам.
Линден отвела Холлиан на самое сухое место возле стены и с помощью своего видения старалась определить состояние, вес и рост вынашиваемого ребенка. Шум дождя заглушал тихие голоса женщин, но о главном Линден объявила довольно громко:
– Это мальчик.
Устремленные к Сандеру темные глаза Холлиан сияли.
Вейн и Финдейл так и не двинулись с места: отродье демондимов попросту не обращал на пропитавшую его рваную тунику и стекавшую по гладкой черной коже воду ни малейшего внимания. Обреченного же дождь и вовсе не мог коснуться: он проходил сквозь него, словно элохим был представителем некой иной реальности.
Стоящие поблизости от входа в пещеру харучаи вовсе же сбились в кучку. Доррис и Фол наблюдали за бушевавшей снаружи бурей, Кайл и Герн выглядели погруженными в себя. Возможно, они обменивались своими мыслями и переживаниями, но по их бесстрастным лицам нельзя было судить ни о чем.
«Совсем как Стражи Крови», – подумал о них Ковенант. Казалось, любой из них полностью владел всеми знаниями остальных. Единственная разница заключалась в том, что эти харучаи были подвластны времени. Возможно, именно это делало их еще более бескомпромиссными.
Ковенант не желал, чтобы харучаи ему служили, – он чувствовал, как крепнет в нем эта уверенность. Он не желал, чтобы ему служил кто бы то ни было. Обязательства, которые принимали по отношению к нему, обходились слишком дорого. Каждый, находившийся рядом с ним, был обречен. Ему следовало бы путешествовать в одиночку. А ведь теперь любая навлекаемая им опасность будет грозить не только добровольным спутникам, но и еще не родившемуся ребенку Холлиан.
И что же случилось с остальными харучаями – теми, кто, как Фол и Доррис, наверняка выступили против Верных?
И почему Сандер и Холлиан потерпели неудачу?
Когда ужин был готов, Ковенант уселся у костра в кругу своих спутников и, привалившись спиной к стене пещеры, внутренне напрягся. Ужин и отодвигал, и в то же время с неизбежностью приближал время расспросов.
Холлиан пустила по кругу кожаную флягу. Отхлебнув глоток, Ковенант сразу узнал метеглин – густой, питательный напиток, бывший в ходу у жителей страны.
От неожиданности он резко вскинул голову:
– Так, стало быть, вы вовсе не провалились?
Сандер нахмурился, словно вопрос Ковенанта причинил ему боль.
Зато Холлиан ответила прямо, без обиняков:
– Не совсем.
Губы улыбались, но в глазах было уныние.
– Ни в одном подкаменье, ни в одном настволье мы не провалились полностью.
Ковенант бережно опустил флягу на пол. Плечи его дрожали, лишь усилием воли он сумел унять дрожь в голосе и руках.
