Обладатель Белого Золота

– ...Она говорит, что взяла этого Опустошителя себе в пользование. Именно так и говорит – не убила, а взяла в пользование. А обрывки его сущности Ном поглотила... – Кайл не без труда разгладил морщины на лбу, – и таким образом песчаная горгона обрела способность говорить.

Харучай взглянул в лицо Ковенанту и добавил:

– Ном благодарит тебя, юр-Лорд.

«Благодарит, – сокрушенно подумал Ковенант. – Нашла кого благодарить». Он не сумел победить Гиббона. Допустил гибель Хоннинскрю. Он не заслуживал благодарности. И у него не оставалось времени даже для сожалений. Кожа его уже приобрела болезненно темный оттенок. Ковенант физически ощущал собственную изношенность. Тьма вздымалась в нем, настоятельно требуя ответа. Того ответа, о котором он знал из ночных кошмаров. Еще удерживая в себе разрастающееся пламя, он повернулся и зашагал прочь из Зала Даров, прочь от Линден, Первой, Кайла, Ном и павшего Хоннинскрю.

Но стоило Ковенанту ступить ногой на ступеньку лестницы, что-то, похоже на незримую руку, железной хваткой сомкнулось вокруг его сознания, и он остановился. Чужая воля пыталась лишить его возможности принимать решения. Пожалуйста, – звучало у него в мозгу. – Пожалуйста, не надо.

Ковенант не обладал видением, а в этот момент едва ли пребывал и в здравом рассудке, но это не помешало ему узнать Линден. Линден, пытавшуюся овладеть им.

Не делай этого.

Установившаяся между ними связь позволила Ковенанту ощутить, что она рыдает. Но за болью Линден крылась неистовая страсть. И непреклонное намерение не позволить ему поступить по-своему. Не допустить, чтобы он по собственной воле ушел из жизни.

Я не отпущу тебя.

Ковенант понял ее. Да и как бы мог он не понять? Линден, с ее обостренным восприятием, не могла не чувствовать, что его контроль над силой уже на исходе. Его отчаяние не могло ускользнуть от нее, и не было сомнений относительно его цели. Она пыталась его спасти.

Ты слишком многого хочешь.

Но то, чего она добивалась, стало бы не избавлением, а проклятием. Она неверно поняла, что действительно необходимо Ковенанту. На что она могла рассчитывать, когда бы его безумие стало необратимым? И как смогла бы сама противостоять Презирающему, имея на душе такое бремя?

Ковенант не стал бороться с ней с помощью огня, ибо боялся повредить ей. Вместо того он вспомнил о молчании, в которое погрузили его элохимы, и о бредовом беспамятстве, вызванном порчей. В прошлом и того и другого по отдельности было бы более чем достаточно, чтобы отвратить Линден от ее намерения. Сейчас он воспользовался и тем и другим одновременно, стремясь наглухо закрыть для нее двери своего сознания. Но Линден была сильнее, чем когда бы то ни было. Она многому научилась и благодаря их близости знала о нем даже самое сокровенное. Побуждаемая стремлением, коренившимся в самом существе ее жизни, Линден вновь и вновь взывала к нему. Хватка ее воли не ослабевала. Разорвать ее Ковенанту было трудно и потому, что это означало причинить Линден боль. Выталкивая ее за пределы своего «я», он словно сдирал собственную кожу, отрывал часть собственной плоти. Но Линден не понимала его. Она по- прежнему видела его гонимым той жалостью к себе, что, переродившись в злобу, погубила ее отца. И испытала слишком сильное потрясение, для того чтобы полностью отдавать отчет в своих действиях. В конце концов, Ковенанту удалось закрыть для нее свой разум, и он продолжил подниматься по лестнице.

Ему вослед прозвучал сиротливый крик:

– Я люблю тебя!

Ковенант дрогнул, но тут же взял себя в руки и двинулся дальше.

Подгоняемый все возрастающей силой черного огня, он направился к святилищу. Дважды ему попадались группы Всадников, и оба раза они нападали на него с таким неистовством, словно понимали, какова его цель. Ковенант не обращал на них внимания: сейчас он был уязвим не снаружи, а лишь изнутри. Отчасти по памяти, отчасти же по наитию он неуклонно шел к основанию огромной пещеры в сердце Ревелстоуна. Туда, где пылал Ядовитый Огонь. Прежде жители города собирались там, дабы сплотиться в преданности Стране. Вдоль стен цилиндрической пещеры тянулись балконы, с которых люди слушали Лордов, обращавшихся к ним с находившегося внизу помоста. Но теперь этот помост исчез. Его заменил ров, чудовищный резервуар для питавшей Ядовитый Огонь крови.

У ближайшего входа его дожидался Финдейл.

Желтые глаза Обреченного по-прежнему были полны мукой, но гнев, с которым он так часто обличал Ковенанта, исчез. На смену ему пришла печаль.

– Ты идешь на гибель, Обладатель Кольца, – тихо промолвил элохим. – Теперь я понимаю тебя. Это отчаянный риск. Я не могу поручиться за результаты и не знаю, смогу ли быть достойным тебя. Но я тебя не покину.

Рукхи Всадников не смогли тронуть Ковенанта, но зато он был тронут словами элохима. Собравшись с духом, он вступил в пределы святилища.

Там, словно в плавильной печи самого солнца, завывал Ядовитый Огонь. Бушующие языки пламени вздымались до самых верхних балконов, где теперь покоился огромный металлический треугольник – мастер-рукх, через который мощь Ядовитого Огня передавалась к рукхам Верных. Казалось, что неистовый жар мгновенно обуглил его лицо, проник в легкие, опаляя плоть, и пронзил его насквозь, стремясь выжечь волю. Но Ковенант не дрогнул. Он сам избрал этот путь и не собирался сворачивать. Помедлив лишь на миг, ушедший на то, чтобы расплавить мастер-рукх и таким образом отрезать Всадников от источника их силы, он ступил в горнило ада.

Нести то, что должно нести...

Ведомый своими сновидениями, Ковенант шагнул прямо в Ядовитый Огонь, и в этот миг ему показалось, что в сердце приоткрылась маленькая чистая дверца. Дверца надежды.

В этом дарованная тебе милость.

Пламя объяло его, раскаляя тьму добела.