Краем глаза Говорков увидел, как молодой здоровяк выхватил из-за пояса обрез, но Савелий и тут на долю секунды опередил его: в стремительном прыжке подхватил он карабин Меченого и, кувыркаясь в снегу, дважды выстрелил в парня. Одна пуля попала ему в переносицу, а вторая, как бы догоняя первую, вонзилась в грудь…
К этому времени Фан успел поднять из снега выбитый пистолет и несколько раз выстрелил в Савелия… Глубокий снег помешал ему увернуться от пули, и одна попала в спину… Все-таки Савелий поднялся на ноги, сделал обманное движение, и две пули просвистели мимо, третья расщепила карабин, но больше Фан ничего не успел сделать: переломанным карабином Савелий выбил пистолет и вцепился ему в горло.
— Отпус…ти… — прохрипел Фан, пытаясь оторвать руки Савелия, клещами обхватившие горло, — договоримся… Отпусти… Или и твоей суч…ке конец… Мои ре…бята пор…вут ее на заимке… Слы…шишь, отцу…
Савелий уже ничего не хотел слышать; и вскоре Фан затих. С трудом разжав руки, Савелий откинулся на спину и только тут ощутил сильную боль в спине…
— Все-таки задел, сволочь? Что это ты, падаль, говорил о Варе? — Он посмотрел на Фана, но выпученные глаза его, казалось, смеялись над Савелием. Вдруг он заметил краешек фотографии, торчащей из кармана полушубка.
Наклонившись, вытащил карточку, вместе с которой в снег выпало еще что-то… Какой-то листок… Савелий развернул его и увидел свое послание, которое оставил Варе, когда уходил от нее в день своего рождения…
— Варя!!! — закричал он. Вскочив на ноги, превозмогая боль, сунул ноги в лыжи и устремился к дому Вари…
ПОСЛЕДНИЙ УДАР
Дико ругаясь. Кудрявый остервенело ломился в дверь конюшни, его хмель почти выветрился, но он не чувствовал мороза, хотя был в одной майке.
— Все равно, падла, достану тебя и порву, как грелку! — орал он.
Верхние доски трещали, но дверь не поддавалась… Кудрявый, схватив карабин, стал палить по двери, надеясь попасть в Варю. Но она, обняв за шею зашедшегося в лае Мишку, спряталась за толстым столбом, и пули, вгрызаясь в дерево, не задевали их. Одна пуля попала в радиотелефон и разбила его вдребезги…
Не зная, что предпринять. Варя в отчаянии подхватила свой карабин и несколько раз выстрелила в сторону двери…
Кудрявый испуганно отпрыгнул в сторону, покрывая ее матом. Варя же продолжала стрелять, но мелкая дробь только оторвала несколько щепок от косяка…
Разобравшись, что ее выстрелы не принесут ему вреда. Кудрявый снова подскочил к двери и несколько раз выстрелил. Одна пуля впилась в лежащий на полу труп Спортсмена, другая все-таки задела Варину руку…
Разъяренный бандит не заметил, как появился Савелий, который тяжело дышал и с огромным трудом держался на ногах от потери крови… Когда был совсем рядом с Кудрявым, то от неловкого движения у него вырвался стон. Испуганно обернувшись, бандит выстрелил почти в упор и попал Савелию в левое плечо. Однако Савелий уже не чувствовал боли: перед ним стоял враг, который убил или хочет убить человека, которого он любит больше всего на свете… «Варя, жива ли ты? Успел ли я прийти к тебе на помощь?» — молнией промелькнуло у него. Вложив все сплыв последний удар, Савелий резко выбросил правую руку вперед и пальцами пробил живот Кудрявому…
Издав какой-то нечеловеческий вопль, тот повалился на снег. Рядом упал и Савелий. В угасающем сознании он видел Варю, выбежавшую из конюшни…
— Савушка, родной мой! Не умирай, слышишь, не умирай! Савушка-а-а-а!..
ЦЕПОЧКА ДОБРОТЫ
Очнулся Савелий от, какого-то странного шума и неприятного дрожания тела. На миг ему почудилось, что его, раненного, вывозят после боя в горах Кандагара…
— Сержант! Где Васе? Где ребята? — прошептал он.
С трудом разлепив воспаленные глаза, он увидел перед собой Варю с перебинтованной рукой.
— Варечка! Снова тебе нужно лечить ме…ня… — Савелий попытался улыбнуться. — Как же мне не ве… зет: опять в спину…
— Молчи, милый, молчи! Тебе нельзя разговаривать! — сквозь слезы говорила Варя, потом не удержалась и поцеловала его в щеку. — Все будет хорошо! Ты свободен! Слышишь, свободен!
Когда до сознания Савелия дошли ее слова, он дернулся и… потерял сознание… В уголке губ показалась кровь…
— Доктор! — закричала Варя. Майор в белом халате наклонился к Савелию.
— Нет-нет, ничего страшного: губу прикусил… Капитан Зелинский дружески положил руку на ее плечо:
— За этими бандитами, Варя, много преступлений! — Он говорил громко, стараясь перекричать шум винтов вертолета. — Тот, что в форме был, второй год в розыске находится… В Сухуми трех сотрудников милиции убил и зверски изуродовал, потом — в Казани, а здесь — капитана с сержантом…
Зелинский вдруг увидел, что Савелий пришел в себя и подает ему знак наклониться к нему.
— Что, сержант, больно?
— Это правда, что Варя сказала? — прошептал он.
— О свободе, что ли? Правда! Отменил суд твой приговор… — Он наклонился еще ниже и тихо спросил: — Скажи, это ты Воланда повязал?
— Ну… — кивнул Савелий. — Что с ним?
— Тс-с… — Капитан поглядел на сидящего рядом майора медицинской службы, но тот явно ничего не слышал. — Бежала эта сволочь!
— Как? — встрепенулся Савелий. — Я же… в Комитет…
И снова Зелинский приставил палец к губам, потом он многозначительно подмигнул Савелию и сказал:
— А меня в Москву перевели… Так что, может, там встретимся…
Вертолет чуть тряхнуло, и Савелий снова потерял сознание, но он ясно услышал голос Федора Угрюмова:
— …И этот человек поможет тебе сделать шаг к себе навстречу. Разбудит в тебе доброе… И эта цепочка доброты не должна рваться!
Эти слова несутся над тайгой, над могилой Федора, над заимкой Варвары, где, задрав кверху лохматую голову, печально воет черный пес по имени Мишка…
