бокал. — Ты не была в Афгане и не знаешь, что это такое! — он начал повышать голос. — Ты никогда не видела трупы с вырезанными органами, отрезанными ушами, выколотыми глазами! Ты… — В этот момент Лана ласково погладила его руку, и Савелий оборвал себя на полуслове и быстро опрокинул виски в рот.
— Да, Савушка, ты прав, я никогда не была в Афганистане и, действительно, не знаю то, о чем ты говоришь, но раскисать не нужно! — эти слова она проговорила тихо, но твердо.
Савелий вновь налил полный бокал и хотел выпить, но девушка вдруг тревожно вскрикнула:
— Савушка!
Савелий вдруг взглянул на нее, потом на бокал, поставил его на стол и вновь повернулся к девушке, постепенно возвращаясь из своих воспоминаний. Глубоко вздохнув, он вытянул руки вперед, проделал медитационный пасс и вновь повернулся к Лане, на этот раз с виноватой улыбкой:
— Прости меня, Лана.
— Вот и хорошо! Наконец-то ты вернулся, а то был так далеко от меня, что я даже напугалась. — Лана быстро налила кофе и пододвинула к нему. — Ты обязательно должен выпить горячего кофе.
— Лана! Я очень прошу тебя поехать, сейчас со мной.
— Куда?
— Километров двести отсюда.
— На ночь глядя? — удивилась она. — Может, с утра?
— Нет. Я хочу, чтобы ты там увидела восход солнца. Палатку возьмем, покушать.
— Ты чего-то не договариваешь. Что случилось еще Савушка? — Она нахмурилась с тревогой.
— Через два дня я улетаю.
— Приняли?? — Она радостно захлопала в ладоши, но тут же перестала и тихо спросила. — Далеко?
— В Казахстан.
— Значите на шесть месяцев расстаемся, — На ее глаза навернулись слезы, но она тут же взяла себя в руки. — А, может быть, это и не так плохо: я же тоже уезжаю на два месяца в Финляндию, потом — в Ливан.
— С отцом?
— Нет, но это он меня пристроил. Чего это мы болтаем? Осталось двое суток, а мы еще здесь! — Лана стала быстро собираться в дорогу, бросая на ходу указания Савелию. — Спальные мешки наверху, в шкафу. Палатка — в гараже. Не забудь бар опустошить.
Они добрались на место к двенадцати часам ночи. Ярко светила луна, и ее отражение серебром рассыпалось в спокойной воде небольшой речушки. Стояла удивительная тишина, и вокруг не было ни души.
Савелий быстро и ловко установил палатку, расстелил в ней спальные мешки, укрепил фонарь, а Лана накрыла импровизированный стол:
— Ты не представляешь, Савушка, как я рада, что ты вытащил меня на природу! — Она чмокнула его в щеку и протянула бутылку шампанского, которую он с шумом открыл и разлил в фужеры.
— За что пьем? — с улыбкой спросил Савелий.
— За твои успехи! — Она звонко чокнулась и быстро выпила.
Потом, поставив фужер на импровизированный стол — кусок фанеры — обхватила руками свои колени. — Знаешь, Савушка, у каждого человека должен быть свой дом, куда он мог бы всегда вернуться. — Лана говорила торжественно, тихо, и, возможно, поэтому слова казались более весомыми, более важными. — И пока у тебя нет такого дома, возвращайся ко мне. Скажу честно, за эти дни я так привязалась к тебе, что расставаться просто невыносимо. Так что возвращайся, я буду ждать, — Неожиданно она, чтобы скрыть свое волнение, капризно воскликнула. — Да я тебе просто приказываю! Ты же знаешь, как я люблю командовать.
— Лана, — тихо прошептал Савелий. — У меня ничего нет позади, не будет, возможно, и впереди, — он замолчал и взглянул в ее глаза. — И ты для меня… Ты для меня…
Лана оборвала его слова долгим нежным поцелуем, потом отстранилась и прижалась губами к его руке.
— Савушка, милый, я очень рада, что мы встретились, но мне почему-то страшно. Может… Может тебе отказаться от этой работы? — Она вдруг запнулась, посмотрела на него и всплеснула руками. — Не слушай глупую бабу! Сама не знаю, что говорю! — Она бросилась к нему на шею и стала срывать с него одежду. — Милый, родной мой, Савушка. Хочу тебя! Всего и много. Где мой мальчик? Вот он! Сильный, нетерпеливый. Молчи, ничего не говори, Савушка, сегодня, буду говорить только я, ты будешь только внимать. — Лана нетерпеливо сорвала с себя платье и предстала перед ним голой, желанной. В свете фонаря ее загорелое тело, белея только узенькой полоской от плавочек, нервно вздрагивало от его прикосновении и извивалось в его сильных руках.
— Какой же ты сильный и нежный! Как здорово ты все умеешь. Да, так… так… Боже! Боже мой! Савушка, милый… Еще, еще… А-а-а! Неужели это я? Савушка-а-а-а!!!
Савелий проснулся очень рано и тут же выглянул наружу: солнце еще не встало, но незримо уже ощущалось его присутствие. Осторожно, чтобы не разбудить Лану, он выскочил из палатки босиком, сел на землю, скрестив ноги, и ушел внутрь себя.
Прошло несколько минут, прежде чем он вернулся в нормальное состояние. После этого встал, подошел к огромному дубу, рядом с которым стояла палатка, обошел вокруг него и остановился с той стороны, где ствол был чист от коры.
Нежно, стараясь не очень сильно скоблить обнаженное место, он провел несколько рад лезвием ножа, очищая от грязи и пыли, потом положил ладони на очищенное место и прижался губами к дереву. В этом положении он провел некоторое время, что-то нежно шепча лесному исполину, потом замолчал и взглянул вверх, на огромную крону. И дерево, словно откликаясь на его призыв, приветливо покачало ему своими ветвями. Сколько же лет прошло с того дня, когда он в последний раз навещал его? Сколько лет прошло, а дерево помнит его, передает ему свое тепло, свою силу: он это явственно почувствовал.
— Спасибо тебе, брат, — шепнул Савелий и оглянулся в сторону, где через считанные секунды должно было взойти солнце и осветить все вокруг. Савелий быстро подскочил к палатке, откинул полог и нежно притронулся к девушке:
— Вставай, милая, пропустишь самое прекрасное! Лана распахнула свои глазищи и тут же обвила его шею руками.
— Как здорово: вижу тебя во сне, открываю глаза, а ты передо мною!
— Она заразительно потянулась, но тут же воскликнула: — Что? Ты сказал, что могу пропустить самое прекрасное? Ну, уж нет! — она откинула в сторону покрывало и голышом выскочила из палатки. — Как здесь хорошо: тихо, уютно и красиво. Погода — прелесть!
— Лана, ты первая, кого я сюда привез, — тихо проговорил он и кивнул в сторону восходящего солнца: — Смотри! — а сам быстро подошел к самому берегу и опустился на скрещенные ноги лицом к солнцу.
Пожав плечами, Лана усмехнулась, наблюдая за Савелием, потом подошла и тоже опустилась на скрещенные ноги, повторив его позу. Так же выпрямила спину, положила ладони на свои колени и устремила взгляд в сторону солнца.
Деревья были так странно расположены, что солнечные лучи напоминали тонкие лучи лазерных установок, которые медленно передвигались по твоему телу, и там, где они прикасались, становилось удивительно тепло, покойно и приятно: макушка головы, лицо, грудь, живот, ноги.
Тело стало таким легким, свободным, что, казалось, достаточно одного движения — и взлетишь ввысь, как птица, и будешь парить в небе, разбрасывая свое тепло по земле.
Лана постепенно пришла в себя и скосила глаза в сторону Савелия: он сидел с закрытыми глазами, скрестив на груди руки, а его губы что-то шептали.
Когда солнце поднялось настолько, что осветило их полностью, Савелий открыл глаза, вскинул руки в сторону солнца и радостно воскликнул:
— Спасибо тебе, Светило! — Потом склонился лицом к земле, прикоснулся к ней губами, прошептал что-то и громко воскликнул снова:
— Спасибо тебе, Земля!
