Четвертый.
Он был большой любитель сюрпризов и сейчас приготовил его для Савелия. Перед колонной стоял столик дежурного вахтера, за которым тот, вероятно, дремал при первой возможности.
Тридцать минут назад Четвертому пришлось отправить к праотцам мужчину лет пятидесяти, который оказался довольно быстрым малым. Он выхватил пистолет и предложил показать документы. Пришлось с ним поступить по «законам военного времени». Второго «мужичка» — судя по всему, они оба были сотрудниками милиции «усмирил» его телохранитель. Четвертый ценил его больше того боевика, которого оставил снаружи и всегда держал при себе. Тот, что стоял на улице, должен был не останавливать Тридцатого, пропустить его в госпиталь и последовать за ним, отрезав ему отход.
Если бы Четвертый мог предвидеть, то скорее всего постарался бы исчезнуть не только из этого городка, но и из страны. Тем более, что он предусмотрительно подстраховался на случай возможного провала, приготовив новые документы со своей фотографией и оформленной визой. Более того, он сумел даже организовать и нелегальный канал переправки его за границу, но… Четвертый не знал, что происходит в момент, когда он был занят ожиданием Тридцатого.
А в этот момент бригада ВДВ громила его базу и после первого же выстрела советскими «стингерами» погиб Психолог, так и не успевший сообщить ему свои предположения о возможном нападении регулярных войск на базу. Эта единственная оплошность Психолога, допущенная по отношению к себе: о возможном нападении на базу войск он не только догадывался, но на это ему намекал и Третий. И эта оплошность стоила ему жизни. А Третий сказал прямо: не держитесь долго за эту базу: она является самым настоящим «манком в большой охоте». Все это Психолог знал, но он никак не мог предположить, что времени на принятие решения у него совсем не осталось.
Когда Савелий вошел в вестибюль, он сделал два шага вперед, остановился и замер, прислушиваясь и присматриваясь к тому, что происходит вокруг. Его насторожило то, что дверь в госпиталь была открыта, а за столиком дежурного никого не было. Может, доктор вызвал или по нужде отошел?
Савелий медленно шел по коридору, не обратив внимание на то, что столик дежурного был развернут не в сторону входа, а в сторону коридора.
Наверное, сказалась усталость: больше суток на ногах, при страшном постоянном напряжении физических и душевных сил, но Савелий не услышал, что Четвертый вышел из-за колонны и спокойно сел в кресло за столик дежурного:
— Привет, Бешеный! — негромко, но четко проговорил он.
Савелий резко повернулся и увидел перед собой Четвертого. Его руки были прикрыты каким-то журналом. Савелий шагнул к нему, но был остановлен резким окриком Четвертого:
— Спокойно, Рэкс, спокойно! — Он откинул журнал в сторону: в одной руке был «магнум», в другой — газовый баллончик. — Не сделайте глупость. Расслабьтесь! Вы почти сутки на ногах, измотаны, ослаблены, голодны. Вряд ли сможете оказать мне достойное сопротивление, — в голосе Четвертого не было ни злости, ни злорадства, скорее, уважение. Чем-то вы мне нравитесь, и потому хочу вам предоставить последний шанс. Хотя мой советник сказал, что с вами невозможно договориться.
Савелий молча и устало смотрел на него, пытаясь придумать что-нибудь, чтобы вырваться из этой западни. Господи, он же предчувствовал все это! Был уверен, что Четвертый здесь! Был уверен и уговаривал себя в другом. Непростительная ошибка. Ты посмотри, какой у него уверенный и обволакивающий голос. Если его не знать, то можно влюбиться с первого взгляда!
— Вы столько натворили и так профессионально, что я был бы рад видеть вас среди своих друзей, а не врагов!
Савелий вздохнул и посмотрел на него с жалостью.
Четвертый или не заметил этого, или не захотел заметить:
— Я вас четко вычислил! Я был уверен, что вы придете на помощь капитану Воронову. Не оставлять же друга в беде! Не так ли? — он чуть заметно усмехнулся. — Подвела вас, уважаемый Рэкс, комсомольская спайка, Хотя, откровенно говоря, и возникало сомнение — вдруг не придете, а сразу мотанете в органы. — Сделав паузу в надежде, что Савелий что-либо скажет в ответ, и не дождавшись, он продолжил свой монолог: — Как ты не можешь понять, что в этой стране власть можно взять только силой — Он перешел на «ты», и сразу стало видно, что он волнуется. — Эта власть должна быть у таких людей, как МЫ!
— Мои предки защищали Родину! — тихо, но твердо сказал Савелий. — И я служу не комсомолу, не партии — Я РОДИЛСЯ ТАКИМ! Эта страна, пусть больная, убогая, — моя Родина! И таким, как ты, нет места на этой земле! — он снова шагнул вперед.
— Стоять! Или я нажму на эту кнопку и брошу в сторону лестницы. Ты же знаешь действие этого газа: половина госпиталя отправится на тот свет, как и твой братишка Андрей Воронов, который после операции стал более смирный и покладистый, чем ты, — он ехидно ухмыльнулся. — Так что предлагаю тебе очень выгодный обмен: ты отдаешь мне пакетик с наркотиком и дискету, а я тебе — Воронова! Две безделицы за человеческую жизнь. За жизнь близкого тебе человека!
— Дурак ты, Четвертый! А твой советник был прав! Где Воронов? — со злостью спросил он.
— Наркотик и дискету — и Воронов твой! — снова ухмыльнулся тот.
— На что вы надеетесь? — устало спросил Савелий. — Конец вашей базе! Конец!
— Вы так уверены? — улыбнулся Четвертый и вдруг положил на стол и баллончик, и револьвер, давая понять Савелию, что здесь все настолько продумано, что он ничем не рискует. — Пока твои кенты очухаются, база исчезнет как дым. Кстати, не советую дергаться! — спокойно заметил он, почувствовав, что Савелий вновь готовится к действию — наверху, рядом с твоим Вороновым, мои ребята! Если не будешь разумно себя вести, они его прикончат! — он добродушно улыбнулся, словно сообщил очень приятное известие.
Савелий начал колебаться: что если Четвертый не блефует, и капитан действительно захвачен его людьми? Но, несмотря на сомнения, нечто подсказывало ему, что здесь что не так! Четвертый не из тех людей, которые стали бы играть втемную, не показывая хоть каких-нибудь козырей. Неожиданно Савелий весело рассмеялся:
— Знаете, господин с большим самомнением, не видать вам капитана Воронова как своих ушей, — он снова сделал шаг впереди и теперь до Четвертого оставалось не больше трех метров.
Четвертый схватил свой «магнум» и направил его на Савелия:
— Еще шаг и я пробью твой «умный лоб! — зло процедил он, осознав, что уловка с Вороновым не прошла, и все-таки решил попытаться окончить все мирным путем. — Да, вы правы, молодой человек, у меня нет вашего приятеля и я извиняюсь а такой дешевый трюк! Правда, искренне извиняюсь, — он склонил в поклоне голову и неожиданно поднялся с кресла.
Затем решительно рванул на себе белоснежную рубашку — и несколько пуговичек полетели на пол. А Четвертый вытащил из-за пазухи то, что заставило Савелия вздрогнуть.
Савелий удивленно посмотрел на ЭТУ вещь, потом перевел взгляд на Четвертого. Ему казалось, что его подвело собственное зрение. Нет, не может быть, что бы он увидел у Четвертого золотой Знак — Знак удлиненного ромба. Точно такой же Знак был у его Учителя на груди.
— Так это… вы? — наконец выдавил он из себя пересохшими губами, а мысленно кричал сам себе: «Нет, этого не может быть! Не может быть!.. Не может быть, чтобы Знак-Сын находился у этого человека!» — Эти слова хотели вырваться наружу, чтобы их мог услышать его Учитель.
На шее Четвертого, на массивной золотой цепочке, висел Знак удлиненного ромба — точно такой же Знак, какой Савелий имел на своей руке. «Господи! Учитель, помоги мне выдержать это испытание!» — хотелось воскликнуть ему.
Савелий не в силах был понять, как мог Знак-Сын оказаться у человека, несущего Зло! Вдруг он вспомнил слова Учителя: «ТЫ ДОЛЖЕН БУДЕШЬ ПОДЧИНИТЬСЯ ТОМУ, КТО ОБЛАДАЕТ ТАКИМ ЗНАКОМ, ЗНАКОМ-СЫНОМ, НО ПОМНИ, ЕСЛИ ЗНАК НЕ ИЗЛУЧАЕТ ТЕПЛА, ТО ЕГО ОБЛАДАТЕЛЬ НЕСЕТ ЛЮДЯМ ЗЛО И ЕГО ДУХ ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬСЯ В КОСМОС! БУДЬ ОСТОРОЖЕН: ЭТО ЗЛО, ПРОТИВ КОТОРОГО Я НЕ УСПЕЛ ОБУЧИТЬ ТЕБЯ БОРОТЬСЯ».
Тепло? Знак, который предъявил ему Четвертый, не должен излучать тепла! А если излучает? Если излучает, то Четвертый не может нести зло и Савелий обязан будет подчиниться ему! Учитель не мог ему солгать или ошибиться. Это Савелий знал твердо, и в этом у него не было сомнений.
— Да, брат, да! — торжественно произнес Четвертый. — Я — второй из четырех Носителей ЗнакаСына,
