о чем мы сейчас говорим, не под силу одному человеку.
— Выходит, пусть грабят, насилуют, убивают, так что ли? А мы будем сидеть и ждать, когда придет некто умный и наведет в стране порядок? — Савелий почти кричал. Генералу было трудно говорить в такой ситуации. Он знал, что его собеседник только что потерял самого близкого человека.
— Ты прекрасно знаешь, что я и те, кто рядом со мной, делаем все, что можем. Но время «хирургов» прошло! — наконец произнес Богомолов.
— Вот-вот, а терапии пока не научились! — зло усмехнулся Савелий.
— Нет! Лично я так не могу. Завтра похороны, а убийцы Наташи до сих пор гуляют на свободе! — Савелий так разнервничался, что по его щекам вдруг потекли слезы. — Извините! — буркнул он и быстро пошел к выходу.
Богомолов хотел его окликнуть, но махнул рукой: чем он мог сейчас успокоить Савелия? Разве можно найти лекарство от душевной боли? А вот с этими подонками действительно нужно разобраться и как можно быстрее! Это же надо набраться такой наглости, что едва не в открытую отпустить преступников! Генерал потянулся к телефонной трубке… В тот же день трое сотрудников милиции были арестованы. Они все отрицали до тех пор, пока им не были предъявлены фотографии, сделанные «на всякий случай» капитаном Стороженко.
Сейчас, стоя над могилами, Богомолов чувствовал себя гораздо спокойнее, чем вчера перед Савелием. Он даже хотел сказать ему, что продажные сотрудники милиции арестованы, но потом решил, что эта информация вряд ли уместна в данный момент. А вот участие Савелия в задуманном деле может оказаться очень полезным… Однако не нужно торопиться, необходимо все тщательно обдумать.
Вокруг могил полукругом стояли «афганцы», возглавляемые Олегом Вишневецким. Они выделялись пятнистыми камуфляжами, на которых яркими пятнами сияли металлические бляхи — эмблемы службы безопасности «Герата». Ребят было много, их второй, внешний круг присматривал за порядком, незаметно успокаивая пьяных или пытавшихся хулиганить подростков.
Мать Наташи рыдала во весь голос и все время старалась прикоснуться к своим детям руками, губами, щекой. Какие-то женщины, то ли родственницы, то ли просто знакомые, тщетно пытались ее успокоить. Отец Наташи стоял рядом и молча смотрел на мертвое лицо дочери, потом переводил взгляд на сынишку, на мать, и его усталые глаза вновь наполнялись слезами.
Савелий стоял неподвижно, словно мраморная статуя. Он, конечно же, ощущал косые взгляды Наташиного отца, и ему хотелось закричать во весь голос: «Не виноват я в ее смерти! НЕ ВИНОВАТ!» Но Савелий не мог этого сделать, потому что все же ощущал себя виновником страшного горя. Он никак не мог поверить в то, что Наташа, такая добрая, нежная, жизнерадостная, почти подросток, лежит перед ним в гробу неживая…
НЕЖИВАЯ! Какое безысходное слово! НЕЖИ-ВА-Я! Оно означает, что Савелий уже никогда не услышит голоса Наташи, не почувствует ее дыхания. Ее руки никогда не прикоснутся к нему… Как могло такое случиться? За что, Господи, ты так наказываешь? Почему именно его, Савелия? Стоит ему только начать отогреваться душой, почувствовать вкус жизни, как на него снова обрушивается беда. Неужели ему навсегда суждено остаться одному? Неужели он всегда будет приносить несчастье своим любимым? Это же какой-то злой рок! Лариса, потом Варечка, теперь Наташа! Почему, Господи? За что караешь?
Словно почувствовав что-то, Воронов осторожно опустил руку на плечо Савелия. Что он мог поделать в эти минуты, как еще дать другу понять, что тот не одинок? Но Савелий никак не среагировал на этот знак сочувствия, и Воронов осторожно убрал руку, тяжело вздохнул и взглянул на бывшего генерала Говорова. Тот чуть заметно покачал головой, как бы говоря ему: «Не нужно. Савелий должен сам справиться с этим страшным горем».
Савелий действительно ничего не ощущал, кроме огромной тяжести. У него было ощущение, что ему приходится держать на себе весь небосвод. Как же щемит сердце! Кажется, еще мгновение — и из его груди вырвется вопль, который заглушит все звуки вокруг… Неожиданно все звуки действительно исчезли и Савелий почувствовал волнение в груди. Он ЗНАЛ это волнение, ЗНАЛ, что за ним обычно появляется его Учитель. Как же ему не хватает его! Где ты, Учитель? Хотел осмотреться, чтобы найти его, но какая-то сила словно тисками сжала голову Савелия, не давая возможности шевельнуть ею. Люди вокруг куда-то исчезли, и он остался один на один с гробом Наташи.
— ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, БРАТ МОЙ! — раздался неведомо откуда такой родной голос.
— Учитель! — воскликнул Савелий, не веря, что вновь слышит его голос.
— Я УСЛЫШАЛ БОЛЬ ТВОЕГО СЕРДЦА И ПОТОМУ РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТОБЫ ИЗРАСХОДОВАТЬ ЧАСТЬ КОСМИЧЕСКОЙ ЭНЕРГИИ. Я ПОЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ТЕБЕ НЕОБХОДИМО УСЛЫШАТЬ МЕНЯ, ПОЧУВСТВОВАТЬ МОЮ ПОДДЕРЖКУ И ПОЛУЧИТЬ МОЙ СОВЕТ.
— Больно мне. Учитель! — со стоном вырвалось из груди Савелия.
— ЗНАЮ, БРАТ МОЙ. К СОЖАЛЕНИЮ, Я НЕ В СИЛАХ УНЯТЬ ЭТУ БОЛЬ. ОНА ОСТАНЕТСЯ С ТОБОЙ НАВСЕГДА, ХОТЯ И НЕ БУДЕТ ТАКОЙ ОСТРОЙ, КАК СЕЙЧАС. БРАТ МОЙ, НЕ СКОРБИ О СВОЕЙ ДЕВУШКЕ: ОНА ПОКИНУЛА ЗЕМЛЮ СЧАСТЛИВОЙ, ПОТОМУ ЧТО ЛЮБИЛА И БУДЕТ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ ВЕЧНО.
— Учитель, я готов уничтожить ее убийц! — с ненавистью воскликнул Савелий.
— БРАТ МОЙ, НЕ ДАВАЙ СВОЕЙ ДУШЕ ВСТАТЬ НА ПУТЬ ОБЫКНОВЕННОЙ МЕСТИ. ЭТО ДЕЛАЕТ ЧЕЛОВЕКА СЛАБЫМ И БЕЗВОЛЬНЫМ, А ТЕБЕ НУЖНО МНОГО СИЛ, ЧТОБЫ НАКАЗАТЬ ЗЛО! ТЫ ОЩУЩАЕШЬ РАЗНИЦУ? НЕ МСТИТЬ, А НАКАЗЫВАТЬ ЗЛО!
— Да, Учитель! Я попробовал наказать убийц, привел их к стражам правопорядка, но те их выпустили… — Савелий сжал кулаки.
— ПОМНИШЬ, ЧТО Я СКАЗАЛ, КОГДА ОТПУСКАЛ ТЕБЯ В СУЕТНЫЙ МИР? ТВОЯ ЗЕМЛЯ НУЖДАЕТСЯ В ТЕБЕ, В ТВОИХ ЗНАНИЯХ, ЧЕСТНОСТИ, НЕПРИМИРИМОСТИ, В ТВОЕМ ДУХЕ И ЭНЕРГИИ!
— Я никогда не забывал твоих наказов. Учитель, — со вздохом произнес Савелий.
— НЕ МСТИТЬ, НО НАКАЗЫВАТЬ ЗЛО! ПОМНИ ОБ ЭТОМ! ЗЛО НЕ ДОЛЖНО ОСТАТЬСЯ БЕЗНАКАЗАННЫМ!
— Да, Учитель! Но как много зла на земле!
— ОДНАКО И ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ НЕ МАЛО, — мягко возразил Учитель. — Я задыхаюсь, словно в клетке. Учитель! — ДА, ТЕБЕ ПОРА ПОДУМАТЬ О ГОРАЗДО БОЛЬШЕМ ПО СРАВНЕНИЮ С ТЕМ, ЧЕМ ТЫ ЗАНИМАЕШЬСЯ СЕЙЧАС. ТЫ СТАЛ ДОСТАТОЧНО МУДР, И У ТЕБЯ ХВАТАЕТ СИЛ! И ЗАПОМНИ: ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ПРИНИМАЙ ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА ПОЧУВСТВУЕШЬ СВОЮ ПРАВОТУ. НАРОДНАЯ МУДРОСТЬ ГЛАСИТ: «ИЗ ДВУХ ЗОЛ ВЫБИРАЮТ МЕНЬШЕЕ»
— О чем вы говорите. Учитель? — У ТЕБЯ ОСТРЫЙ УМ И БЫСТРАЯ РЕАКЦИЯ. У ТЕБЯ ЕСТЬ ХИТРОСТЬ, КОТОРАЯ ХОРОШО ПОСЛУЖИТ ТЕБЕ. ДУМАЙ! ДУМАЙ! ДУМАЙ!
— Учитель! — взволнованно воскликнул Савелий, чувствуя, как слабеет его голос.
— ПРОЩАЙ… — совсем тихо, словно удаляющимся эхом, прозвучал голос Учителя, и все вокруг стихло. Тишина длилась несколько мгновений, а потом Савелий снова услышал и плач матери Наташи, и легкий сочувственный шепоток присутствующих, а в следующий момент и увидел их.
Первым опустили гроб с телом бабушки, во вторую могилу — гробик ее внука, а в третью — Наташи. И потянулся людской поток к разверстым могилам, чтобы по русскому обычаю бросить в них горсть земли. Казалось, что этот поток будет длиться вечно, но все рано или поздно кончается: наконец остались только близкие родственники, Савелий с несколькими приятелями'афганцами» (Говоров, несмотря на сопротивление Воронова, увел его с кладбища, словно почувствовав, что Савелию захочется остаться одному), да двое могильщиков, к удивлению, до сих пор трезвых. В конце концов удалились и родственники, тогда Савелий остался один на один с могилой. Могильщики захотели побыстрее закончить свою работу, но Малешко и личный телохранитель Олега Вишневецкого, оставшийся по личной просьбе Олега, попросили у них полчаса, и те не решились отказать и ретировались, предпочитая не связываться с «пятнистыми».
Малешко подошел к Савелию, чуть помедлил, решая: тревожить или нет, потом легко притронулся к его руке, и когда Савелий взглянул на него, тихо проговорил:
— Ты хочешь побыть один? Савелий молча кивнул. Малешко что-то шепнул телохранителю Олега и тут же удалился. А телохранитель отошел на несколько шагов, остановился за другой могилой, и стал внимательно наблюдать за Савелием, буквально восприняв просьбу Малешко — присмотреть за ним.
Малешко, побывавший не в одной горячей точке, прекрасно осознавал, что любой из них, видевший на войне столько крови, что даже привык к ее запаху, столкнувшись со смертью любимого человека, мог
