запрещаете к ней притрагиваться! — Бесик замолчал и преданно уставился на Севостьянова.
— Так это ты был с ней? — облегченно вздохнул он.
— Не только я… еще и мой приятель, — на всякий случай признался Бесик, не предполагая, что известно Хозяину. Но он прекрасно знал, что Севостьянов редко наказывает, если виновный сам признает свои ошибки.
— Это уже не столь важно! — Севостьянов махнул рукой, но вдруг спросил: — А что за приятель? У тебя вроде не было друзей на зоне?
— У вас прекрасная память, — польстил Бесик. — Действительно не было… до вчерашнего дня.
— А что произошло вчера? — С этапом пришел мой кореш! — на всякий случай Бесик решил заговорить о Савелии, чтобы его имя отложилось в памяти Севостьянова.
— Не тот ли, кого Колосников отправил на «пятнашку»? Я вчера подписывал постановление.
— Нет, Виктор Николаевич. Фомича я тоже по воле знаю, но он сам по себе, а с Бешеным, с Савелием Говорковым, мы кентовались…
— Бешеный? Говорков? — повторил Виктор Николаевич. Кличка и фамилия показались ему знакомыми, но он так и не смог вспомнить, что действительно слышал их, когда помогал Четвертому охотиться за Савелием. — А этот Фомич? Он тоже из крутых, так?
— Лет двадцать по тюремным шконкам протирается и не замазан ничем… — осторожно заметил Бесик. — Как бы бузы какой не было… Он не прощает такого обращения с ним.
— Бузы, говоришь? — Севостьянов нахмурился: неприятности были бы совсем некстати. Мало того, что гости на зоне, так еще и генерал может наведаться в любой момент. Черт дернул пригласить его в гости. Он поднял глаза на Бесика. — Собственно, что себе позволяет этот Колосников? Новичок, видите ли, ему не понравился. — Ему уже не раз доносили, что Колосников обогащается за счет прибывших. В последний раз доложили вчера: подвыпивший сержант трепанул, что только с одного осужденного он нажил две сотни баксов. А дежурным был вчера именно майор Колосников. Сколько же хапнул он, если сержант слупил пару сотен? Севостьянов решительно нажал на кнопку селектора. — Кто на проводе?
— Старший караула ШИЗО сержант Гаврилов!
— Очень хорошо? — недобро усмехнулся Виктор Николаевич. — Вместе… как его? — повернулся он к Бесику.
— Александр Фомич Карташов, — тихо подсказал тот.
— Вместе с осужденным Карташовым ко мне, быстро!
— Но… — попытался возразить сержант, боясь еще сильнее разозлить начальника, который, судя по тону, и так был на взводе.
— В чем дело? Что за мычание? — раздраженно спросил полковник.
— Он, как бы это сказать… — замялся сержант, — плохо себя чувствует, товарищ полковник… Его вдвоем нужно вести…
— А вас что, не двое? — рявкнул Севостьянов и стукнул кулаком по селектору. — Слушаюсь, товарищ полковник! Парень решил поставить в известность свое непосредственное начальство. Услышав от него объяснения, капитан сам отправился в изолятор, чтобы, пока двое дежурных потащат осужденного к Севостьянову, подежурить и дождаться результатов.
Как только дежурные ШИЗО, поддерживая Фомича, переступили порог кабинета, Виктор Николаевич спросил:
— Осужденный Карташов, за что вы были водворены в ШИЗО на пятнадцать суток?
— Зачем… эта комедия… начальник? — с трудом ворочая языком, проговорил Фомич. От удара по голове его так скривило, что полковник с трудом разобрал ответ.
— Что с вами? Вас что, в таком виде привезли?
— Бля буду… начальник… ты что… издеваешься? — медленно говорил Фомич. — Меня же твой… холуй… майор… отметелил.
Бссик с жалостью смотрел на Фомича и взглядом пытался ободрить его. — За что?
— Рожа моя… ему… не… понравилась. — Ты что скажешь, сержант?
— взглянул Севостьянов на Гаврилова, зло прищурившись.
— А что говорить? — Парень виновато поморщился, переступая с ноги на ногу. — Когда товарищ майор меня позвал, он уже на полу лежамши…
— Так… — недовольно поморщился полковник. — Ничего не вижу, ничего не знаю? Так, что ли? Для чего он тебя позвал? Для шмона? — Так точно, товарищ полковник! — Очень хорошо! Во время обыска нашли что-нибудь запрещенное? — как бы между прочим спросил Севостьянов.
— Товарищ майор составлял рапорт… — попытался увильнуть от ответа сержант. — Майора я еще спрошу. Ты что-нибудь нашел? — с раздражением повторил полковник. — Никак нет! — А двести долларов где?
— Какие двести долларов? — Гаврилов растерялся, его глаза забегали по сторонам, но наткнулись на суровый взгляд полковника. Сержант не выдержал и жалобно произнес, решив, что своя шкура ближе к телу: — Мне всего сотня досталась…
— Сотня? — очень тихо проговорил полковник.
— Вот! — Несчастный парень вытащил из кармана тщательно сложенную купюру и дрожащими руками положил на стол.
— Так вот, сержант, — Севостьянов снова перешел на «вы», что не предвещало ничего хорошего, — сейчас вы отведете осужденного Карташова в санчасть, пусть доктор определит его на лечение, а вы пулей ко мне с подробной объяснительной! Ясно?
— Так точно, товарищ полковник! — выпалил сержант, не понимая, что произошло с начальником. Ни с того ни с сего он вдруг встал на защиту осужденного. Такого Гаврилов не помнил за всю службу в колонии. Поддерживая Карташова под руки, дежурные тут же вышли из кабинета.
— Совсем распоясались! — буркнул Севостьянов и взглянул на Бесика.
— Ты скажи на кухне, чтобы откормили Фомича как следует. Свободен! Бесик тоже был сильно удивлен. Ладно, в санчасть приказал вместо ШИЗО, ладно, нагоняй устроил сержанту, но чтобы еще и о здоровье какого-то осужденного позаботиться… Это было слишком для Севостьянова! И Бесик подумал: что-то здесь не так…
На самом деле все было гораздо проще, чем можно себе представить. Майор Колосников был навязан Севостьянову чуть ли не насильно человеком Рассказова. Было бы еще полбеды, если бы он вел себя нормально, но Колосников не только совал свой нос во все дыры, но еще и старался показать всем, что ни в грош не ставит самого Севостьянова. Полковник долго терпел, но всему есть свой предел. Он, конечно же, знал, что Колосников грабит осужденных и никогда не сдает деньги в общий фонд, который использовался для нужд сотрудников и подкупа нужных людей, но Севостьянов делал вид, что не обращает на это внимания. Хотя все могло быть по-другому, если бы тот поступал разумно и делился с начальником.
Узнав от Бесика, что Фомич относится к «авторитетам» и может устроить бузу, Севостьянов решил убить сразу двух зайцев: избавиться от набившего оскомину Колосникова и приобрести симпатии уголовников. Отпустив Бесика, он вдруг вспомнил — Бешеный. Откуда ему известно это прозвище? Он снова потянулся к селектору. — Спецчасть? Кто это? — Капитан Маликов, товарищ полковник! — Срочно принесите, мне дела поступивших вчера осужденных.
Народный депутат — убийца
Бесик сам отвел Савелия в жилой двухэтажный корпус второго отряда. По дороге он рассказал Савелию, что этот отряд находится на привилегированном положении и попадают в него только по очень большому блату, а самый блатной в отряде — первый этаж, куда и был определен Савелий.
В этой колонии не было изнурительных проверок на плацу, потому что Хозяин считал это бездарной тратой времени. Проверки в «райском уголке» заключались в том, что бригадиры отрядов в определенное время по селетору докладывали о наличии людей на работе, в санчасти и ШИЗО. Причем, никто из них никогда не решился бы пойти на обман, потому что это грозило потерей не только теплого места, но и здоровья. В любой момент могла нагрянуть внеплановая проверка, и провинившегося моментально сажали в «мокрое ШИЗО», и не на пятнадцать суток, а на тридцать, а то и больше.
«Мокрое ШИЗО» отличалось от обычного не только сроками пребывания в нем. Это была каменная конура, по стенам которой постоянно стекали струйки грунтовых вод. В сутки там давали только сто грамм
