уверенно.
— Допустим, ты не видел. Вполне возможно, выследил тебя кто-то другой, передал своим сообщникам, и они сразу же оказались рядом.
— Не исключено, — согласился Савелий. — И что вы предлагаете?
— А что тут предложишь? Будь начеку! Но сдается мне, что твоя голова занята не только «ауди». Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь. — Савелий вздохнул. — Так уж вышло, что я знаком с внучкой Волошина.
— Как? — удивленно воскликнул генерал. — Воистину вечер сюрпризов!
— Помните, я вам рассказывал о семейной паре, что погибла в «Райском уголке»?
— Семья Даниловых, если мне не изменяет память? Конечно помню.
— Так вот, Сергей Данилов был сыном Волошина! Когда отец выгнал его из дому за то, что тот против его воли женился на бывшей заключенной, Сергей взял ее фамилию. А Розочка — их дочь!
— Неисповедимы пути Господни! — Говоров покачал головой. — Да, сюжет! Похлеще «Санта- Барбары»! — Он тяжело вздохнул.
— Послушайте, Порфирий Сергеевич… — Савелию, казалось, не очень хотелось делиться своими сомнениями. — Мне кажется, не стоит говорить Богомолову о том, что мне известен номер счета.
— Не понял. Ты что, перестал ему доверять?
— Да нет, ничего подобного! Но… Как бы вам объяснить?
— Не финти! — Говоров начал заметно раздражаться.
— Мы с вами никому не подчиняемся, я имею в виду по службе. А генерал Богомолов — человек подневольный. Что он обязан сделать в первую очередь?
— Доложить по инстанции.
— Вот именно! И где гарантии, что эти денежки в тот же день не исчезнут и не осядут на каком-нибудь личном счете?
— Да, об этом я как-то не подумал! Пожалуй, в этом есть доля здравого смысла.
— Вспомните, сколько уже было подставок? И где — в ведомстве Богомолова! А последняя, с Вороновым?
— Ну этого-то мы обезвредили, — заметил Говоров.
— А сколько других пролезли в разные щели? Нет, как хотите, Порфирий Сергеевич, а этот номер я никому не сообщу. Я займусь им сам! Тем более что у меня есть завещание Волошина.
— Но это же не его личные деньги!
— Однако именно Волошин сохранил их для нашей страны ценой своей жизни, или я чтото путаю? Старик мог бы жить припеваючи до самой смерти, согласись он на их условия. А уж если совсем по справедливости, то ему, как ни крути, принадлежит двадцать пять процентов от всей суммы.
— По аналогии с найденным кладом? — усмехнулся Говоров.
— А что? Это клад и есть! Тем более что в своем завещании он просит о гораздо более скромной сумме.
— Интересно!
— Десять миллионов долларов он завещал своей внучке на жизнь и учебу в Америке. Это всего лишь полпроцента от суммы. А я поклялся, что выполню его завещание, и сделаю это во что бы то ни стало — вы меня знаете!
— А остальные деньги?
— Волошин завещал использовать их на борьбу с мафией. Кроме того, он просил отомстить за его смерть. Но это уже мое личное дело!
— Даже не знаю… — нерешительно пробормотал Говоров.
— А что тут знать? Последняя воля умирающего обязательно должна быть исполнена!
— Так-то оно так… — Говоров красноречиво замолчал.
— Вы о Богомолове? — догадался Савелий.
— Именно. Мне кажется, что мы просто не вправе скрывать от него то, что ты узнал. Но я разделяю твою озабоченность, а потому попытаюсь убедить Константина Ивановича не разглашать номер счета… Знаешь, у меня из головы не выходит эта черная машина!
— Ясно, чего вы боитесь! — догадался Савелий.
— Боюсь? Интересно! — усмехнулся старый генерал, не отрывая глаз от дороги.
— Со мной всякое может случиться, и счет навсегда будет потерян для страны. Так?
— А ты что, полностью исключаешь такую возможность? — тихо сказал Порфирий Сергеевич. — Конечно же, я надеюсь, что с тобой ничего не произойдет, но…
Говоров переводил взгляд с дороги на Савелия, прекрасно понимая, что творится в душе его бывшего воспитанника. Молчание затянулось, и генерал первым нарушил его. Однако его первые слова прозвучали в унисон со словами Савелия.
— Я знаю, как… — начали они хором и, удивленно взглянув друг на друга, рассмеялись.
— Только после вас, — уступил Савелий. — Впрочем, я уверен, мы подумали об одном и том же.
— В таком случае сначала ты.
— Хорошо. Я знаю, как вырваться из этого замкнутого круга!
— Пока совпадает! — улыбнулся Говоров.
— Мы — Богомолов, вы и я — встречаемся в безопасном месте, то есть там, где нас точно не подслушают, даем друг другу слово, что исполним волю умирающего, и, пока я не завладею деньгами, никто из нас не будет иметь права разглашать эту тайну. Как вы понимаете, подобная осведомленность представляет смертельную опасность для каждого, в особенности для меня.
— Ты имеешь в виду черную «ауди»?
— Не только! Уверен, что многочисленные охотники за Волошиным после его смерти наверняка установят наблюдение за швейцарским банком.
— Звоню Богомолову! — Говоров взял трубку мобильного телефона. — Константин Иванович, это Говоров!
— Наконец-то! — облегченно вздохнул Богомолов. — Докладывай! Волошина взяли?
— Он погиб.
— Григорий Маркович?
— Тоже. И его водитель.
— А наш герой? — Богомолов попытался скрыть волнение в голосе.
— Сидит рядом и передает вам огромный привет. — Говоров подмигнул Савелию.
— Слава Богу! А то я свою группу послал, но пока никаких сведений.
— У генерала словно гора упала с плеч. — Живо ко мне!
— Похоже, на радостях ты кое-что забыл. — Говоров намекал на то, что Савелию сейчас ни в коем случае нельзя светиться в Органах.
— Действительно! Предложения?
— Встретимся у меня на даче, но ты должен приехать один и, конечно же, не на ведомственной машине.
— Мог бы и не напоминать! — обиженно буркнул генерал. — Правда, поздновато уже, но я что-нибудь придумаю. Через час буду. До встречи!
— Ждем, Костя! — Говоров положил трубку.
— Притормозите! — неожиданно бросил Савелий, поглядывая в зеркало заднего вида. — Но не останавливайтесь!
Говоров немного снизил скорость, посмотрел назад и заметил черную машину.
— Интересно, не наш ли это клиент? — прошептал Савелий. Машина сзади тоже замедлила ход.
— Что ж, поиграем! — усмехнулся Говоров и газанул.
Преследователь тоже рванул быстрее. Но когда Говоров снова притормозил, черная машина неожиданно свернула на развилку.
— Черт! Черт! — Говоров ругал встречные машины, которые не давали ему развернуться. Савелий дотронулся до руки генерала:
— Поздно, Порфирий Сергеевич: теперь их и след простыл. Но, по крайней мере, мы теперь абсолютно
