тяжелым. — Зовешь туда и боишься, что могу помешать чем-нибудь, так, что ли? Выходит, не веришь мне?
— Неправильно говоришь! Если бы не верил, не стал бы предлагать. Просто мне не хочется ставить тебя в неловкое положение: что, если там, куда мы отправимся, окажутся твои родственники, которые встанут у нас на пути?
— Мои родственники у нас на пути никогда не встанут! — твердо сказал Михаил. — Сейчас я старший в роду. — Он вздохнул. — Отец умер три года назад, а его родной брат, мой дядя, погиб в больнице, которую захватили бандиты.
— Убили?
— Врачи сказали, от инфаркта скончался. Но кто, кроме Бога, правду знает?
— А если бы поддерживал? — спросил Савелий.
— Если бы поддерживал, то я все равно пошел бы с тобой, но стрелять в своих не стал бы, — прямо ответил Михаил.
— Спасибо за честность!
— А разве я мог ответить иначе? — Михаил задал этот вопрос, скорее, себе самому. — Если не хочешь, не отвечай, но я все равно спрошу. В какую часть Чечни мы направляемся?
— В район Ведено, Шали… — Савелий заметил, как в глазах Гадаева блеснул зловещий огонь.
— Когда начинать подготовку?
— Сегодня. Готов поехать со мной прямо сейчас?
— Куда?
— Туда, где мы будем жить и тренироваться.
— Без проблем! Только сделаю пару звонков. Можно?
— Никому никакой информации! — предупредил Савелий.
— Естественно, — кивнул Михаил, отошел в угол и стал набирать номер на трубке сотового телефона.
— Доволен? — спросил Олег Савелия.
— Вполне. Знаешь, Богомолов просил, чтобы ты снабдил обе группы оружием, которое мы закажем, а он с тобой потом рассчитается.
— Надеюсь, ты не закажешь стингеры, танки, ракеты «земля-земля»? — пошутил Вишневецкий.
— Пока нет.
— В таком случае, составь список, мы «на собрании внимательно рассмотрим все ваши просьбы, завизируем у… Господа Бога и выделим». О чем ты говоришь?
— Вот список. — Савелий вытащил из кармана листок и протянул Олегу.
— Ничего себе списочек, — вздохнул Олег. — Ладно, через пару дней доставим туда, куда скажешь.
— Отлично! Скажи, Олежек, как ты сам-то?
— В смысле работы?
— И работы, и личной жизни.
— Знаешь, работы столько, что моя личная жизнь здесь и проходит. Не помню, когда мы с Ладой вместе по-настоящему отдыхали.
— А бросить не хочется?
— Иногда так припечет, что кажется — все, баста! Пошло все к чертовой матери! Потом остынешь немного, увидишь плоды своих трудов праведных и успокаиваешься. К тому же стольких наших ребят удалось пристроить на работу, а кого-то просто от голодной смерти спасти. Так что стиснешь зубы покрепче, спрячешь подальше свои сомнения и снова в бой.
— Очень рад слышать это, Олежек! Очень рад! Если не мы, то кто?
Всю дорогу до тренировочной базы ехали молча. Михаил думал о том, что вскоре окажется в своей многострадальной Чечне, где не был с тех пор, как похоронил дядьку. Дядьку уважали, и на его похороны собралось очень много людей, среди них оказались и те, кто участвовал в захвате больницы. Очевидно, догадываясь, что у Михаила много сомнений по поводу смерти его дядьки, они показали ему медицинское заключение, где говорилось, что смерть Ясы Гадаева наступила от обширного инфаркта. Незадолго до этого Михаилу удалось встретиться с женщиной, которая лежала в соседней палате. По ее немногосложным ответам Михаил понял, что не все так просто и правду в ближайшее время ему узнать не удастся.
Сделав вид, что верит медицинскому заключению, Михаил затаил злобу. И сейчас, когда Савелий начал расспрашивать, где живут его родственники, сердце Михаила забилось сильнее: кажется, есть возможность рассчитаться с теми, кто отправил дядьку на тот свет. Яса Гадаев был справедливым и честным. И всегда вставал на сторону слабых. Вполне вероятно, что, когда бандиты захватили больницу, он попытался их образумить, подписав себе смертный приговор. К тому же преступники поторопились кремировать тело Ясы Гадаева, сославшись на неразбериху. Видно, тело было так изуродовано, что ни о каком инфаркте и заикаться не стоило.
Савелий немного лукавил с Олегом, когда ответил, что с Матросовым пока не решил. Он почти сразу же остановил на нем свой выбор, но не хотел ни с кем делиться своими планами, пока не проработал все до конца. Савелий понял, а Олег только укрепил его во мнении, что идти нужно мобильными, совсем небольшими группами: максимум по три человека. Однако он чувствовал, что чего-то не хватает. Это как на последней примерке у портного: раньше казалось, где-то жмет, что-то топорщится, но стоит мастеру сшить все, убрать складки, разгладить утюгом, и вещь сидит на тебе, словно ты в ней родился.
После встречи с Олегом Савелий понял, что именно это и было «последней примеркой»: не хватало одного стежка, и этим стежком оказался Михаил. Именно он мог выполнить ту функцию, о которой все время думал Савелий: функцию, которую во время войны выполняет высланная вперед разведка. Основными силами рисковать нельзя, поэтому сначала разведка должна сообщить, что творится в тылу у врага, а потом можно вносить в план коррективы. Именно такой человек, как Михаил Гадаев, и нужен им для столь серьезной и опасной операции. Похоже, у Михаила свои счеты с бандитами. Правда, Савелий не успел «выслушать» все его мысли, но основное уловил. Да и глаза Михаила выдали его: в них загорелся мстительный огонь, стоило Савелию лишь назвать район операции.
Остается только ждать сообщений от Олега Вишневецкого. Хоть бы все получилось!
— Кого-нибудь взял еще из тех, кто был с нами в Швейцарии? — неожиданно поинтересовался Михаил, прервав размышления Савелия.
— Нет, ты единственный.
— Что за люди?
— «Афганцы». Но я отбирал не только по этому принципу, в основном учитывал степень профессионализма. Отобрал четверых, ты — пятый, и мы с Вороновым. Ты знаком с майором?
— Конечно.
— Пойдем двумя группами по три человека, а еще один человек пойдет самостоятельно и станет нашими глазами и ушами. Догадываешься, кто?
— Как будем связь держать?
— Спутниковый телефон.
— Отлично! Но вы-то как? Чужаков там сразу вычисляют, устраивают слежку, проверку, а потом могут и… — Михаил сделал характерный жест, резанув ребром ладони по горлу.
— Во-первых, среди тех четверых отобранных некоторые говорят по-чеченски и жили в Чечне; кроме того, есть кое-какие мысли насчет того, как можно более-менее спокойно передвигаться, но пока об этом не имеет смысла говорить.
— Конечную цель задания ты знаешь? — осторожно спросил Михаил.
Савелий несколько минут молчал, пытаясь до конца решить для себя вопрос: стоит ли сейчас раскрывать кому бы то ни было суть возложенной на них задачи или сделать это чуть позднее. Конечно, Савелий предпочел бы второй вариант, но Михаил задал вопрос, и, если соврать или попросту отмолчаться, их отношения могут осложниться. Что изменится, если он расскажет сейчас? Если Михаил сообщит кому-то услышанное или просто проговорится, это грозит смертью всем участникам операции «Горный воздух». Что значит «если он сообщит кому-то или просто проговорится»? Не лучше ли называть вещи своими именами: если предаст… Выходит, он Михаилу все-таки не доверяет? Доверяет! Тогда в чем же дело?
