девятнадцать часов тридцать минут. Видимо, до последней минуты советское руководство ожидало сообщения о том, что тайный план по физическому устранению диктатора Амина закончился успешно.
Однако разработчики этого плана не смогли предвидеть того, что Амин обратится к советским врачам. План провалился: врачи сделали все возможное, чтобы спасти главу «дружественной страны».
Когда советские врачи были срочно вызваны во дворец, они настолько ужаснулись увиденному, что несколько минут приходили в себя. По всему дворцу — на ступеньках лестниц в вестибюле, возле стен, в комнатах — лежали скорчившись в неестественных позах люди: массовое отравление. Это врачи определили сразу и хотели немедленно начать оказание помощи пострадавшим, но тут к ним подбежал майор Джандад и едва не силой потащил к Амину, уверяя, что Генеральный секретарь находится в гораздо более тяжелом состоянии.
Амин лежал в спальне на втором этаже. Он находился в тяжелой коме. И наши врачи, не предупрежденные сотрудниками КГБ, не задумываясь, приступают к спасению Амина. Только к шести часам вечера им удалось добиться своего: они сохранили Амину жизнь, отодвинув его смерть на несколько часов.
— Как? Почему это случилось в моем доме? Кто это сделал? Случайность или диверсия? — спрашивал Амин, как только пришел в себя.
— Мы уже предприняли все нужные шаги, чтобы выяснить это, — склонился над ним майор Джандад. — Если это происки врагов, то они дорого заплатят! На всякий случай я приказал усилить посты и предупредил танковую бригаду о готовности.
— Ты правильно все сделал, — слабым голосом одобрил Амин.
Вспоминая о самоуверенности майора Джандада, Богомолов грустно улыбнулся. Откуда начальнику охраны было знать, что этим уже занялись специалисты из КГБ? В каждой бригаде, в каждом полку и даже в каждом батальоне были советские военные советники, которые, как оказалось впоследствии, оказывали на афганских командиров весьма существенное влияние.
Перед самым началом штурма Богомолов собрал всех своих гвардейцев и разбил их на небольшие группы, каждой из которых поручил самостоятельную задачу: одна группа, из трех человек, должна была взорвать «колодец» связи; другая, тоже из трех человек, снайперов, под командой старшего сержанта Саркисова, должна была взять на себя предотвращение любых попыток танковых экипажей добраться до своих машин; третья группа должна была бесшумно убрать кордон охраны на дальних подступах к дворцу, чтобы те не подняли тревогу раньше времени. Остальные остались ждать сигнала, чтобы начать штурм дворца.
Услышав взрыв, командиры отдали приказ: «Вперед!» И тут же по дворцу прямой наводкой открыли огонь зенитные самоходные установки, обрушив на него море снарядов, а автоматические гранатометы стали вести огонь по расположению танкового батальона, не давая экипажам подойти к танкам.
Взорвав «колодец» связи, первая группа Богомолова тоже устремилась к дворцу, чтобы помочь второй группе избежать главной опасности: не дать экипажам залезть в зарытые танки. Богомолов с командиром снайперов Арутюном Саркисовым заранее выбрали наиболее удобную позицию, и ребята пролежали в ней несколько часов, стараясь, чтобы их раньше времени не обнаружили афганцы. Как только начался штурм и экипажи попытались пробраться к танкам, Саркисов со своими снайперами, меткими выстрелами уложив самых отчаянных, заставил залечь остальных. Этой передышки другой группе Богомолова хватило для того, чтобы захватить эти танки и направить их огневую мощь против защитников дворца.
Первые боевые машины с воздушными десантниками, сбивая по ходу внешние посты охраны, устремились к дворцу по единственной дороге, которая серпантином взбиралась в гору, откуда можно было попасть на площадку перед дворцом. Эта дорога усиленно охранялась, а другие подступы были заминированы. Едва первая БМП миновала поворот, выходя на открытый обзор из дворца, оттуда ударил крупнокалиберный пулемет и подбил машину. Десантники выскочили из горящей машины и залегли, обстреливая защитников дворца, а некоторые, используя штурмовые лестницы, стали ловко взбираться в гору. Вторая БМП столкнула подбитую машину в пропасть и освободила дорогу для других.
Богомолов улыбнулся, вспомнив одно необычное обстоятельство этой операции. Стояли крепкие морозы, защитники отвечали ураганным огнем, и долго лежать в снегу никому из нападавших не хотелось. И они то ли от холода и страха, то ли для того, чтобы нагнать жути на врага, бросались в бой с таким многоэтажным матом, что потом сами вряд ли смогли бы его повторить в нормальной обстановке. Многие афганские офицеры учились в военных училищах и академиях СССР и там, естественно, освоили ненормативную лексику. Услышав отборный русский мат, многие охранники опустили оружие.
Возле главного входа бойцы Богомолова вновь попали под плотный огонь афганцев. В первые же минуты группа Богомолова потеряла двух человек, да и сам майор был легко контужен.
Чем ближе подступали нападавшие, тем яростнее оборонялась афганская охрана. Спецназовцы и воздушные десантники действовали отчаянно и беспощадно. Они взламывали двери, бросали гранату, затем, для полной гарантии, простреливали помещение из автоматов и устремлялись дальше.
Один из БМП «мусульманского» батальона при переходе мостика через арык завалился и перевернулся, придавив выходные люки. Командир отделения стал отчаянно взывать о помощи, включив постоянную передачу позывных старшего командиру. Не подумав, что этим парализует радиосвязь с другими частями. Хорошо еще, что для подобной ситуации был предусмотрен запасной канал.
На втором этаже дворца начался пожар. Богомолов с небольшой группой бойцов прорвался туда и увидел какого-то мужчину, сидевшего на полу возле стены. На мужчине были только белые трусы и майка. В руке он держал запаянную колбу с какой-то жидкостью. От колбы тянулась трубка, оканчивающаяся иглой, воткнутой в вену на сгибе локтя. Рядом с мужчиной стоял мальчик лет пяти и плакал.
Позднее Богомолову пришлось участвовать в допросе адъютанта Амина, которому, как только начался штурм дворца. Генеральный секретарь приказал позвонить, чтобы предупредить советских военных советников о штурме.
— Советские помогут, — уверенно заявил Амин.
— Товарищ Генеральный секретарь, так это же советские и стреляют,
— чуть растерянно ответил адъютант.
— Врешь, не может быть! — вскричал Амин, потом неожиданно успокоился и сказал: — Соедини с начальником Генерального штаба.
— Нет связи!
— С командиром танковой бригады!
— Нет связи, товарищ Генеральный секретарь!
Амин уставился в одну точку перед собой и пробормотал:
— Я догадывался… — Потом качнулся взадвперед и тихо добавил: — Все верно…
В этот момент в окно влетел снаряд, впился в стену и… не разорвался.
— Ага! — радостно воскликнул Амин, словно получил сообщение, что никакого штурма нет, а это салют в его честь.
В следующий момент второй снаряд разорвался прямо у окна, один из осколков впился в грудь Амину, но он даже не почувствовал боли и вскочил. Капельница опрокинулась, Амин успел подхватить колбу с физраствором и, сжимая ее в руке, точно гранату, выбежал в коридор. За ним побежал и его сын.
Раздавшийся взрыв отбросил Амина к стене. В этот-то момент в коридор и ворвался Богомолов с тремя бойцами. Прочитав в глазах русских приговор. Амин подобрал с пола оброненный кем-то пистолет и медленно поднял оружие, но нажать на спуск не успел: очередь, выпущенная быстрой рукой Криворучко, оборвала жизнь диктатора. Одна из пуль, срикошетив от стены, вонзилась в хрупкое тело мальчика.
— У, дьявол! — растерянно выругался Криворучко, склоняясь над мальчиком.
— Ранен? — с надеждой спросил Богомолов.
— Убит! Пуля… рикошетом… — поморщившись, ответил старший сержант.
В этот момент из боковой комнаты выскочил мужчина лет сорока. По его пышным аксельбантам и белоснежной портупее Богомолов сразу же понял, что это кто-то из окружения диктатора. На всякий случай он взял афганца на мушку, но тот в отчаянии бросился к телу своего покровителя и начал причитать на своем языке.
— Родственник, что ли? — удивленно спросил его Криворучко.
— Нет, это наш Генеральный секретарь, Хафизулла Амин, — со слезами на глазах ответил тот на
