— Мне удалось втереться в доверие к Мушмакаеву. Он даже произвел меня в лейтенанты. — Гадаев усмехнулся. — Назначил своим личным порученцем.
— Отличная новость, — похвалил Савелий. — А как ты здесь оказался?
— Мушмакаев направил меня проследить, как будут расстреливать журналистов. Прямо он не сказал, но я догадался.
— А Удди?
— С ним не все ясно. Я пытался его разговорить, чтобы выяснить, что он будет дальше делать, но он не раскололся.
— Меня настораживает, что Мушмакаев так быстро принял тебя в свою команду, — задумчиво сказал Савелий.
— Меня это тоже настораживает, если честно, — признался Михаил.
Савелий молчал.
— Есть идея! — вдруг сказал Роман. — Я взял с собой поляроид.
— И что?
— Надо снять трупы и показать карточки Мушмакаеву, — Роман с жалостью посмотрел на убитых. — Им уже все равно…
— Согласен, — вздохнул Савелий. — Сделаем снимки, потом похороним, как полагается. — Он опять вздохнул. — Ладно, майор, рассказывай!
— Девушка сказала, что ей удалось подслушать разговор чеченцев — она по-чеченски понимает… Понимала, — поправился Воронов. — Так вот, Мушмакаев планирует организовать серию взрывов в Москве во время празднования юбилея.
— Объекты известны?
— Она видела карту на столе у Мушмакаева, но успела разглядеть только два: мэрию и Манежную площадь.
— Сволочь! — стиснув зубы, процедил Савелий. — Надо карту достать. Когда ты должен вернуться к Мушмакаеву? — спросил он Михаила.
— Немедленно.
— Если он поверит тебе, то скорее всего пришлет к нам, чтобы договориться о встрече.
— Согласен.
— Будем исходить из худшего. Допустим, не поверит. Что тогда? От денег ему отказываться не резон, значит, он пошлет другого человека и попытается все проверить через Лома и, в зависимости от результата, либо согласится на встречу, либо прикажет пустить нас в расход. Как думаешь?
— Ты прав, — кивнул Михаил.
— В таком случае, остается одно: быть начеку, перехватить посыльного и заставить привести прямо к Мушмакаеву.
— Может, мне вас сразу привести?
— А ты уверен, что он не подстраховался и не сменил место стоянки?
— спросил Воронов.
— Об этом я не подумал.
— Ладно, — закончил обсуждение Савелий. — Надо идти делать снимки.
Они вышли из дома и направились к распростертым на земле телам. Первым подошел Трегубенков. Он склонился над московским оператором и вдруг воскликнул:
— Капитан, сюда, быстрее!
— Что случилось?
— Парень-то жив!
Савелий подбежал, приложил руку к груди оператора, потом сделал несколько пассов над его головой.
Оператор открыл глаза.
— Где я? — спросил он слабым голосом.
— У своих, братишка, у своих, — успокоил его Савелий.
— Родненькие… — прошептал оператор. — А где Люда?
— Погибла, — хмуро ответил Михаил.
— Господи… А парень из Питера?
— Тоже.
— Господи… А где мы?
— Недалеко от Хасавъюрта. Не помнишь?
— Я помню только, как ехали… вот с ним… — Он едва заметно кивнул на Михаила. — Значит, Люда правду сказала, что ты наш?
— Правду.
Тут оператор заметил в руках у Трегубенкова поляроид.
— Хотели последний снимок для родных сделать?
Трегубенков отвел глаза.
— Тебя как зовут? — спросил Савелий.
— Никита. Цыплаков моя фамилия.
— Так вот, Никита, скажу тебе честно: мы хотели снять ваши тела, чтобы предъявить доказательства тому, кто заказал ваше убийство. Тогда мы сможем отомстить за всех.
— Подкачал я, значит… — попытался пошутить Никита.
— Ты не возражаешь, если мы тебя измажем кровью? А ты постарайся изобразить мертвого.
— Мне для этого больших усилий не потребуется… А что потом со мной будет?
— В Москву как-нибудь переправим.
— Может, с собой возьмете?
— Это может спутать нам все планы, — признался Савелий.
— Понял. А кто гримировать меня будет?
— Вот что: не надо тебя гримировать. Скажем, что двоих кокнули, а один сам умер по дороге, — сказал Савелий, вспомнив слова Михаила о том, что Удди нарочно вел машину по ухабам, — это придаст правдоподобия.
Сделав снимки, ребята вырыли две отдельные могилы для своих и одну большую — для чеченцев. Похоронив тела, вернулись в дом.
— Ну что, ребята, — сказал Савелий, — операция продолжается. Однако, думаю, надо внести кое-какие коррективы. Я уверен, что для завершения операции достаточно одной группы — той, которая уже вошла в контакт с противником.
— Ты хочешь сказать, что вы можете обойтись без прикрытия? — нахмурился Воронов.
— Стопроцентно уверен. Более — того, считаю, что вторая группа только помешает. Мы убрали двух приближенных Мушмакаева, поэтому время сокращается до минимума. В любой момент он может хватиться своих людей, поднять тревогу и скрыться. Ищи тогда ветра в поле! Здесь, в Дагестане, вы еще могли прикрывать нас, а в Чечне будете только зря рисковать.
— И что ты предлагаешь? — спросил Воронов, насторожившись: он понял, куда клонит Савелий.
— Вы берете с собой Никиту, садитесь в «жигули». Машина местная, Трегубенков говорит по-чеченски, так что осложнений быть не должно. И вы возвращаетесь в Москву.
— Я возражаю, — сказал Воронов. — А как же вы без нас?
— Во-первых, нас меньше, во-вторых, у нас есть Михаил. — Савелий положил руку Воронову на плечо. — Не волнуйся, Андрюша, все будет хоккей…
— Как говаривал ваш боцман, большой его любитель, — с грустной усмешкой закончил Воронов. — Ноет у меня здесь почему-то… — Он потер ладонью левую половину груди.
— Думаешь, мне легко с вами расставаться? Но ты же понимаешь, что дело важнее!
— Понимаю. А то оставил бы я тебя, как же! Ладно, что вам оставить?
— Оружие мы возьмем свое, один спецфонарь нужен, приборы ночного видения, спутниковый телефон…
— И мои ножи, — добавил Денис.
