духа, что некоторые сотрудники в шутку любопытствовали, не влюбился ли помощник.
Минуло некоторое время, и вдруг звонок Велихова:
— Извините, Григорий Ефимович, но я должен вам сообщить, что «автомобильная история» не закончилась.
— Что такое?
— Некто проявил странный интерес к автосервису.
— Некто? Так трудно выяснить его имя? — язвительно спросил Григорий.
— После проявленного интереса у непосредственного исполнителя отнялась речь и парализовало руки: ходячий труп.
— Тогда чего вы беспокоитесь? Теперь он ничего не сможет рассказать. Радоваться нужно: нет человека — нет проблемы.
— С удовольствием разделил бы ваш оптимизм, если бы твердо был уверен, что он не успел поделиться своими знаниями до того, как потерял дар речи, — с тревогой пояснил Велихов, а мысленно покрыл матом этого «выскочку», как он называл про себя Лаврентьева.
— Значит, нужно позаботиться о том, кто был связан с этим онемевшим, или я не прав, уважаемый Аркадий Романович?
— Ох, не нравится мне все это!
— Думаете, мне нравится?
Буквально через день Григорий по своим каналам получил новое сообщение: тот, кто давал исполнителю задание «поработать» над машиной Вишневецкого, бесследно исчез.
Известие настолько взволновало его, что он сделал то, чего никогда раньше не делал: сам позвонил Велихову, и этим звонком возбудил алчность секретарши Жарковского. Конечно же, ему об этом не было известно, и разговор с Велиховым немного успокоил. Самым важным было то, что об их тесных отношениях с банкиром никто не знал, да и Велихову со всех сторон выгоднее не упоминать об их партнерстве.
Прошло несколько дней после того разговора, и он начал забывать о своих страхах, как вдруг его секретарша сообщила, что в приемной ожидает Велихов.
— Он не сказал, по какому вопросу? — Недовольная гримаса на лице Лаврентьева была вполне искренней.
— Нет, Григорий Ефимович, говорит, что по личному делу, — длинноногая блондинка пожала плечами. — Я попыталась намекнуть, что по личным вопросам вы принимаете в другой день, но он настаивает.
— Хорошо, пусть войдет, — Григорий понял: произошло что-то из ряда вон выходящее, иначе Велихов никогда бы не заявился к нему, да еще без предварительного звонка. Это было у них не принято.
Когда банкир вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь, Григорий понял, что не ошибся: впервые он видел Беликова в состоянии такой растерянности.
— Что-то случилось? — настороженно спросил Лаврентьев.
— Случилось… — кивнул Велихов и очень подробно рассказал о шантажисте.
— Вы уверены, что секретарша Жарковского ничего не напутала? — тревожно спросил Григорий.
— Уверен, — твердо ответил банкир.
— И конечно же, вы ей доверяете.
— Не вижу смысла ей меня водить за нос.
— Вы ее трахаете?
— Нет, гораздо лучше: я ей хорошо плачу.
— Резонно, — согласился Лаврентьев, убежденный, что хорошие деньги удерживают человека от дурных поступков гораздо сильнее, чем любовь или секс. — И что вы намерены предпринять?
— А что тут можно предпринять? Дождусь второго сообщения шантажиста, авось что и прояснится.
— Окотитесь, дорогой мой! С каких это пор «новый еврей» стал доверять старому русскому «авось»?
— А у вас есть предложение получше?
— Пока нет, — честно признался тот.
— Теперь вам, надеюсь, понятно, почему я явился так поспешно? Вы должны были узнать обо всем как можно быстрее.
— Спасибо, я уже оценил это.
— В таком случае: «мавр сделал свое дело, мавр может уйти». Если кто-то проявит нездоровый интерес к моему визиту, скажите, что я обратился к вам с просьбой организовать мою встречу с Президентом, но вы вежливо отказали. Подходящая версия?
— Вполне.
Когда банкир вышел, Григорий попросил секретаршу никого к нему не пускать. Оставшись один, он углубился в анализ имевшейся информации.
Если Беликов не врет и никогда и нигде не упоминал о своем интересе к Вишневецкому, то единственной ниточкой, которая может привести к нему, является Жарковский, который вряд ли осмелился бы на шантаж и так питаясь с его рук.
В этом случае остается одно из двух: либо Велихов сам когда-то проговорился и не помнит этого, либо этой девице доверять никак нельзя; она же могла что-то услышать от своего шефа, а потом поделиться с тем, кто не прочь поживиться на халяву. При любом раскладе эту секретаршу необходимо потрясти, и как можно быстрее. Он нажал на кнопку и сказал:
— Зиночка, позови-ка Федора.
— Минуту, Григорий Ефимович.
Федора он нашел не так давно, с полгода назад. Однажды во время вечернего моциона Лаврентьев едва не пострадал от двух пьяниц, приставших к нему недалеко от его элитного дома. Мужики выглядели крепкими и запросто могли не только ограбить, но и побить.
Выручили Григория некоторые полезные навыки, приобретенные на зоне: он, с иголочки одетый, разразился такой блатной «феней», что те рты поразевали то ли от удивления, то ли от восхищения. Воспользовавшись их коротким замешательством, он проворно юркнул в спасительный подъезд с домофоном и дежурным охранником.
Этот случай привел к мысли, что пора обзаводиться собственным телохранителем. Он не стал мелочиться и выклянчивать у Президента официально прикрепленного.
К этому времени Григорий успел обрасти связями в различных структурах, в том числе и в криминальных.
Когда он обратился к одному знакомому криминальному авторитету, тот сразу посоветовал ему своего знакомого, который только что «откинулся», отбарабанив четыре года за неумышленное убийство спортивного судьи.
Федор Комаров, по кличке «Комар», стодвадцатикилограммовый верзила, ростом метр девяносто, участвовал в поединке по кикбоксингу. Почему-то ему показалось, что рефери на татами отдает предпочтение его сопернику. Такой несправедливости он снести не мог и хрястнул своим пудовым кулаком по его голове. Бедолага свалился снопом и через несколько секунд скончался, не приходя в сознание.
Бойцу светило не меньше десяти лет, но суд учел ходатайства, поданные федерацией спорта, а также положительные характеристики с места работы. Он трудился тренером в юношеской спортивной школе.
Федор отсидел весь срок полностью из-за своего нетерпимого задиристого характера. Был даже момент, когда он мог крутануться на дополнительный срок, но выручило то, что за него вступился негласный хозяин колонии, «вор в законе» Мишка-китаец.
Когда Федору оставалось сидеть чуть меньше года, один из новеньких, пришедших с последним этапом, не зная его вспыльчивого характера, надумал проверить на нем справедливость известной пословицы: «сила есть — ума не надо» и по полной программе получил доказательство ее правоты. «Комар» его так отметелил, что несчастный парень, «коллега» Федора по статье — убил по пьянке свою сожительницу
— оказался в санчасти и через двое суток скончался. Затосковав, наверное, по своей убиенной любовнице.
Если бы не неожиданное покровительство Мишкикитайца, его бы судили за «тяжкие телесные
